Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Holger Danske og stærk Didrik.

norse.ulver.com/poetry/ballads/holger2.html
Хольгер Датский и славный Дидрик
Перевод Веры Потаповой. Примечания Б. Ерхова.
Датские народные баллады. — М.: Художественная литература, 1980.

norse.ulver.com/poetry/ballads/holger.html
Хольгер Датский и великан Дидрик
Перевод с датского Игн. Ивановского.
+ «Скандинавская баллада». Издательство «НАУКА», 1978 г. (переиздание - 2006)
послесловие Стеблина-Каменского "Баллада в Скандинавии"

www.countries.ru/?pid=733
ХОЛЬГЕР ДАТСКИЙ* И СИЛАЧ ДИДРИК
Другой перевод Игн. Ивановского.
Поэзия народов мира. - М.: Дет.лит., 1996. - с.428-433.

"Kong Didrik Og Holger Danske"


Didrik af Bern
da.wikipedia.org/wiki/Didrik_af_Bern

www.denstoredanske.dk/Dansk_litteraturs_histori...
En anden gruppe af viser fra den mytisk-heroiske afdeling, samlet under DgF 7-9, henter sit stof i den franske sagnkreds om Karl den Store (konge fra 768) og den tysk/østrigske sagnkreds om Didrik fra Bern (den østgotiske Theoderik den Store, konge i Italien fra ca. 470). Den sidste forekommer også i den sydtyske Nibelungenlied fra o. 1200 og i den vestnordiske prosaoversættelse om Didrikr fra Bern fra sidste halvdel af 1200-tallet. Personkredsen fra Didrikssagnene er almindeligt forekommende i de ældre folkevisehåndskrifter. Både Anna Munk, Karen Brahe og Rentzell har viser fra denne sagnkreds. Nogle af disse viser har i øvrigt været tolket som skjult samtidshistorie, idet den tyskromerske kejser Karl 5. (kejser fra 1519) og kong Christian 3. (konge fra 1534) skulle 'gemme sig' bag navnene Kong Didrik og Holger Danske. Man kan her se, hvordan forskellige sagnkredse finder hinanden og danner nye kombinationer. Det er den gode historie, ikke den sande historie, det kommer an på.

DANSKE FOLKEVISER I UDVALG
VED AXEL OLRIK UNDER MEDVIRKNING AF IDA FALBE–HANSEN
FØRSTE SAMLING FJERDE UDGAVE
GYLDENDALSKE BOGHANDEL, KJØBENHAVN OG KRISTIANIA
MDCCCCXVIII

archive.org/details/danmarksfolkevi00grungoog
Danmarks folkeviser i udvalg (1882)
Author: Svend Grundtvig
Publisher: P.G. Philipsen
Year: 1882

archive.org/details/danskefolkeviser00olriuoft
+- Danske folkeviser i udvalg, under medvirkning af Ida Falbe-Hansen. Udgivne for Dansklaererforeningen, frste samling (1908)
Author: Olrik, Axel, 1864-1917; Falbe-Hansen, Ida
Subject: Danish ballads and songs
Publisher: Kbenhavn Gyldendalske boghandel Nordisk forlag

archive.org/details/danmarksgamlefo02denmgoog
+ Danmarks gamle folkeviser (1862)
Carlsbergfondet (Copenhagen, Denmark)
Publisher: Samfundet til den danske literaturs fremme [etc.]
Year: 1862
Language: Danish
www.archive.org/stream/danmarksgamlefo02denmgoo...

5. Holger Danske og stærk Didrik.
I1. Stærk 'Didrik han bor i Berneland
alt med sine atten Brøder ;
og hver af dem har Sønner tolv,
vel store Kæmper og vrede.
Men Striden den stander for norden under jylland.

2. Søstre saa har han femten,
og hver har Sønner tolv;
den yngste hun har tretten,
de holder deres Liv saa fal.

3. Saa ginge de frem for Beron at Staa,
saa mange Kæmpekroppe ;
det vil jeg for Sanden sige,
de syntes over Bøgetoppe.

4. "Nu har vi stridt al Verden igennem
og vundet saa mange Land;
vi har hørt om Kong Holger Dansk,
han bor i Danemark.

5. Vi har hørt om Kong Holger Dansk,
han bor i Nørrejylland :
han lader sig krone med røde Guld,
vil aldrig være vor Mand." II

6. Sverting fik op en stor Staalstang,
saa begyndte han at true :
"Vel hundred af Holger Danskes Mænd
dem agter jeg ikke ved en Flue."

7. "Hør du Sverting, du sorte Dreng,
du vurde dem ej saa ringe ;
vi har hørt af Kong Holgers Mænd:
ere raske unge Drenge."

. 8. Det svar ed højen Bermer-–Ris,
han mælte et Ord alene :
,,1I Morgen vil vi til bDanmark,
om Kong Holger tør bie os hjemme."

9. De drog ud af Berne-–Land
med atten Trusende Heste ;
og de drog dem til Danmark,
Kong Holger vilde de gæste.
I
10. Stærk Didrik sendte Kong Holger Bud,
og lod hannem s$aa tilbyde :
hvad heller han vilde hannem Skatten give
eller i Marken med ham stride.

11. Det svared Vidrik Verlandsøn,
.han var ved saa frit et Mod :
"Kommer de til os i Danmark ind,
de kommer her aldrig ud."

12. De drog tilsammen med fuld Magt
alt paa den sorte Hede ;
det blev saa ynkelig en Sammengang
af stærke Kæmper og vrede.

13. De sloges i Dage, de sloges i t~re,
der styrted saa mangen Mand ;
Kong Holgers Mænd blev alle ved Magt,
der faldt mange af Berne-–Land.

14. Det var højen Bermer–-Ris,
han blev saa mod i Sinde:
"Nu lever ikke uden hundred af vore Mænd,
hvor skulde vi Holger Dansk overvinde !"

15. Det da var stærk Didrik,
han saa sig op i Sky:
"Det er Tid, vi drager til Beron igen,
her har vi ingen Ly."

16. Stærk Didrik tog til baade sine Ben,
han løber over Bjerg og Dale ;
Sverting han tog den samme Vej,
hvor fast han før monde prale.

17. Det mælte liden Ulver Jæro,
han holdt under grønnen Lide :
"Fuld lidet tør de rose deraf,
de var udi Danmark at stride."

18. Den Tid de drog af Beroneland,
de var atten Tusende Mænd ;
der kom ingen tilbage igen
uden halvtredjesindstyve og fem.

19. Blodet det rinder i striden Strøm
baade over Bjærg og Høj ,
og Røgen stander i Himmelen op,
at Solen bliver blodig og rød.
Men Striden den stander for norden under Jylland.

@темы: баллады, Раковорская битва

---

À la guerre comme à la guerre

Сегодня мой друг защищает мне спину

отсюда

British Library, Manuscript BL Royal 16 G VI Chroniques de France ou de St Denis; Folio 185v
Dating 1332-1350; Paris, France

[UPD] А вообще-то это, оказывается, злые мавры торжествуют. Разрушив ц-вь имени св. ап. Иакова, что в Компостеле (997 г.). Но их постигает заслуженное наказание, а как же ("на обратном пути мусульманское войско испытало эпидемию кишечной инфекции, которую христиане приписали возмездию апостола"). Потому что руки надо мыть, воду кипятить и не жрать что попало.

@темы: разное

---

Бедный Эрик

Могилу Эрика Клиппинга археологи раскопали в 2006 упс, ошибочка вышла 1863 г. Никто от них не скроется! Даже глисты Ричарда III.
tabletweaving.dk/?Research:Tablet_woven_border_...

[UPD]

Это, оказывается, давняя история, с раскопками.

""Eric Klipping was the king of Denmark from 1259 to 1286. He was already king as 10-year-old, but in reality it was his mother Margrethe Sambiria of Pomerania, who ruled after her husband Christopher d.1. was dead and up to Erik as 15-year-old could take over the throne.
King Eric Klipping was murdered in 1286 in Finderup Barn. The yearbook says that he was murdered St. Cæcilie night, the 22nd. November by 56 knife wounds. King marshes, Stig Andersen and several other magnates, was sentenced outlaws for the crime, but today it is foreseen that it was a political judgement, just the men who were convicted of the murder, had the greatest interest in the king being alive. Today the assassination of king Eric Klipping at Finderup Barn is still one of the most controversial matters in History of Denmark. King Eric was buried in Viborg Cathedral.
In 1863 archaeologist J.J.A. Worsaae sought after the royal buriel in Viborg Cathedral, and he had with him the artist Jacob Kornerup, who 10 years later published a report on the investigation of Erik Klippings grave. About textile fragments the report only says: "Then several small pieces of silk fabric was found, which appeared to have been red." The silke fragments were first sent to Copenhagen to the leader of the Oldnordiske Museum, CJ Thomsen. Then they came back to Viborg Cathedral, where they were exhibited in a cupboard in the church along with some of the other finds. Today the textiles are kept at the National Museum, and they have jour.nr.: D 104 1955 (Østergaard 1975).
Conservator Else Østergaard from the National Museums conservation department analysed the textiles in the 70s and wrote an article on the find in MIV 1975 s.56-57 (MIV: Museums in Viborg County).
In the spring of 2006, I was contacted by Viborg Stiftsmuseum, because they were in the process of planning the museum's contribution to a travelling exhibition. They wanted to exhibit a copy of a small silk band, which was the most spectacular of the textile fragments from Erik Klippings grave. In this context the tablet woven border was analysed again, to be able to produce as precise a copy as possible.
...""
(Lise Ræder Knudsen, "A silk band from Erik Klippings grave" // This artikel was first published in "Viborg Stiftsmuseums Yearbook": Viborgbogen 2006.)

Об Эрике:
da.wikipedia.org/wiki/Erik_Klipping
arslonga.dk/regenter_erik_5_klipping.htm
ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D1%80%D0%B8%D0%BA_...(%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BB%D1%8C_%D0%94%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B8)

Никогда бы не подумал, что баллада "Марстиг и король" - это о нём...

@темы: археология, Дания, Раковорская битва

---

Св. рода рецензия на Бартлетта (Адам Кшеминский)

www.novpol.ru/index.php?id=1382
Адам Кшеминский — германист и публицист, журналист еженедельника «Политика», в 1987-1998 главный редактор журнала «Диалог», живет в Варшаве.

Адам Кшеминский
КУЛЬТ НАЦИОНАЛЬНОГО ЭГОИЗМА. 600-летие Грюнвальда, 2000-летие Тевтобургского леса: два национальных мифа и их сегодняшняя интерпретация // журн. Новая Польша, 10 / 2010

""...
Младшая Европа

Почти в то же самое время, когда в Польше большой интерес возбуждала монография Ежи Клочовского «Младшая Европа» (1998), показывающая сходство путей Польши, Чехии и Венгрии, которые в X-XV вв. стали своеобразным субцентром европейской цивилизаци, в Великобритании Роберт Бартлетт в превосходной книге «Становление Европы. Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950-1350 гг.» (1993, [русский перевод — 2007])» подробно показал оборотную сторону медали — рождение Европы тысячу лет назад из духа насилия, колониальной экспансии и бурных перемен, навязываемых окраинам тогдашнего христианского мира его романо-германским центром.

Лишь налагая друг на друга обе эти точки зрения и отодвигая в сторону рожденные в XIX веке мифы и картины как Сенкевича и Матейко, так и вильгельмовских пропагандистов, а также националистические инсценировки XX века авторства той и другой стороны, можно понять, насколько мощные напряжения сформировали нашу часть Европы.

В X-XI веках, когда на польских землях возникала государственность, латинское христианство расширялось по всем азимутам: из Испании вытесняли мавров, на севере охватывали Ирландию, Скандинавию и побережье Балтийского моря, на востоке — западнославянские земли и Венгрию. Вскоре в походы двинулись крестоносцы — не только против мусульман, но и против византийцев, славян и балтов. Латинское христианство, утверждает Бартлетт, было идеологией экспансии и модернизации общественного строя, а не только показателем обрядности и распространения авторитета Церкви.

Цивилизаторским «центром» Западной Европы были тогда — так же, как и сегодня, — территории северной Франции, Рейнской области и северной Италии. Вокруг них концентрически расходились периферийные «окраины». Для энергичного и экспансивного западноевропейского дворянства «неотесанными и необузданными» в равной степени представлялись как валлийцы, так и славяне, которым надлежало навязать современную форму правления. Завоевания гораздо больше возбуждали воображение, чем насаждение веры, они «формировали сознание князей, рыцарей и священников, пробуждая ожидания такого будущего, в котором можно силой создавать очередные объекты владычества и заселять очередные местности, дабы извлекать доходы с дани, налогов, аренды и десятины», — пишет Бартлетт, напоминая о возмущении дочери византийского императора Алексея Комнина и о латинских христианах как жадных и безудержных грабителях.

Военная техника: тяжелая кавалерия, лучники [1* арбалетчики, разумеется - Э.] и укрепленные замки — давала «латинянам» ничуть не меньший военный перевес над «окраинами», чем тот, что был в 1999 г. у НАТО над Милошевичем. Но в расчет шли не только оружие и военная колонизация, а еще и более современная политико-экономическая модель, основанная на вассальной зависимости и ленах, или феодах. Римское католичество жестоко навязывало новую веру. Сегодня возбуждает смущение тот факт, что и Болеслав Храбрый грозил отрезать носы и выкалывать глаза тем, кто не соблюдает пост. Христианская «европеизация Европы» совершилась под сенью креста, но благодаря мечу. Это он вырубал пространство, где потом развивались города, торговля, ремесло, университеты, римское право, и обеспечивал колонизацию огромных территорий. «Европейские христиане, — считает Бартлетт, — которые в XV-XVI веках добирались до побережий Северной и Южной Америки, Азии и Африки, были родом из общества, которое само прошло через отчетливые разновидности колонизаторского опыта. Та Европа, которая выступила инициатором одного из крупнейших в мире процессов экспансии, колонизации и преобразований, была продуктом такого процесса».

Однако модель «центр-периферия» не точна, доказывает Бартлетт. Случалось, что колонизируемые местности были, с одной стороны, подчинены центру, а с другой — сами представляли собой его копию. Кроме того Литва служит примером модернизации без христианства. В середине XIV века она была продуктивным государством, имеющим современное вооружение и умелую администрацию, которая действовала на «русском» языке: «Боги были старые, но оружие — новое». Тем не менее государство крестоносцев было эффективнее, чем Литва или Польша. Его фундаментом были 120 заложенных городов и 1200 деревень.

Крестоносцы подобно другим тогдашним рыцарским орденам добивались успехов, потому что им удалось сплавить две стихии — дисциплинированных монахов с безжалостным, агрессивным рыцарством. Основанное на экспансии, самодисциплине и умелой администрации, государство крестоносцев не было, однако, оазисом культуры, источающей свой свет на соседей. Война со славянами и балтами служила рыцарям путем к карьере и самореализации. Мальборк был их плацдармом и воротами для вылазок, а также «нашим Иерусалимом» при походах против язычников-венедов — экспедициях, имевших целью завоевание, порабощение и изгнание славян с их земель. Тем самым на восточных окраинах западного христианства возникли «гарнизонные общества», управляемые — как тевтонское государство — чужой военной верхушкой, которая даже не предпринимала стараний интегрироваться с местным обществом. Избранным среди местных позволяли продвигаться на более высокие должности, но традиционная языческая культура уничтожалась. Этот «длинный пограничный регион католической Европы», доказывает Бартлетт, простирался от Испании до Финляндии. Да и Польша тоже была на первых порах «наполовину покоренной» страной. Пришлое духовенство, мещанство, крестьяне стали доминировать над местными. Эти последние начали обороняться, теряя, однако, во имя «самобытности» контакт с «иностранщиной», и вновь провинциализировались. Можно добавить, что лишь победа под Грюнвальдом означала цезуру, начало процесса, в ходе которого Польша и Литва выбились из статуса провинции на роль локального цивилизаторского и культурного центра западного христианства...

Мифы и факты

В действительности проблема крестоносцев с перспективы XXI века заключается в том, что на сегодняшний день ни одна из исторических легенд не выглядит убедительной. Остаются, разумеется, неизменные твердые факты из истории Тевтонского ордена, которые, однако, всегда будут толковаться по-разному. Дело в том, что история тевтонского государства представляет собой часть истории «младшей Европы» на славяно-германском стыке, и в зависимости от того, как складывалось это соседство, прочитывалась полная противоречий роль Тевтонского ордена.

Это правда, что Конрад Мазовецкий просчитался, а венгерский король оказался более предусмотрительным и удалил честолюбивую братию, хотя это, впрочем, не уберегло венгров от немецкого господства. Если бы вместо Тевтонского ордена Конрад призвал другой рыцарский орден, скажем, иоаннитов или тамплиеров, он тоже имел бы неприятности, и, скорее всего, в основанное ими государство со временем опять-таки больше тянулись бы немцы, чем, к примеру, французы, но не было бы столь тесного союза, как с Бранденбургским краем. Зато жестокостей при христианизации прусских земель случилось бы ровно столько, сколько их и оказалось, потому что такой была в тот период «культура крещения» и культура ведения войн. В этом крестоносцы не больно отличались от европейской нормы.

И это правда, что тевтонское государство в течение 300 лет своей истории находилось в экзистенциальном конфликте не со славянами в целом, а с польским государством, против которого оно многократно вступало, к примеру, в союз с Чехией [2* "стратегические партнёры" - Э.]. Однако этот конфликт отнюдь не был постоянным. Он бурно вспыхнул после кровавого захвата Гданьска в 1308 г. и продолжался несколько десятков лет вплоть до соглашения между орденом и Казимиром Великим в 1343 году. Потом на протяжении полувека отношения Польши с крестоносцами складывались мирно. Уния с Литвой (1385) была с польской стороны шагом, нацеленным не против Тевтонского ордена, а против Габсбургов и Москвы, так как Великое Княжество могло принять православие.

Правда, однако, и то, что польско-литовская уния поставила преграду тевтонскому государству. И, даже если бы крестоносцы отбились от Ягайло под Грюнвальдом, война всё равно продолжалась бы дальше. Государство Тевтонского ордена было, возможно, более современным и лучше организованным, чем Польша и Литва, но их людские потенциалы оставались несопоставимыми: около 300 тысяч против 4 миллионов.

Правда и то, что Грюнвальд был одной из самых важных битв в средневековой Европе, но более весомым оказался конфликт принципов, представленный в споре с Тевтонским орденом на Констанцском соборе (1414) —том самом, где за ересь сожгли Яна Гуса. Тогда Польша впервые в истории выступила публично на международном форуме (на чём-то вроде Генеральной Ассамблеи ООН) и представила новую доктрину — самоопределения наций.

Правда и то, что столь превосходно организованное государство крестоносцев, которое весьма многое внесло в материальную культуру южных областей Балтики, вписало совсем мало страниц в духовную культуру Европы [3* Товарищ Кшеминский упрощает. Хроники и литература религиозного и околорелигиозного толка имели место; правду сказать, это был продукт сугубо для внутреннего употребления. - Э.]. Лишь эмансипация прусских сословий, их освобождение из-под власти Тевтонского ордена и переход на польскую сторону создал условия, в которых мог блеснуть Коперник.

И, наконец, это правда, что половинчатое решение Ягеллонами вопроса о крестоносцах навлекло в XVIII веке на Речь Посполитую смертельную опасность и стало гвоздем в ее гроб. Но вовсе не обязательно должно было произойти именно так. Если бы контрреформация не забила шляхетские головы сарматской идеологией, то Польша не утратила бы контакта с Западной Европой [3* любопытное замечание - Э.]. И тогда, возможно, не произошло бы шведского «потопа» и отрыва Восточной Пруссии, но это уже совсем другие небылицы и темы для совсем других кинофильмов...

*
Вопреки легенде авторства Сенкевича и ПНР (обоснованной в XIX веке бисмарковской политикой германизации, а в 1960-е — непризнанием ФРГ границы по Одеру-Нейсе), конфликт между Польшей и крестоносцами в XV веке был не конфликтом между нациями или цивилизациями, но межгосударственным. Причем оба конкурирующих блока: и Польша с Литвой, и тевтонское государство, поддерживаемое императором и чешским королем, — были многонациональными.

Как-то нелегко и неловко стилизовать сегодня Грюнвальд — равно как и Тевтобургский лес — под символ «наследственной вражды». Зато вполне можно эту, что ни говори, одну из крупнейших битв средневековья признать символом перемещения «младшей Европы» из периферии к цивилизаторскому центру. А также символом тех эффективных союзных структур польско-литовской унии, которые в ту эпоху сумели выработать верхи общества, игравшие решающую роль для судеб польских «коронных земель» и Великого княжества. Именно память о них может быть нашим приданым, вносимым в Евросоюз. А выигранная битва под Грюнвальдом — это всего лишь доказательство менеджерской организованности. И будем надеяться, что именно такой 1410 год покажет нам большой художественный фильм о Грюнвальде, который как раз сейчас снимают литовцы...""

@темы: Бартлетт, Кшеминский, Раковорская битва

---

кой-чего дождался

Если достаточно долго сидеть возле компьютера, сеть обязательно принесёт скан нужной книжки

mirknig.com/knigi/history/1181636374-istoriya-k...
История Киликийского армянского государства
Автор: Микаелян Г. Г.
Год издания: 1952
Издательство: Издательства АН Армянской ССР
Страниц: 555
Формат: PDF

mirknig.com/knigi/history/1181636101-goroda-pol...
Города Полоцкой земли (IX-XIII вв.)
Автор: Штыхов Г.В.
Издательство: Минск: Наука и техника
Год: 1978
Страниц: 160
Формат: PDF

[UPD]
mirknig.com/knigi/history/1181637111-drevniy-po...
Древний Полоцк (IX-XIII вв.)
Автор: Штыхов Г.В.
Издательство: Минск: Наука и техника
Год: 1975
Страниц: 136
Формат: PDF

mirknig.com/2011/11/19/drevniy-novogrudok.html
Древний Новогрудок
Автор: Ф.Д. Гуревич
Издательство: Наука
Год: 1981
Страниц: 162
Формат: DjVu

@темы: книги, Полоцк, Раковорская битва

---

Nichts ist vergessen und niemand ist vergessen

Салинский/Залинверденский договор – ретроспектива к событиям 13 в.

Лерберг A. X. О жилищах еми. // В кн.: Лерберг А. X. Иссле­дования, служащие к объяснению древней русской истории. СПб., 1819 г. (перевод Языкова, СПб., )
Лерберг, Аарон Христиан — историк (1770—1813), родом из Дерпта, учился в Германии. В 1807. г. был избран адъюнктом Императорской академии наук, затем экстраординарным академиком. Работая над изучением русской истории, преимущественно древней географии и генеалогии, Л. написал немало статей, но все они стали известны публике только спустя несколько лет после его смерти. Впервые его исследования были изданы академиком Кругом в 1816 г. на немецком языке, под заглавием: "Untersuchungen für Erläuterung der alteren Geschichte Russlands", a перевод их, сделанный Д. Языковым, — в 1819 г. (Из Брокгауза с сокращениями)


Kotzebue's Preussens ältere Geschichte. Riga, 1808. 8.
August von Kotzebue Preussens ältere Geschichte Riga : C. J. G. Hartmann, 1808., Bd. III, S. 304
books.google.fi/books?id=FNgAAAAAcAAJ&printsec=...

”das Reich der grossen Navgarthen liegt hinter der Pleskover und Vatland, die dem Orden zu Liefland mit Rechte gechoren mogen und sollen”

www1.uni-hamburg.de/Landesforschung/pub/3frame....
Залинверденский договор в "Виртуальных регестах"

www.pseudology.org/History/KazakovaNA_RusskoLli...
Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV - начало XVI в. 1975
< С. 36>> Гл 1 ...
САЛИНСКИЙ ДОГОВОР И ВОЙНА ЛИВОНСКОГО ОРДЕНА С ПСКОВОМ 1406-1409 ГГ.
В конце XIV в. на Руси сложилась напряженная внутриполитическая и внешнеполитическая обстановка. 1392 г. был ознаменован большим успехом в деле объединения русских земель: под власть великого князя Московского Василия Дмитриевича перешло Нижегородское княжество. Но в попытке присоединить к своим владениям богатейшую колонию Новгорода Двинскую землю Василий Дмитриевич потерпел неудачу: в результате войны между Москвой и Новгородом 1397-1398 г. Двинская земля осталась за Новгородом. В 90-х годах над Русью вновь нависла угроза опустошительного вторжения с востока: в 1395 г. войска среднеазиатского деспота Тимура вступили в русские пределы, и от страшной опасности Русь была спасена лишь благодаря тому, что Тимур по каким-то причинам повернул от Ельца обратно.
В это тревожное время, когда на Руси происходила внутренняя борьба и когда у ее восточных границ появились грозные завоеватели, на западе началась подготовка совместного наступления Ордена и литовских феодалов. Как мы уже отмечали, Витовт, стремившийся к созданию сильного и независимого литовского государства, собирался осуществить свои планы, в частности путем территориальной экспансии против русских земель. Союзника в этом вопросе он нашел в лице Ордена. Сближение Витовта с Орденом имело место в последние годы XIV в. Уже в 1397 г. между Витовтом и великим магистром Тевтонского ордена Конрадом фон Юнгингеном велись переговоры о заключении союза.
Предполагалось совместное выступление против русских земель с целью их аннексии, причем к Литве должен был отойти Новгород, к Ордену Псков.
Однако в процессе переговоров выяснилось, что Орден не склонен довольствоваться присоединением Пскова. Появление такого сильного союзника, как Витовт, пробудило у руководителей Ордена в Ливонии заглохшие мечты о подчинении Ордену хотя бы части < С. 37>> Новгородской земли. 8 августа 1397 г. великий магистр Конрад фон Юнгинген дает инструкцию своему послу передать королю Венгрии, что задержка в переговорах с Витовтом произошла из-за сообщения Ливонского ордена о том, что находящаяся между Великим Новгородом и Ливонией земля, называемая Вотской, принадлежит Ордену; во время переговоров с Витовтом вопрос о Вотской земле не ставился, а теперь великий магистр хочет его поставить.1
--------------------------
Прим. 1 Инструкция великого магистра послу к королю Венгрии: LUB, Bd. IV, № 1462
Liv-, Est- und Kurländisches Urkundenbuch, Bd. IV: 1394–1413, bearb. v. Friedrich Georg v. Bunge, Reval 1859
--------------------------
(и далее)

www.redov.ru/istorija/gryunvald_15_iyulja_1410_...
Тарас А. Е. Грюнвальд. 15 июля 1410 года.
Салинский договор (1398 г.)
23 апреля 1398 года представители Витовта встретились с послами Тевтонского ордена в Гродно и договорились о сохранении мирных отношений между ВКЛ и орденом. Обмен грамотами с окончательным текстом соглашения произошел 12 октября на острове Салин (Залинверден) на реке Неман, при впадении Невежиса. Отсюда название договора — Салинский (или Залинверденский). Договор предусматривал помощь Литвы ордену в завоевании Пскова и помощь ордена Литве в завоевании Новгорода Великого. Кроме того, Витовт обещал отдать ордену западную часть Жамойтии (до реки Невежис) и половину Дайновы за отказ от поддержки князя Свидригайло — нового претендента на великокняжеский престол. По этому договоруЖамойтия должна была платить ежегодный налог не ему, а ордену (и, соответственно, находиться под юрисдикцией ордена) до времени возвращения долга.
Неофициально Витовт заручился согласием ордена на реализацию своего плана достижения полной независимости от Польши. На торжестве по случаю обмена грамотами магнаты ВКЛ единодушно объявили Витовта «королем Литвы и Руси». Сей факт вызывал подозрительное отношение Ягайло к договору. Планы захвата Пскова и Новгорода ухудшили отношения ВКЛ с этими феодальными республиками, а также с Московским и Тверским великими княжествами. Однако реальная военная поддержка со стороны ордена оказалась весьма скромной.

amberbridge.org/article?id=71#_ednref22
Флоря Б. Н. Путь к Грюнвальду. Международная жизнь восточной части Европы в XIV – начале XV века // Родина. 2010. № 7. С. 3–8
В этих условиях наметился поворот литовских правящих кругов к политике активной экспансии на востоке, которую проводил в годы своего великого княжения Ольгерд. Первым шагом на этом пути стал захват в 1395 году войсками Витовта Смоленского княжества. Проведение такой политики предполагало необходимость поисков мира с Орденом и даже сотрудничество с ним, хотя бы и ценой определенных уступок. Одновременно наметились перемены и в политике Ордена. Бесперспективность планов завоевания Литвы в сложившихся условиях становилась очевидной. Вместе с тем военно-политическая организация, ориентированная на постоянное ведение войны, нуждалась в поиске новых направлений для экспансии. Объектом такой экспансии могли бы стать русские земли. Война со «схизматиками» (православными) могла бы укрепить репутацию Ордена как силы, утверждающей католическую веру. Союз с Литвой в этих условиях мог оказаться полезным.
Эти перемены во внешней политике ВКЛ и Ордена нашли свое выражение в договоре между Великим княжеством и Орденом, заключенном на острове Салин на Немане 12 октября 1398 года. Между государствами устанавливался не только «вечный мир», но и союз, направленный против Новгорода и Пскова, которыми союзники рассчитывали овладеть общими силами или порознь. Ордену должен был отойти Псков, а ВКЛ – Новгород. Соглашение было достигнуто ценой уступок со стороны Витовта в Жемайтии. Он признал права Ордена на эту землю и обязался содействовать установлению его власти над нею[22]. Это показывает заинтересованность Литвы в этом соглашении. Когда в следующем, 1399 году Витовт предпринял поход, чтобы посадить на престол Золотой Орды хана Тохтамыша, в его войске был отряд крестоносцев[23].
Салинский договор не был осуществлен. Между сторонами, его подписавшими, возникли серьезные трения, дело дошло до войны, и войска крестоносцев даже предприняли поход на Вильно[24], однако через несколько лет поиски соглашения возобновились.
В мае 1404 года в Раценже были заключены новые мирные соглашения между Польшей и Литвой, с одной стороны, и Орденом – с другой. Одновременно Витовт особой грамотой подтвердил условия Салинского договора[25]. Это означало возвращение Ордена и Литвы к планам совместного наступления на русские земли. Эти планы одобрила и Польша. И на этот раз соглашение было достигнуто ценой уступок в Жемайтии. Дело не ограничилось признанием прав Ордена на Жемайтию. В следующем, 1405, году Витовт пришел туда с войском и заставил жемайтов подчиниться Ордену. По его требованию они должны были дать властям Ордена заложников. В крае была поставлена крепость Кенигсбург – опорный пункт крестоносцев. Для управления этой землей Орден прислал наместника – Михаэля Кухмейстера[26].
...
[22] Тексты соглашений Витовта и Ордена см.: Liv-, Est- und Kurlandisches Urkundenbuch. Bd. IV. RevaL 1859. N 1470, 1478, 1479.
[23] Scriptores rerum prussicarum. Bd. III. Leipzig. 1866. S. 250.
[24] Гудавичюс Э. История Литвы с древнейших времен до 1569 года. М. 2005. С. 209-210.
[25] Liv-, Est- und Kurlandisches Urkundenbuch. Bd. IV. N 1642.
[26] Длугош Я. Указ. соч. С. 43-44; Prochaska A. Krol Wladyslaw Jagiello. T. I. Krakow. 1908. S. 204-205.

если рассмотреть битву на Неве, взятие Копорья псковский эпизод и Ледовое побоище через призму работы Бартлетта, то она вполне впишется в формат мероприятий, начавшихся как частные авантюры и превратившихся впоследствии (при благоприятных условиях) в масштабные освоения новых территорий, ведшиеся силами многочисленных армий и целых государств. Улидия, Бранденбург (?).
О том, что ”ватландское” и ”плесковское” начинания и в дальнейшем признавались как могущие и даже долженствующие получить продолжение, говорит цитата из послания конца 14 века, приведённая у Лерберга.
Заслуга Александра в том, что он не позволил укорениться этим потенциально опасным росткам и безоговорочно восстановил статус кво. О баобабах у Сент-Экзюпери.

@темы: выписки, Салинский договор, Казакова Н. А., Лерберг

---

Liv.-Est.-und Kurländisches Urkundenbuch

"Liv.-Est.-und Kurländisches Urkundenbuch". Begründet von F. G. Bunge im Austrage der baltischen Ritterschaften und Städte (Bd 1-12, 2 Abt., Bd 1-3, Reval-Riga-Moscau, 1853-1914).


Erschienene Bände:

Liv-, Est- und Kurländisches Urkundenbuch, Abt. I

Bd. 1: 1093–1300, bearb. v. Friedrich Georg v. Bunge, Reval 1853
Bd. 2: 1301–1367, bearb. v. Friedrich Georg v. Bunge, Reval 1855
Bd. 3: 1368–1393, bearb. v. Friedrich Georg v. Bunge, Reval 1857
Bd. 4: 1394–1413, bearb. v. Friedrich Georg v. Bunge, Reval 1859
Bd. 5: 1414–1423, bearb. v. Friedrich Georg v. Bunge, Riga 1867
Bd. 6: Nachträge zu den fünf ersten Bänden, bearb. v. Friedrich Georg v. Bunge, Riga 1873
Bd. 7: 1423 Mai – 1429 Mai, bearb. v. Hermann Hildebrand, Riga – Moskau 1881
Bd. 8: 1429 Mai – 1435, bearb. v. Hermann Hildebrand, Riga – Moskau 1884
Bd. 9: 1436–1443, bearb. v. Hermann Hildebrand, Riga – Moskau 1889
Sachregister zu Bd. VII–IX, bearb. v. Bernh. A. Hollander, Riga – Moskau 1900
Bd. 10: 1444–1449, bearb. v. Philipp Schwartz, Riga – Moskau 1896
Bd. 11: 1450–1459, bearb. v. Philipp Schwartz, Riga – Moskau 1905
Bd. 12: 1460–1471, bearb. v. August v. Bulmerincq, Riga – Moskau 1910

Abt. II

Bd. 1: 1494 Ende Mai – 1500, bearb. v. Leonid Arbusow [sen.], Riga – Moskau 1900
Bd. 2: 1501–1505, bearb. v. Leonid Arbusow [sen.], Riga – Moskau 1905
Bd. 3: 1506–1510, bearb. v. Leonid Arbusow [sen.], Riga – Moskau 1914

----------------------------------------------
Liv-estund-kurländisches Urkundenbuch (1857)
Friedrich Georg von Bunge, Hermann Hilderbrand, Philipp Schwartz, Leonid Arbusow, August von Bulmerincq, Bernh A . Hollander Volume: 3
скачано
archive.org/details/livestundkurlnd02bunggoog
archive.org/details/livestundkurlnd00hildgoog
archive.org/details/livestundkurlnd02hollgoog
archive.org/details/livestundkurlnd01hollgoog

@темы: бороться и искать, вернуться, Раковорская битва

---

Идрис Шах плачет, дон Хуан плачет, курочка кудахчет

@темы: разное

---

Доманин, Глава 13. На сломе эпох

oldevrasia.ru/library/Aleksandr-Domanin_Mongols...
Александр Доманин
Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники
Глава 13. На сломе эпох

Декабрь 1241 года оказался, по сути, концом эпохи. Величие основателя империи, подкрепленное выдающимися государственными способностями преемника, привело к небывалому расцвету Йеке Монгол Улус. При этом спокойное и уверенное правление сына способствовало этому расцвету не менее, а пожалуй и более, чем военный гений отца. Годы правления Угедэя были, по выражению официальной хроники «Юань ши», временем «великого спокойствия в государстве». Со смертью каана это спокойствие закончилось; в той же «Юань ши» далее сказано, что «после правления Тай-цзуна (Угедэя – авт.) все ухудшалось». Угедэй, пока был жив, своим авторитетом усмирял амбиции членов «золотого рода», где уговорами, а где и жесткими мерами поддерживая единство огромного государства. И при сыновьях Чингисхана, над которыми как бы витал призрак великого отца, это единство сохранялось. Но с годами слабела память о великом каане, из жизни один за другим уходили его старые соратники, наступала эпоха внуков, уже не столь приверженных идеалам основателя империи. К тому же и сам Чингисхан подложил под здание имперского единства мину замедленного действия, выделив для трех старших сыновей значительные собственные улусы и немалые воинские контингенты.{Коренной юрт, то есть собственно Монголия, передавался по завещанию Чингисхана Тулую, а после смерти Тулуя перешел к его наследникам, хотя при Угедэе управлялся самим великим ханом. Улусом он не считался. Тем не менее, улусов было четыре: правами улуса обладала также Уйгурия, идикут которой считался пятым сыном Чингисхана.} После Великого Западного похода особую мощь приобрел улус Джучи, присоединивший огромные территории в Европе (а формально под его юрисдикцию подпадали все земли западнее Амударьи, хотя реально они управлялись наместниками великого хана – сначала Чормаганом, а после его смерти – Бачу-нойоном). Очень серьезными потенциальными возможностями обладали наследники Тулуя: его вдова, Соркуктани-беги и сыновья Менгу, Хубилай, Хулагу и Ариг-буга. Ведь со смертью Угедэя под их власть переходил коренной юрт Чингисхана и огромные военные силы, лишь временно переданные Тулуем под власть великого хана. Разумеется, достаточно сильны были и позиции Угедэидов: ведь до созыва курултая и выборов нового хана за их домом оставалась регентская власть, поскольку своим официальным наследником Угедэй назначил внука Ширамуна, а до его утверждения регентом государства стала вдова каана, Туракина-хатун. Гораздо меньшими возможностями обладал Джагатайский улус, тем более, что сам Джагатай пережил брата только на полгода и скончался летом 1242 года. Улусным ханом по завещанию Джагатая стал его молодой внук Хара-Хулагу, но не меньшим, если не большим авторитетом пользовалась вдова Джагатая Эргэнэ-хатун, по монгольскому обычаю, ставшая и женой нового хана. Джагатаиды едва ли могли вести самостоятельную игру, но от того, к кому они присоединятся, зависело также очень многое. Интересно, что власть в державе при наличии огромного числа мужчин-Чингизидов, фактически оказалась в руках трех женщин: Туракины, Соркуктани-беги и Эргэнэ, – и лишь одного представителя мужского пола – хана Джучиева улуса Батыя.
Основную долю власти смогла прибрать к своим рукам Туракина-хатун. По происхождению она была меркиткой высокого рода – внучкой одного из самых непримиримых противников Чингисхана, Тохтоа-беки, захваченной в плен в ходе меркитского погрома 1205 года. Чингисхан отдал ее в жены своему третьему сыну. По свидетельству Рашид ад-Дина, Туракина не блистала красотой, но была очень властной женщиной. Смерть мужа позволила ей реализовать свое стремление к власти. От умной и деятельной Соркуктани-беги она откупилась передачей ей наследства Тулуя.{Формально коренной юрт передавался вдове Тулуя и ее детям до избрания нового хана, но фактически Тулуиды свою власть в Монголии уже не отдали, и их потомки правили здесь до конца XV века.} На условиях невмешательства в дела Джагатайского улуса Туракину поддержала и Эргэнэ-хатун. Немаловажно и то, что в руках Туракины оказались несметные богатства, накопленные в Каракоруме как благодаря победоносным военным походам, так и в неменьшей степени – блестящей фискальной политике великого Елюй Чуцая. Это открывало отличные возможности подкупа и имперских чиновников, и многочисленных родичей. Но главное, – постоянно апеллируя к памяти мужа, великого паладина всемонгольского единства, ей удалось привлечь на свою сторону большинство старых сподвижников Чингисхана, для которых слова великого вождя о сохранении единой империи не были пустым звуком. На ее стороне был и старый монгольский обычай, а значит, фактически, и сама Великая Яса. Единственным серьезным противником оставались Джучиды и, в первую очередь, Батый. Но до своего возвращения из Западного похода, которое последовало только в 1243 году, Батый ничего предпринять не мог, а к этому времени положение Туракины уже полностью укрепилось.
На словах всячески утверждая свою верность заветам Угедэя, Туракина, придя к власти, повела политику, прямо противоречащую и его заповедям, и его завещанию. Так, вопреки ясному желанию Угедэя видеть после себя на троне своего юного любимого внука Ширамуна, вдова каана сразу начала борьбу за утверждение кааном своего старшего сына Гуюка. Очень вероятно, что она рассчитывала при недалеком и болезненном Гуюке оставаться фактической правительницей империи. И надо сказать, что в этом своем стремлении она нашла значительную поддержку. Кандидатура Ширамуна была встречена в штыки всеми старшими Чингизидами, включая и Батыя, на этот момент являвшегося старшим в роде Чингисхана.{Старшим сыном Джучи был на самом деле Орду-ичен, но, не обладая особыми талантами, он еще в 1227 году отступился от прав на первенство и отцово наследство в пользу Батыя, которого к тому же очень любил сам Чингисхан.} И в самом деле, эту инициативу Угедэя следует признать несколько экстравагантной. Однако желание Туракины сделать кааном Гуюка вызвало сильное недовольство Джучидов – ведь Гуюк и Батый со времен Западного похода стали врагами. Начались долгие закулисные переговоры, затянувшиеся на три года.
Все это время Туракина пользовалась почти неограниченной властью на имперской территории и в центральном аппарате Монгольской державы. А лишенная настоящего государственного ума ханша употребляла эту власть так, что оказались поколеблены самые устои Монгольской империи. Типичная временщица, она окружала себя многочисленными прихлебателями и фаворитами, словом, вела себя во власти как слон в посудной лавке. Среди клевретов Туракины особенно выделялась ее близкая подруга и наперсница Фатима-ханум, рабыня-персиянка, захваченная в Мешхеде Тусском. Вероятно, Фатима, отличающаяся красотой, стала одной из наложниц Угедэя, и сумела сблизиться с его старшей женой. Насколько можно судить, персиянка еще при жизни хана стала и доверенным лицом, и первой советчицей для Туракины.
Первым внутриполитическим шагом регентши стало отстранение от должности верховного канцлера империи, знаменитого сподвижника Угедэя – Елюй Чуцая, великого государственного деятеля эпохи. Его пытались даже отдать под суд, и лишь заступничество старых угедэевых соратников спасло ему жизнь. Ненадолго, впрочем: в 1244 году, надломленный всем происходящим, Елюй Чуцай умирает, видя перед смертью крушение всего того, чему он посвятил свою жизнь. На его должность был назначен кераит Чинкай, не обладавший значительными талантами, однако и он вскоре возбудил недовольство всесильной Фатимы и, спасая свою жизнь, вынужден был бежать под крыло второго сына Угедэя – Кутэна, бывшего имперским наместником в Тангуте. Но и это было только началом. После бегства Чинкая Туракина, при явном подстрекательстве Фатимы, начинает подлинный разгром чиновничьих кадров империи. Все вельможи и чиновники, пытающиеся иметь собственное мнение, были смещены с постов и заменены невежественными любимчиками, единственными достоинствами которых являлись послушание и преданность регентше и ее фаворитке.
С этими событиями связана совершенно удивительная, почти авантюрная история. Вот как о ней рассказывает Рашид ад-Дин. «Фатима имела старую вражду с Махмудом Ялавачем, которого каан изволил назначить на должность сахиб-дивана.{Приблизительно соответствует должности министра финансов, но с несколько большими полномочиями.} Улучив удобный слу чай, Туракина-хатун вместо него назначила некоего Абд ар-Рахмана и вместе с ним отправила в должности посланника оружейника Кала, чтобы они захватили Ялавача с нукерами и привели их. Когда послы при были, Ялавач вышел к ним веселым и цветущим и выполнил обряды учтивости и чинопочитания. Два дня он их удерживал ласковым внима нием и пышным почитанием и говорил: “Сегодня выпьем хмельного, а утром выслушаем повеление ярлыка”. А сам втайне подготав ливался к бегству. Оружейник Кал приказал схватить и заковать его нукеров. Ялавач подучил их: “Кричите на меня и подымите вопль, что мы-де доказчики на Ялавача, нас-то вы за какую вину схватили и зако вали? Мы с мольбой просили у бога такого счастья”. На третью ночь Яла вач втянул их в питье вина, совершенно напоил их и свалил с ног. А сам с несколькими всадниками бежал к Кудэну и обрел покой от их злобы. Чинкай и Ялавач обеспечили себе приют у Кудэна и пользовались его благосклонностью».{Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. II. С.116.}
Почти такая же история повторилась и с сыном Махмуда Ялавача Масуд-беком, занимавшим пост наместника хана в Мавераннахре. Разница лишь в том, что по географическим или по каким-то иным соображениям видный чиновник администрации Угедэя предпочел сбежать к Батыю. Куда меньше повезло уйгуру Коркузу, исполнявшему аналогичные обязанности в Хорасане. Он был схвачен, привезен в ханскую ставку и казнен по приказу Туракины.
Видя такой развал в государстве, во все тяжкие пустились и другие Чингизиды, которые начали раздавать собственные ярлыки, пайцзы и долговые обязательства, уже не оглядываясь на деградирующую центральную власть. Все очевидней становилась угроза полного распада государства, созданного Чингисханом. Первым следствием этого кризиса легитимности явился мятеж брата великого основателя империи, Тэмуге-отчигина, который попытался силой захватить ханский престол. Он, однако, не был поддержан старыми нукерами Потрясателя Вселенной, которые еще сохраняли значительную власть в армии. Ведь, согласно завещанию Чингисхана, кааном Йеке Монгол Улус мог быть только его потомок, а брат Тэмуге, понятно, таковым не являлся. В этой ситуации Отчигин вынужден был отказаться от борьбы, но впоследствии ему этот мятеж припомнили, и уже при Гуюке Тэмуге был казнен.
Даже с прибытием в Каракорум Гуюка ситуация не изменилась. Туракина до созыва курултая не стремилась делиться властью, а сам Гуюк не предпринимал никаких реальных шагов по укреплению своих позиций. Между тем, царевичи-чингизиды не слишком спешили на курултай, вряд ли форсировала его созыв и Туракина – аппетит, как известно, приходит во время еды. Фатима и ее ставленник, бывший откупщик Абд ар-Рахман, занявший высший гражданский пост в государстве, делали все что хотели. Гигантские налоговые поступления текли в их руки, и руки их ставленников. Реальные богатства расхищались, а взамен все в больших количествах появлялись необеспеченные бумажные деньги и долговые расписки, которые никто не собирался оплачивать. Изменить приближающуюся к катастрофе ситуацию могли бы новые завоевательные походы, но без курултая и нового хана они были невозможны.
В конце концов, опасность полного развала державы стала очевидной для всех. Теперь даже Батый перестал противодействовать избранию Гуюка: лучше любой хан, чем та свистопляска, которая сопровождала правление Туракины. Ранней осенью 1246 года, наконец, состоялся долгожданный курултай, на который приехали почти все Чингизиды, за исключением Батыя, отговорившегося болезнью ног. Кроме многочисленных царевичей, на курултай прибыли и руководители вассальных государств: оспаривающие друг у друга власть два грузинских царя – оба Давиды, – румский (конийский) султан Рукн ад-Дин, а также великий князь киевский и владимирский Ярослав Всеволодович. Приехали и многочисленные послы мусульманских владык, в том числе и от халифа багдадского, и даже от ассасинского имама. Гостями курултая, пусть в значительной степени и случайно, стало и посольство от папы римского, возглавляемое Плано Карпини.
В сентябре 1246 при огромном скоплении народа Гуюк был провозглашен великим кааном Йеке Монгол Улус. А последующая неделя неумеренных пиршеств и возлияний окончательно убеждала – империя получила нового владыку. Чаяния Туракины исполнились, – ханом был избран ее первенец Гуюк, – однако радость ханши была недолгой: через три месяца она умерла и, очень вероятно, не без участия многих заинтересованных лиц.
На эти три месяца пришлось последнее мерзкое деяние Туракины. В конце сентября на прием к ханше, как к матери новоизбранного каана, был приглашен русский князь Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского. Как почетному гостю, пищу ему подавала сама Туракина. Через семь дней после этого приема князь Ярослав скончался в страшных мучениях, тело его посинело, что выдавало достаточно явные признаки отравления. И хотя нельзя полностью отвергнуть смерть от естественных причин, версия отравления представляется куда более вероятной. Об этом как о непреложном факте писал и Плано Карпини, фактический очевидец происшедшего. Остается неясным, кому была выгодна смерть русского князя. Совершила ли Туракина завуалированное убийство по согласованию с Гуюком – ведь Ярослав был ставленником их общего врага Батыя? Но на это есть резонное возражение – избранному великому каану не было никакой нужды прибегать к столь сложному способу, он был волен в жизни и смерти своих вассалов. А может быть этим отравлением Туракина хотела насолить собственному сыну, который после избрания явно показал, что более не намерен жить под ее диктовку? Возможно, что это было и личной инициативой Туракины, направленной против Батыя, с целью внести дополнительный разлад между новоизбранным ханом и владыкой улуса Джучи. Можно наконец предположить, что Туракина, обладающая огромным властолюбием, но отнюдь не блещущая умом, давала понять своему не слишком покорному сыну, что судьба Ярослава может грозить и кое-кому другому. Если последнее хоть отчасти верно, то намек был отлично понят: не прошло и двух месяцев, как вполне здоровая и вовсе не старая женщина отправилась в мир иной.
Смерть властной матери развязала руки Гуюку, который, в общем, оказался не таким плохим ханом, как можно было ожидать. Вскоре он отменил все распоряжения эпохи регентства и вернул на прежние должности чиновников Угедэя. Чинкай вновь занял высший чиновничий пост в государстве, Махмуд Ялавач был назначен уполномоченным каана по Северному Китаю, Масуд-бек вернулся на прежнюю должность в родном Мавераннахре. Из всех ставленников Туракины только Аргун, сменивший убитого Коркуза, сохранил свою власть в Иране и Хорасане. Гуюк также подтвердил законность всех распоряжений своего отца. Ближайшие клевреты Туракины – Абд ар-Рахман и Фатима – были обвинены в злонамеренном колдовстве и подвергнуты казни через утопление. Для окончательного наведения порядка в государстве он объявил незаконными все выданные владыками улусов и другими царевичами-чингизидами за период регентства ярлыки, пайцзы и обязательства, что, заметим, особенно сильно ударило по дому Джучи и не прибавило любви Батыя к своему кузену.
Не все инициативы Гуюка оказались, однако, столь же безупречными. Так, стремясь превзойти в щедрости своего отца, он приказал раздать ханскую казну войску, а когда уже все войско было одарено, просто выбросил остальные товары на улицы Каракорума, где ими с удовольствием воспользовались многочисленные мародеры. По повелению Гуюка, у купцов, привозивших товары в Каракорум, казна выкупала их полностью и по заявленной цене, по понятным причинам весьма завышенной. Известен даже один случай, когда объявленная цена привезенного товара оказалась настолько высока (70 тысяч слитков серебра), что в казне не хватило денег и с купцами расплатились в счет будущих налогов, выдав специальные обязательства. Едва ли такую экономическую политику можно назвать продуманной. Не слишком продуманным шагом нового хана стало и его явное покровительство христианству (несторианского толка) в ущерб другим конфессиям. Это оттолкнуло от него многих союзников из числа мусульман и буддистов, да и русские православные христиане, мягко говоря, недолюбливающие несториан, с этого времени окончательно выбрали сторону его противника Батыя, сын которого, Сартак, покровительствовал православным.
Укрепив, в том числе и указанными подачками, свою власть в войске, Гуюк посчитал себя достаточно сильным, чтобы разобраться со своим главным противником – Батыем. Вместе с армией он начал двигаться на запад, к улусу Джучи. Пытаясь скрыть от Батыя военный характер похода, хан мотивировал свою перекочевку тем, что воздух западных степей полезен при его болезни. Едва ли это могло обмануть Батыя; к тому же вдова Тулуя Соркуктани-беги предупредила главу Джучидов о тайных замыслах Гуюка. И с этого времени начинает складываться союз домов Джучи и Тулуя.
Судьба хранила вождя Великого Западного похода. Гуюк с войском успел добраться только до Мавераннахра, где и скончался при неясных обстоятельствах (скорее, все-таки, от болезни). Первая открытая война Чингизидов так и не состоялась. Другим важным следствием смерти нового великого хана монголов стало спасение Европы от опасности еще одного монгольского нашествия (как вскоре выяснилось, окончательное). Гуюк рассчитывал, после расправы с Батыем, закончить дело, начатое при Угедэе, и подчинить монгольской власти государства Западной Европы. О том, что Гуюк уже с момента своего избрания планировал новый европейский поход, свидетельствует его знаменитое письмо папе римскому, переданное через Плано Карпини. Этот яркий документ, кроме того, настолько ясно раскрывает особенности менталитета монгольских ханов, что достоин быть приведенным полностью.
«Силою Вечного Неба (мы) Далай-хан всего великого народа; наш приказ (Эти строки написаны по-тюркски). Это приказ, посланный великому папе, чтобы он его знал и понял. После того как держали совет в... области Karal, вы нам отравили просьбу и покорности, что было услышано от ваших послов. И если вы поступаете по словам вашим, то ты, который есть великий папа, приходите вместе сами к нашей особе, чтобы каждый приказ Ясы мы вас заставили выслушать в это самое время. И еще. Вы сказали, что если я приму крещение, то это будет хорошо; ты умно поступил, прислав к нам прошение, но мы эту твою просьбу не поняли. И еще. Ты послал мне такие слова: “Вы взяли всю область Majar (Венгров) и Kiristan (христиан); я удивляюсь. Какая ошибка была в этом, скажите нам?” И эти твои слова мы тоже не поняли. Чингис-хан и Каан (имеется в виду Угедэй – авт.) послали к обоим выслушать приказ бога. Но приказа бога эти люди не послушались. Те, о которых ты говоришь, даже держали великий совет, они показали себя высокомерными и убили наших послов, которых мы отправили. В этих землях силою вечного бога люди были убиты и уничтожены. Некоторые по приказу бога спаслись, по его единой силе. Как человек может взять и убить, как он может хватать (и заточать в темницу)? Разве так ты говоришь: «я христианин, я люблю бога, я презираю и...» каким образом ты знаешь, что бог отпускает грехи и по своей благости жалует милосердие, как можешь ты знать его, потому что произносишь такие слова? Силою бога все земли, начиная от тех, где восходит солнце, и кончая теми, где всходит, пожалованы нам (к у р с и в мой – авт.). Кроме приказа бога так никто не может ничего сделать. Ныне вы должны сказать чистосердечно «мы станем вашими подданными, мы отдадим вам все свое имущество». Ты сам во главе королей, все вмеcте без исключения, придите предложить нам службу и покорность. С этого времени мы будем считать вас покорившимися. И если вы не последуете приказу бога и воспротивитесь нашим приказам, то вы станете (нашими) врагами».
Вот такой любопытный документ. В нем нет прямого объявления войны в стиле «иду на вы», но угроза нашествия достаточно очевидна. Гуюк явно склонен выполнить заветы отца и деда, и довести монголов до «последнего моря». В то же время, среди других Чингизидов эта идея особой популярностью не пользовалась: Батый и его братья вполне довольствовались уже имевшимся владычеством в гигантском улусе Джучи и очень ревниво относились к попыткам имперской власти это их господство ограничить. Тулуиды же главной целью дальнейших монгольских завоеваний считали Китай и, в меньшей степени, страны исламского мира. Европа, отделенная к тому же от имперских владений землями потенциального союзника Батыя, в сферу их интересов не входила.
Смерть каана вызвала новый паралич центральной власти. Вновь встал вопрос о выборах великого хана, а фигуры, способной объединить интересы все дальше расходящихся Чингизидских домов, не было. Фактически в империи возникли две мощных группировки, оспаривающие власть друг у друга. В одну входили потомки Угедэя и самого Гуюка, значительная часть имперского чиновничества и полководцев. Новым регентом государства, согласно обычаю, стала вдова Гуюка Огул-Гаймиш, ойратка по происхождению, фанатичная шаманистка, женщина необразованная и не блещущая умом. Она, однако, воспринималась как «своя» большинством западных и северных монголов, покоренных Джучи во время похода 1207 года. «Лесные» монголы к джучидам по этой причине относились с неприязнью и, в целом, поддерживали угедэидов в их притязаниях. А это давало имперскому альянсу важную территориальную опору, и, при необходимости, воинские контингенты. Так что, в руках этой группы оказалась немалая власть, которая вдобавок в глазах большинства простых монголов была единственно легитимной. В фактический альянс с новой регентшей вскоре вошло и большинство царевичей Джагатайского дома, которые, однако, были союзниками ненадежными, всегда готовыми переметнуться на другую сторону.
Эту другую сторону представляли потомки Джучи во главе с Батыем и потомки Тулуя, чьими вождями были Соркуктанибеги и старший сын Тулуя, Менгу. Батыя и Менгу связывала между собой старая дружба времен Великого Западного похода; Соркуктани-беги – женщина очень умная – постаралась еще больше усилить эту взаимную приязнь. С этой целью она в описываемый период междуцарствия отправила к Батыю Менгу, чтобы засвидетельствовать свое уважение к старшему в роде Чингизидов. Более того, она передала через своего сына пожелания видеть самого Батыя на троне великого каана. Глава Джучидов по достоинству оценил этот жест и, в свою очередь, предложил сделать великим кааном Менгу.
Тут уж возмутились Огул-Гаймиш и Угедэиды. Они еще располагали достаточными силами, для того чтобы вот так, запросто, взять и уступить власть, и потребовали, чтобы ханом, согласно завещанию Угедэя, утвердили Ширамуна, уже вышедшего к этому времени из юного возраста. Создалась патовая ситуация, которая, впрочем, постепенно начала меняться в пользу Джучи-Тулуйского блока. Виной тому стали и нелепые действия Огул-Гаймиш, которые своим кретинизмом превосходили даже поступки Туракины, и безупречное поведение Соркуктани, постепенно привлекавшей в свой лагерь все новых союзников: на сторону Менгу в споре за ханскую власть склонился престарелый, но чрезвычайно авторитетный Белгутэй-нойон, сводный брат Чингисхана; очень важным стало присоединение сына Субэдэй-багатура – Урянхадая, за которым стояла армия, обожавшая великого полководца. И, конечно, огромную роль стала играть стремительно растущая военная мощь Батыя – его армия сильно пополнилась за счет половцев и русских.
К 1251 году уже явное преимущество было уже на стороне Менгу и его союзников. Видя бессилие регентши, Батый посылает в Монголию своего брата Берке с крупным войском. Цель ясна: с помощью военной силы посадить Менгу на престол как своего ставленника, что фактически делало самого Батыя независимым властителем почти половины империи. И в начале 1251 года в Каракоруме открылся курултай из сторонников Менгу и Батыя. Дрогнула и приехала на собрание знати и часть царевичей Угедеева и Джагатаева дома; особенно важным был приезд сына Угедэя Кадана – победителя венгров, хорватов и болгар. Менгу провозглашается кааном; за этим с интересом наблюдают бесчисленные конные сотни войска Берке.
Ширамун со своими союзниками еще попытался переломить ситуацию в свою пользу. Он попробовал скрытно провести воинские отряды к месту курултая и угрозами заставить Чингизидов изменить решение. Однако его авантюра провалилась: нашелся доносчик, да и армия Берке была начеку. Ширамуна со товарищи арестовали и посадили под замок. Менгу и Соркуктани-беги могли торжествовать победу.
Избрание Менгу кааном Йеке Монгол Улус было, по существу, разделом власти в империи между Тулуидами и Джучидами. Менгу формально получал верховную власть, Батый же, объявленный «старшим в роде», становился неподконтролен центральному правительству, а его полномочия едва ли уступали тем, что передавались в компетенцию великого хана. При этом, однако, декларировалось полное единство державы, созданной Чингисханом. Противники сложившегося двоевластия подверглись жесточайшим репрессиям: более семидесяти царевичей Угедэйского и Джагатайского дома были убиты, казнено было и около двух тысяч их ближайших сторонников. При этом улус Угедэя был, по сути, ликвидирован, а Джагатайский улус урезан почти вдвое. Конфискованные владения делились между Батыем и ханом.
Батый, однако, явно недооценил способности Менгу, который сразу после избрания повел очень твердую политику по укреплению личной власти. Весьма кстати для нового хана скончалась Соркутани-беги, и Менгу получил в свои руки огромный потенциал коренного монгольского юрта. На Менгу работал и не совсем еще забытый авторитет создателя империи: простые монголы не слишком вдумывались в политические игры, для них великий хан являлся преемником величайшего из вождей, со всеми вытекающими из этого последствиями. Так постепенно преимущество стало перетекать к Менгу-каану, который, впрочем, не форсировал события и вплоть до смерти Батыя, последовавшей в 1255 году, всячески подчеркивал свою преданность «старшему в роде».
Довольно грамотными оказались и внутриполитические шаги нового хана, призванные стабилизировать обстановку в империи после грандиозных потрясений предыдущих лет. Менгу простил все недоимки по налогам, что сразу привлекло на его сторону огромные массы населения, и не только бедноты. В том же ряду лежит и его запрет купцам пользоваться ямскими подставами за государственный счет – а фактически за счет местного населения, которое и обеспечивало ямскую службу всем необходимым. Исключительно важной мерой по укреплению устойчивости центральной имперской власти стала выплата новым кааном всех долгов, сделанных его предшественниками – не исключая и долги эпохи регентства. А сумма была поистине грандиозной – полмиллиона слитков серебра (около двадцати тонн). Но это тут же восстановило доверие к власти со стороны очень влиятельных группировок уйгурских и мусульманских купцов. А потери казны хан рассчитывал быстро покрыть за счет новых победоносных войн.
Уже к весне 1252 года власть Менгу-каана достаточно окрепла, и он приступил к разработке планов новых монгольских завоеваний. Основные направления предстоящих ударов озвучены были, видимо, еще на великом курултае; теперь наступала пора реальных шагов. Были намечены два главных похода: один против китайской империи Сун, другой – против Багдадского халифата и Египта. Начальниками монгольских армий Менгу назначил своих родных братьев – соответственно, Хубилая и Хулагу. Особые задачи поручались большому корпусу Урянхадая, который должен был действовать глубоко на юге, в джунглях на южной и западной границе Сунского Китая. Вскоре начался сбор войска, необходимого для выполнения столь масштабных задач. Основные силы предназначались для завоевания Китая; для войны с мусульманами Хулагу получал по два человека от каждого десятка. Мобилизация сил, однако, весьма затянулась, главным образом из-за скрытого противодействия Батыя планам имперского правительства. В особенности это касалось западного, исламского, похода: Батый не хотел пускать войска Хулагу за Амударью, так как территории к западу от этой реки по указу Чингисхана были приписаны к улусу Джучи. На самом деле Джучиды не контролировали Хорасан и Иран: там распоряжался имперский полководец Бачу-нойон, присланный еще Угедэем. Батый, однако, считал, что еще одной имперской армии там делать нечего, не без оснований предполагая, что Хулагу не будет таскать каштаны из огня для дома Джучи, а предпочтет взять всю власть в собственные руки. Менгу не решился ссориться с могучим союзником, который мог стать таким же могущественным соперником, и до смерти Батыя основная армия Хулагу стояла близ берегов Амударьи, не переходя ее. Не слишком активно велись и боевые действия в Китае.
Смерть Батыя в 1255 году развязала, наконец, руки Менгу-хану. Едва получив известие об этом, он собирает новый курултай. На него приезжает и сын Батыя Сартак, который почтительно принимает из рук великого хана ярлык на право владения наследством своего отца. Улус Джучи снова входит в сферу имперского влияния, и только с этого времени Менгу становится подлинным властелином всей монгольской империи. Сартак, правда, недолго правил улусом: поссорившись со своим дядей Берке, он через несколько дней почему-то умер. Вскоре подобная же судьба постигла и следующего наследника – малолетнего сына Батыя, Улагчи. Ханом улуса Джучи стал в 1257 году сам Берке, но и он уже не осмеливался противостоять могуществу великого каана. К тому же за время правления Сартака и Улагчи центральная власть успела забрать значительную часть войска Джучидов для войн в Китае и на Ближнем Востоке. Силы хана и Берке были уже несоизмеримы.
В начале 1256 года армия Хулагу форсирует Амударью и движется в Иран. Первой ее целью стали расположенные в Кухистане (Западный Иран) почти неприступные твердыни ассасинов,{Ассасины – букв. «курильщики гашиша»; особая секта исмаилитов, практиковавшая политические убийства и жестко подчиненная своему имаму, именуемому «Старцем Горы». Подробнее о них рассказано в моей книге «Крестовые походы». М., 2003.} среди которых особой мощью выделялась крепость Старца Горы – Аламут. Передовой отряд армии Хулагу численностью в двенадцать тысяч воинов действовал здесь уже с 1253 года, но серьезных успехов не добился: горные гнезда ассасинов не раз штурмовались и куда более сильными армиями, однако всегда безуспешно. Но теперь положение изменилось. Хулагу имел огромное войско – с учетом упомянутого авангарда Китбуги-нойона и давно воюющих в Иране туменов Бачу-нойона, которые по указу Менгу переходили в его ведение, численность монгольской армии можно оценить, как минимум, в сто тысяч человек (а скорее, еще больше). Плюс к этому, из Китая была специально выписана тысяча камнеметчиков, огнеметчиков и арбалетчиков. Не последнюю роль играл и окружающий монгольскую армию ореол непобедимости.
Не полагаясь на военную силу, умный Хулагу, в полном согласии с заветами своего великого деда, и до и во время похода вел сложную дипломатическую игру по привлечению союзников и внесению раскола в стан противников. Еще в 1253 году был заключен военный союз с царем армянской Киликии Гетумом I; вскоре к этому союзу присоединился князь Антиохии Боэмунд – один из сильнейших вождей крестоносцев. В блок с монголами вступила и наследница Византии, Никейская империя: его острие было направлено на Румский султанат Кей-Хосрова. Таким образом, Хулагу удалось обеспечить почти полную дипломатическую изоляцию последних исламских государств. Христиане Ближнего Востока – и крестоносцы-католики, и армяне-монофизиты, и православные византийцы – с легкой душой пошли на этот союз, поскольку он был создан против их старинных врагов – мусульман. Да и сам Хулагу не раз демонстрировал свою лояльность христианству: христианкой несторианского толка была и его старшая жена Докуз-хатун, очень властная и авторитетная женщина. Так на практике сложилось то, что позднее Л.Н.Гумилев, пусть и несколько преувеличенно, назвал «Желтым крестовым походом».
С другой стороны, Хулагу завязал активную переписку с имамом ассасинов Хуршахом – совсем еще молодым человеком, несмотря на носимый им титул «Старца Горы». Хан требовал от Хуршаха покорности и сдачи крепостей без боя – и в этом случае гарантировал ассасинам сохранение жизни и даже богатства. К тому времени слава о жестокости монголов к тем, кто смеет им сопротивляться, была очень хорошо известна в Передней Азии. Впечатляла и небывалая мощь надвигающейся монгольской армии. В конце концов Хуршах дрогнул и отдался в руки Хулагу. Большинство горных твердынь в результате сдались монголам без боя осенью 1256 года, и лишь некоторые, и в их числе Аламут, оказали не очень сильное сопротивление. Только одна крепость, Гирдекух, где засели самые непримиримые из ассасинов, отказалась повиноваться приказу имама открыть ворота. Впоследствии она еще целых двадцать лет отражала все атаки монголов и пала уже при преемнике Хулагу, Абага-хане. Это очень хорошо доказывает огромную важность дипломатических усилий Хулагу – бастионы ассасинов могли задержать продвижение монголов на долгие годы.
После того, как исмаилитские крепости были сданы, Хулагу отправляет Хуршаха под конвоем в ставку Менгу, с тем чтобы великий хан решил его судьбу. Но уже на полдороге Хуршаха по приказу Менгу убивают – монголы, в особенности их правители, испытывали почти патологическую ненависть к ассасинам. Вскоре, либо по получении ярлыка от Менгу, либо по собственной инициативе, Хулагу приказывает перебить всех ассасинов без исключения, в том числе женщин и детей. Приказ был выполнен беспрекословно и даже с удовольствием – ассасинских изуверов ненавидел буквально весь мир. Почти двухсотлетняя история жуткого исмаилитского царства убийц-невидимок бесславно завершилась.
После разгрома исмаилитов вполне очевидной главной целью для монголов стал Багдадский халифат. Хулагу, однако, и здесь проявил присущую ему тонкость стратегического мышления и вместо лобового удара применил удушающую тактику. С халифом Мустансиром он завязал нудную дипломатическую переписку, требуя от владыки исламского мира изъявить покорность монгольской власти. А в это же время отдельные корпуса его армии громили потенциальных союзников халифа, а заодно и вербовали новых союзников для себя. Еще до начала похода Хулагу тумены Бачу-нойона не раз огнем и мечом прошлись по Малой Азии, а в полевом сражении наголову разгромили армию румского султана Кей-Хосрова II.{Разгром Румского султаната монголами очень помог византийцам. В этой ситуации они смогли перебросить почти все свои войска из Азии в Европу и нанести тяжелое поражение крестоносцам Латинской империи. В 1261 году никейским войскам Михаила Палеолога удалось взять Константинополь и восстановить Византийскую империю.} Султан вынужден был признать себя вассалом и данником монголов, а христиане Киликии и Никеи уже начали считать дни, остающиеся до полной победы над исламом. Армия Китбуги-нойона вела весьма успешные действия в Луристане и Курдистане. В результате Северный Ирак и Восточная Сирия покорились монголам, а курды вообще из врагов превратились в союзников степного воинства.
Между тем халиф с негодованием и очень большой самоуверенностью отверг все притязания монгольского хана. Особые надежды при этом он возлагал не на свои армии, а на Аллаха, который, разумеется, не мог позволить каким-то безбожным кочевникам победить его, наследника самого пророка Мухаммеда. Судьба действительно не раз до этого приходила на помощь багдадским халифам. Последний случай был связан с походом на Багдад хорезмшаха Мухаммеда в 1217 году. Тогда снегопады и морозы в иранских горах унесли жизни едва ли не половины солдат доселе непобедимой хорезмийской армии, и Мухаммед бесславно вернулся в Самарканд, а через два года, гонимый монголами и брошенный почти всеми соратниками скончался на безвестном островке в Каспийском море.
Несомненно, и сейчас Мустансир вполне рассчитывал на божественную помощь. Хулагу, однако, в Аллаха не верил и, помолившись Тенгри (а возможно, и Иисусу) в январе 1258 года подступил с войском под стены Багдада. К удивлению халифа, не случилось никаких снегопадов, ни даже дождей; моровое поветрие тоже почему-то миновало монгольскую армию. Вдобавок степняки нанесли тяжелое поражение полевой армии халифа, и помощи городу ждать теперь было неоткуда. К середине февраля даже недалекому Мустансиру стало ясно, что его положение безнадежно, и он сдался на милость монгольского владыки.
Хулагу, однако, милость не проявил. Поскольку Багдад осмелился оказать сопротивление, он, в полном согласии с заветами великого деда, обрек город на полное разграбление и уничтожение. Жители Багдада были по большей части перебиты; не избежал этой участи и сам халиф. 20 февраля 1258 года последний Аббасидский халиф Мустансир по приказу Хулагу был казнен – более чем шестисотлетняя история Арабского халифата была окончена.
Хулагу захватил в Багдаде поистине баснословные богатства: ведь ценности собирались Аббасидами полтысячелетия! Парадные халифские одеяния считались на тысячи, золотые динары и серебряные дирхемы – на сотни тысяч и миллионы. А по сведениям, передаваемым Рашид ад-Дином, монголам удалось обнаружить в халифском дворце некий тайный колодец, до краев заполненный не водой, а …золотыми слитками. Столь же обильные ценности были захвачены в многочисленных исламских святынях; сами эти святыни, и в том числе знаменитая соборная мечеть халифов, были по приказу Хулагу сожжены. Поистине, то были черные для ислама дни.
Но ни разгром халифата, ни захваченные несметные сокровища отнюдь не удовлетворили Хулагу – этого достойного продолжателя дела Чингисхана. Потрясатель Вселенной заповедал доводить войну до победного конца, и сын Тулуя не собирался изменять этому правилу. Исламский мир должен быть повержен – и в следующие два года под натиском непобедимых степных туменов одна за другой рушатся твердыни Ирака, Сирии, Палестины. В 1259 году войска Хулагу вступают в священный город трех мировых религий Иерусалим; им сдается неприступный Дамаск, а к весне 1260 года авангард монгольской армии под командованием Китбуги захватывает Газу на самой границе с Египтом. Казалось, еще одно усилие – и исламский мир будет окончательно повержен. Среди противников мусульман воцаряется ликование, а Хулагу задумывается о том, не превысят ли богатства Каира те, что уже захвачены в Багдаде.
Не менее удачно развиваются военные действия монголов и на другом конце Азии. Хубилаю и Урянхадаю удалось к 1258 году разгромить войска пограничных с Китаем государств: царства Дали у индийских границ, Тибета и Вьетнама. Монгольская петля все туже стягивается вокруг империи Сун. А в 1258 году в борьбу вступают главные силы: на войну с Сун с огромной армией выступает сам великий каан монголов Менгу. К этому времени Хубилай окончательно расправляется с вечно мятежной Кореей, последним возможным союзником Китая, и Сунская империя оказывается в полной изоляции. К тому же для этой последней и решающей кампании Менгукаан собирает огромные силы – даже при Чингисхане и Угедэе монголам не удавалось собрать столь многочисленные армии. Только основное войско из степняков-кочевников (разумеется, далеко не все из них монголы) насчитывает не менее двухсот тысяч конных воинов. А с учетом гигантского вспомогательного контингента это число можно смело увеличить вдвое, а то и втрое. И более сильная в военном отношении чжурчжэньская империя была повержена куда меньшими силами. Сунцам остается надеяться лишь на непривычные для северных степняков природные и климатические условия, …да еще на случай.
Генеральное наступление монголов вначале развивается вполне успешно. Войска Хубилая, наступающие с севера, достигли Янцзы и приготовились форсировать эту последнюю крупную преграду, защищающую центральные области Сунского Китая. Армия Менгу, действовавшая в Сычуани, к весне 1259 года покорила два десятка крепостей и осадила важнейшую из них – крепость Хэчжоу. Положение Сунского Китая стало критическим. И вдруг все переменилось.
Сначала, при переправе через Янцзы, тяжелое поражение терпит армия Хубилая. Сунцы оказались отнюдь не профанами в военном деле, и, отлично понимая, что Янцзы для них – последняя надежда, скрытно подвели к сооружаемой монголами переправе огромную армию. В результате, потеряв при форсировании несколько десятков тысяч человек убитыми и пленными, Хубилай не стал больше испытывать судьбу и счел за лучшее отступить на север.
Неожиданно затянулась и осада Хэчжоу. Китайцы оказали здесь отчаянное сопротивление, и вот весна перетекла в лето, а с ним пришла неимоверная и крайне непривычная для степняков жара. А где жара и скученность – там и болезни. И в июле 1259 года монгольский лагерь охватила эпидемия холеры. Менгу уже собирался прерывать осаду и отходить на север, в родные степи, когда болезнь поразила и его. 11 августа 1259 года великий каан монголов скончался. Империя вновь осталась без хана; наступило время междуцарствия, которое мог прервать только всемонгольский курултай Чингизидов. Но события сразу стали развиваться по иному сценарию.

Интересно сравнить перевод письма Гуюка с другим:

www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Mongol/Gujuk/G...
Письмо Гуюка к папе римскому

Перевод Пелльо-Малеина

Письмо Гуюка написано по-персидски на длинной (1 м 12 см), но узкой (20 см) бумаге, состоящей из двух склеенных кусков. В конце письма н в месте склейки листов имеются красные оттиски печати (см. прим. 151). Письмо это считалось утерянным и монголоведы строили всякие предположения о содержании его и о характере письменности. Оказалось, что выражение «по-саррацински» в данном случае следует понимать по-персидски. Письмо было обнаружено в 1920 г. в архиве Ватикана польским ученым монахом Кириллом Каралевским, сфотографировано и передано на изучение иранисту Массэ, который первый сделал перевод этого письма: Впоследствии письмо было исследовано и еще раз переведено крупнейшим монголоведом Франции Полем Пелльо, опубликовавшим персидский текст, перевод и комментарии. Так как письмо представляет большой интерес, то приводим его полностью, использовав перевод Пелльо.

Перевод письма:

Силою Вечного Неба (мы) Далай-хан всего великого народа; наш приказ (Эти строки написаны по-тюркски). Это приказ, посланный великому папе, чтобы он его знал и понял. После того как держали совет в... области Karal, вы нам отравили просьбу и Покорности, что было услышано от ваших послов. И если вы поступаете по словам вашим, то ты, который есть великий пана, приходите вместе сами к нашей особе, чтобы каждый приказ Ясы мы вас заставили выслушать в это самое время.
И еще. Вы сказали, что если я приму крещение, то это будет хорошо; ты умно поступил, прислав к нам прошение, но мы эту твою просьбу не поняли.
И еще. Вы послали мне такие слова: "Вы взяли всю область Majar (Венгров) и Kiristan (христиан); я удивляюсь. Какая ошибка была в этом, скажите нам?" И эти твои слова мы тоже не поняли. Чингис-хан и Каан послали к обоим выслушать приказ бога. Но приказу бога эти люди не послушались. Те, с которых ты говоришь, даже держали великий совет, они показали себя высокомерными и убили наших послов, которых мы отправили. В этих землях силою вечного бога люди были убиты и уничтожены. Некоторые по приказу бога спаслись, по его единой силе. Как человек может взять и убить, как он может хватать (и заточать в темницу)? Разве так ты говорить: «я христианин, я люблю бога, я презираю и...» каким образом ты знаешь, что бог отпускает грехи и по своей благости жалует милосердие, как можешь ты знать его, потому что произносишь такие слова?
Силою бога все земли, начиная от тех, где восходит солнце, и кончая теми, где всходит, пожалованы нам. Кроме приказа бога так никто не может ничего сделать. Ныне вы должны сказать чистосердечно «мы станем вашими подданными, мы отдадим вам все свое имущество». Ты сам во главе королей, все вмеcте без исключения, придите предложить нам службу и покорность. С этого времени мы будем считать вас покорившимися. И если вы не последуете приказу бога и воспротивитесь нашим приказам, то вы станете (нашими) врагами.
Вот что Вам следует знать. А если вы поступите иначе, то разве мы знаем, что будет, одному богу это известно.
В последние дни джамада-оль-ахар года 644. (3—11 ноября 1246 г.)».
(пер. А. И. Малеина)

Текст приводится по изданию: Джиованни дель Плано Карпини. История монгалов. М. Гос. изд. геогр. лит. 1957

@темы: Пётр царевич Ордынский, 1252, Доманин, письмо Гуюка

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Литвина, Успенский. Выбор имени у русских князей - сюжет с печатями

Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Выбор имени у русских князей в X-XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. М.: «Индрик», 2006

Шварн о Шварне Даниловиче очень мало и под определённым углом зрения

Сюжет с иконой – предположение (вдвойне гипотетичное) о ”христианской двуимённости” жены Александра Невского

Сюжет с Фёдорами и печатями – на печатях Александра оба патронима одновременно ”обзаводятся конями”. На ранних типах – св. Александр в рост со щитом и мечём и св. Феодор в рост с мечём ; св. Александр с мечём и ножнами и св. Феодор с копьём и щитом. Впоследствии – св. (?) Александр верхом и чудо о змие св. Феодора, держащего коня в поводу. Источник последнего изображения – печати самого Ярослава Всеволодича со Спасом Вседержителем на второй стороне, но там у Феодора нет коня.
На печатях этого и более раннего времени оба покровителя должны были изображаться либо конными либо пешими. [т. обр, становится ещё очевиднее, что для изменения типа печатей ведущим по смыслу является введение конной фигуры Алксандра, а патроним отца посильно ”подгоняется” к нему.]
Ярослав Ярославич (Афанасий) заимствует с печатий отца книгу (от Спаса Вседержителя на оборотной стороне она переходит к св. Афанасию на главную). [Трудно сказать, характеризует ли эта деталь самого Я. Я., или эта деталь важна для него лишь как символ преемственности.]
Очень любопытные уникальные печати, которые У. предположительно атрибутирует как принадлежавшие Фёдору Фёдоровичу, старшему сыну Ярослава Всеволодича.
Но, таким образом, атрибуция этих печатей Мстиславу Мстиславичу Удатному (Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X – XV вв. Т 1: Печати X – начала XIII в., М.,1970 С. 111-114) сугубо предположительна? (см. Статью …)
[И, если всё так, то ”конные” печати, скорее всего, впервые появляются, примерно в сер 13 в, в семье Всеволодичей (Всеволод/Дмитрий Юрьевич (?) Янин 1970 Т 1, С. 99-102; Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси X – XV вв. Т 3: Печати, зарегистрированные в 1970-1996 годах. М., 1998, С. 47-48, 142) с пешим Димитрием и конным Георгием, старшие сыновья Ярослава Всеволодича). Т. обр., эта (и без того довольно гипотетичная) связь Александра с Мстиславом Мстиславичем оказывается гипотетичной вдвойне.]
Выстраивается (стр 416) любопытная каузальная последовательность утверждения ”конных” печатей в роду Ярославичей. 1 этап: при одинаком крестильном имени с отцом Фёдор Фёдорович/Ярославич ”для различения” святых получает на лицевой стороне печати конного святого. 2 этап: после смерти Фёдора Александр воспринимает конного святого для лицевой стороны печати уже как знак своего старшинства, при этом добавляя ”для симметрии” коня в поводу у патрона своего отца на оборотной стороне. Утверждается преемство и по отношению к отцу, и по отношению к умершему брату.

Хорошкевич А. Л. Конные печати Мстислава Мстиславича Удалого – источник по истории международных отношений Руси начала XIII века // Славяне и их соседи: Международные отнолшения в эпоху феодализма. М., 1989
Хорошкевич А. Л. ”Конные печати” Александра Невского и традиции средневековой сфрагистики // Александр Невский и его эпоха. Под ред. Ю. Н. Бегунова и А. Н. Кирпичникова. СПб., 1995

_____________________________________________________
До кучи (с опечатками, но пусть будет)
www.booksite.ru/localtxt/gerb/flag/ros/sii/gerb...

Герб и флаг России Х-ХХ века

Часть первая. ГЕРБ (А.Л. Хорошкевич)
...
-- Львы и всадники эпохи раздробленности
-- Символы власти или подданства?

""...
Еще более триумфальной оказалась судьба другой эмблемы, появившейся в эпоху раздробленности, - всадника
(Вилинбахов. 1981 - 1; Молчание, Смирнова. 1983; Молчанов. 1987; Хорошкевич. 1989). Как и лев, эта эмблема
была очень распространена по всей Европе. "Конь, - писал геральдист XVIII века, - есть знак войны, сражения,
победы, храбрости, мужественного воина, полководца или власти над войском'' (Амбодик. С. XLIII). По-видимому,
его представления соответствовали и средневековым. Начиная с XI века во всей Европе на печатях широко распространяется изображение всадника. Государи новых политических образований, возникших в период феодальной раздробленности, для оформления своей власти широко пользовались инсигниями власти - императорской и королевской. Императоры, как византийские, так и "римские", на печатях изображались сидящими на троне с регалиями в руках - державой и скипетром. Они были увенчаны коронами. Приближалось к императорскому и изображение королей, только корона по своему типу отличалась от императорской (Haszеwska. S. 121).
Государи более низкого ранга - графы, князья, пфальцграфы, ландсграфы, ландсхерры, герцоги и пр. - тоже
стремительно обзаводились собственными эмблемами (Spief*. S. 5). Повсеместное развитие ленной системы, превращение военной службы в непременную обязанность рыцаря сопровождалось оформлением ленных отношений и на печатях (Ganz). Всадник, как правило, изображался либо со значком, укрепленным на древке, либо со знаменем.
Они-то и были знаками инвеституры, которой сопутствовало символистическое действие - вручение вассалу како-
го-либо предмета (копья или знамени). "Конная печать" непосредственно сопровождала процесс феодального дробления. Она появлялась там и тогда, где и когда его результаты уже были заметны. В ХI веке "конной печатью" пользовались герцог Адальберт Лотарингский (1037), маркграф Эрнст Австрийский (1056 -1075), граф Балдуин Фландрский (1065) (Spie*. S. 14). Несколько позднее "конные печати" распространились в Центральной и Восточной Европе. Такая печать была у герцога Баварского в 1125 году (Seyler. 1888. S. 258 - 259. Taf 208), великопольского князя Мешко III в 1145 году (Gumowski. 1966. ь 208; Mikucki, Gumowski, Haisins. S. 190), среднепоморского князя Богуслава I в 1170 и 1193 годах (Gumowski. 1966. ь 304; Mikucki, Gumowski, Haisig. S.
206), у герцога австрийского Леопольда V в 1 177 - 1194 годах, Оттокара IV истрийского с 1180 гола (Kletler. S. 5), у чешского князя Пшемыслава (1192 - 1193) (*arek. S. I О). Позднее, после образования Чешского королевства, всадник остался на оборотной стороне, где изображался св. Вацлав, основатель и покровитель династии. Всадник представлял знак княжеского достоинства короля Чехии.
И в иных случаях, когда король помимо основного своего титула носил и титул - графа, герцога или другого главы небольшого политического образования, на королевских печатях тоже помещалось изображение всадника. Можно назвать печати королей Якова Арагонского 1226 года. Карла VII и Иоганна I Шведских, Канута I Датского (Spiefi. S. 7). Особенно отчетливо сочетание королевской и княжеской сторон обнаруживает себя на печатях английских королей. Тип этих печатей сложился при Вильгельме Завоевателе (1066 - 1087). На одной стороне коронованного, сидящего на троне с державой и скипетром государя круговая надпись называла королем "англов", со времен короля Иоанна I (1199 - 1216) - королем Англии, а на другой стороне, где помещен всадник, - "норманнским князем", с конца XII века - князем Нормандии, Аквитании и Анжу (Birch. Р. 3, 10 - 11, 15 - 16, 19).
В XIII веке "конные печати" стали массовым явлением. Трудно назвать князя, который бы не владел такой печатью. Великопольские князья Одо Познаньский, а вслед за ним Владислав Одонич пользовались ею в 1161, 1209, 1212, 1213 годах (Mikucki, Gumowski, Haisig. S. 190; Gumowski. 1966. No 18. S. 24). Такие же печати были и у поморских князей - Богуслава II в 1214 году, Барнима Поморского и Святополка Гданьского в 1228 и 1236 - 1242 годах (Gumowski. 1966. No 18. S. 303 - 304; 1950), чешских князей Владислава Индриха в 1213 году, Владислава II в 1233 - 1239 годах (*arek. S. 19 - 20).
Различие византийской и западноевропейской традиций в изображении всадника заключалось прежде всего в направлении его движения. Если на византийских, а соответственно и русских печатях всадник изображался движущимся вправо (со стороны зрителя), то в католическом европейском мире он, как правило, был представлен ведущим своего коня влево. Разумеется, дело не обошлось без исключений. В соседней с Русью Польше можно назвать печати нескольких государей с конем, движущимся вправо. Это печати и Одо Познаньского 1194 года, и Казимира I Опольского 1226 года, и Земовита Мазовецкого (1247 -1262), Камрада Мазовецкого и Куявского 1218 и 1231 годов, Пшемысла I Познаньского 1247 и 1248 годов (Gumowski. 1966. ь 209; Stronczynski. S. 13, 14, 38, 40, 86,
271). Правда, как показывают приведенные даты, почти все печати более позднего происхождения, нежели самая ранняя русская печать Мстислава Мстиславича.
На тех же самых печатях конник несет не прапор (знамя) или хоругвь, а поднятый правой рукой меч. Таково изображение на печати и Одо Познаньского, и Казимира I Опольского, и Земовита Мазовецкого, и Пшемысла I Познаньского. На последней из них, 1248 года, расположена весьма торжественная надпись: "S (igillum) Premislonis D(ei) gra(cia) ducis Polonie" ("Печать Пшемыслава Божьей милостью князя Польши").
Принцип иерархического соответствия изображения всадника на печатях государей, занимавших место ниже не только императорского, но и королевского, в Северной, Западной и Центральной Европе периода феодальной раздробленности соблюдался строго. Пример тому - печати чешского государя, на которых иерархическая разница
между положением чешского короля на различных территориях его страны выражена очень отчетливо.
Однако все вышеприведенные примеры касались тех стран, в которых господствовало католичество. Как же
обстояло дело в Византийской империи и странах православного мира? Поскольку в самой Византийской империи проблема оформления иерархического положения глав различных государственных образований практически почти не стояла, то и византийская сфрагистика не знала столь ярко выраженной дифференциации печатей, как императорских, так и иных государей. Тип императорской печати - как правило, тронной (главу государства изображали сидящим на троне), с круговой надписью - противостоял печатям различных министериалов, имевшим расположенную по строкам (строчную) надпись на обороте и изображение покровительствующего святого на лицевой стороне (Schlamberger. 1884).
Русские князья, следовавшие византийским образцам, хотя и не всегда (как мы видели на примере "знаков Рюриковичей"), в течение второй половины XI века пользовались печатями с изображением покровительствующих святых и греческими строчными благопожелательными надписями. Исключение составляли печати Изяслава Дмитрия Ярославича с круговыми надписями. На одной из печатей св. Димитрий изображен стоящим с копьем и щитом в императорской короне (Ямин. 1970. Т. 1. No 3 - 5. С. 14 - 42, 249 - 252).
В конце XI - начале XII века на княжеских буллах появилась русская строчная благопожелательная надпись: "Господи, помоги рабу своему..." Так, печати двух типов Владимира Мономаха (1113 - 1125) имеют соответственно греческие и русские надписи (Ямин. 1970. Т. 1. С. 67 - 75, 258 - 259, особенно ь 25 и 97). В XII - начале XIII века возобладала иная традиция - княжеские печати получили два изображения покровительствующих святых - владельца печати и его отца (Янин. 1970. Т. 1. С. 87 - 132). Ряд этих печатей открывали буллы сына Владимира Мономаха - Всеволода (Там же. С. 138 - 139). Не случайно именно от этих двух князей, как считалось в "коронационной" литературе XVI - XVII веков, пошел обычай наделения князей регалиями, которые современники возводили к Византии. Хотя такие печати по рангу соответствовали печатям византийских министериалов, в России XVI - XVII веков их расценивали иначе, рассматривая, по-видимому, изменение типа печати как следствие упрочения государственного суверенитета Руси. На княжеских печатях этого типа, "смысл изображения" на которых, по словам В.Л. Янина, "сводится к указанию христианского имени и отчества князя, утверждающего своей печатью акт", отчетливо звучит тема божественного освящения княжеской власти, с одной стороны, и преемственности власти от отца к сыну - с другой. Таким образом, завершился путь к суверенитету, который проделали русские князья - от архонтов (как их именовали по греческому образцу) Руси, вернее, России,
до независимых князей, собственной волей передающих власть по наследству.
В начале XIII века произошла смена традиций в области оформления печатей - и императорских в Византии, и
княжеских на Руси. В 1204 году в результате четвертого крестового похода в Византии утвердились новые правители. Место Византийской империи заняла Латинская. Графы фландрские - Балдуин I (1204 - 1205), Генрих 1 д'Aнгрэ (1206 - 1216), Балдуин II (1240 - 1261), став императорами Латинской империи, не отказались от своей старой печати,
которой они пользовались на родине. Их новая тронная печать имела на обороте изображение всадника с мечом,
такое же, как на их прежних фландрских печатях (Schlumberger. 1895. Р. 91 - 92, 94 - 97; ср.: Chalon. Р1. Ii). Подобно тому как в X - XI веках западные "римские" императоры широко использовали византийский опыт в оформлении своих печатей (сначала стоящую фигуру, затем, при Отто III в 997 г., трон с круговой надписью) (Ohnsorge. S. 288 - 299), так в XIII веке крестоносные завоеватели "познакомили" своих бывших наставников с опытом оформления печатей младших по чину государей - глав феодально раздробленных образований.
Византийский мир в целом не остался в стороне от этих новаций. Например, на оборотной стороне большой печати одного из Неманичей - Стефана Владислава (1234 - 1243), созданной около 1240 года, изображен всадник, скачущий вправо от зрителя; на лицевой стороне - тронное изображение государя в короне византийского образца
с жезлом и державой (*remo*nik. S. 120 - 121).
Новая мода в оформлении печатей достигла и Руси. На смену печатям с образами святых, по выражению Р. Хайсига, образно-агиографическим (Mikucki, Gumowcki, Haisig. S. 59), на которых святых обычно изображали пешими, пришли "конные печати". Покровительствующие святые на печатях Мстислава Мстиславича Удатного (Удалого), Всеволода Юрьевича и Александра Ярославича (в XV в. прозванного Храбрым, с конца XV в. - Невским) становятся всадниками. Однако, в отличие от западноевропейской традиции, на русской печати помещался не "портрет" князя, а "портрет" покровительствующего ему святого.
Первым стал применять такие печати Мстислав Мстиславич Удатный, торопецкий, новгородский (1210 - 1215,
1216 - 1218) и галицкий князь. Печати времени его княжения в Новгороде имеют изображение св. Феодора с копь-
ем в правой и щитом в левой руке - пешего на оборотной стороне и конного - на лицевой. В разных вариантах у
всадника на копье то флажок и шестиконечный крест, то стяг на длинном древке, то развевающийся плащ или крыло (Янин. 1970. Т. 1. ь 203 - 206). К сожалению, эти детали не помогают определению образца, которому мог следо-
вать Мстислав Удатный. При всем своеобразии образа всадника на польских, немецких, английских и других печатях (всадник движется налево, изредка направо от зрителя, лошадь идет рысью или галопом, поводья натянуты
или полуспущены и т.д.) неизменной остается одна деталь - стяг или флажок с горизонтальными полосками. Такая
иконографическая деталь не помогает обнаружить образец.
Теоретически поиски следует направить либо в Польшу, с которой русские князья поддерживали тесные связи (дочь Ярослава Осмомысла стала до 1187 года женой познаньского князя Одо, Агафья Святославна Черниговская в 1209 году - женой мазовецкого князя Конрада, Всеволод Черный в 1 178 году женился на дочери Казимира III),
либо в Византию. Стоит подчеркнуть, что многие из вышеназванных польских князей пользовались именно "конной
печатью". Однако на печатях польских князей, за исключением Одо Познаньского, всадник изображен движущимся
влево, тогда как на печати Мстислава Мстиславича всадник направлен в другую сторону.
Если считать направление движения определяющим признаком, то придется отказаться от сопоставления этой
первой "конной печати" с польскими. Латинские императоры имели печати, где конник тоже движется направо, как
и на печати Мстислава Мстиславича. Однако данных относительно связей Руси с этой империей, основанной на
развалинах Византийской, настолько мало, что некоторые исследователи отрицали их наличие вообще.
Известно лишь, что до 1210 года в Новгород вернулся из Царьграда (Цесареграда) - Константинополя Добрыня Ядрейкович. Он принял постриг и по изгнании князем Мстиславом новгородского владыки Митрофана был послан "в Русь", т.е. в Киев, ставиться на его место. Кандидатура Добрыни Ядрейковича не вызвала возражений, и этот наблюдательный очевидец крестоносного разгрома Византии стал новгородским епископом (НПЛ. С. 250; Путешествие... Антония). Именно он и мог бы принести в Новгород известия о новом типе оформления печатей в Константинополе. Мог бы. И мы могли бы быть в этом уверены, если бы иконографический тип печати фландрских графов и латинских императоров совпадал с типом изображения всадника на печати Мстислава Удатного. Однако этого нет. На печати фландрских графов всадник держит меч правой рукой, высоко подняв ее. На печати же князя Мстислава святой мученик вооружен лишь крестом и флажком.
Не дает полной аналогии и шведский тип печати: у королей Карла Сверкерссона (1164 - 1167) и Иоганна Свер-
керссона (после 1216 г.) всадник с копьем наперевес движется вправо (Fleetwood. S. 11, 27). Трудно думать о
балтском или литовско-западнорусском происхождении этой эмблемы (Молчанов, Смирнова). Приходится констатировать, что поиски прообраза первой русской "конной печати" зашли в тупик. Изображение на ней наиболее сходно с иконографией печатей великопольских князей, но можно предполагать, что некоторую роль в том, что в XIII веке копье было заменено мечом, сыграл и пример Латинской империи. Добрыня писал: "У Лахерны во церковных палатех святый Федор Стратилат лежит, и щит и меч его ту же" (Путешествие... Антония. Стб. 40).
Однажды возникнув на русской почве, этот иконографический тип получил дальнейшее распространение. Всеволод
Юрьевич, княживший в Новгороде в 1222 и 1224 годах, был внуком Всеволода III Большое Гнездо. Сохранились две
его печати, у обеих на лицевой стороне изображен Димитрий Солунский в полный рост, вынимающий меч из ножен, а
на оборотной стороне - св. Георгий, на одной печати пеший, а на другой - конный. Воинственная поза святого
покровителя князя вполне соответствовала обстановке его княжения. Особенно обострились отношения князя с новгородцами, когда его отец Юрий Всеволодович активно вмешался во внутреннюю жизнь города (НПЛ. С. 69; Янин. 1970. Т.11. С. 126; ь 211, 212).
Еще более воинственный вид имеют всадники на печатях Александра Невского. Здесь всадник уже не вынимает меч,
но поднимает его правой рукой высоко над головой (ср.: Янин. 1970. Т. 1. С. 37; Белецкий С. В. 1985 - 2. С. 237). Впрочем, князю Александру Невскому автор классического исследования о русских средневековых печатях В.Л. Янин приписывает две серии печатей: первую, традиционную, где представлены стоящие фронтально его патрон и патрон отца - Ярослава Всеволодовича, и вторую, новую, на лицевой и на оборотной стороне которой изображен св. Федор Стратилат на коне в сцене "чуда о змии". Печати Александра Невского - первые, где появляется мотив
борьбы со злом, которое, согласно Апокалипсису, и воплощал собой змей.
Среди печатей Александра Невского наибольший интерес представляет вторая серия. В ней пять разновидностей.
Печать одной разновидности, с изображением коронованного всадника, по тонкости, четкости и детальности резьбы
резко отличается от всех остальных и, несомненно, послужила образцом для них. В этом всаднике В.Л. Янин увидел "условное, символическое изображение самого князя" (Янин. 1970. Т. 11. С. 22 - 23). В русской сфрагистике
это первый случай "портретной" печати. Ее появление вполне созвучно духу времени: в житии князя, написанном
после его смерти на обратном пути из Каракорума - столицы Монгольской империи, странным образом сочетаются
светские и церковные элементы. Составитель жития, по-видимому, считал деятельность князя как главы государства церковным подвигом, достойным увековечения и самой церковью (Philipp).
Помещая на печати собственный портрет, Александр Ярославич достигал сразу нескольких целей. Во-первых,
он демонстрировал равенство своей власти с властью государей соседних стран (а это было крайне важно в условиях борьбы Новгорода за независимость как против Шведского королевства, так и против Ливонского ордена; это было важно и для развития международных отношений: хорошо известна попытка, правда неудачная, норвежского короля заключить брак его дочери с сыном Александра); во-вторых, он укреплял свою власть над новгородцами.
Если его отец считал возможным заключение с новгородцами ряда, т.е. договора, то Александр настаивал на неограниченном самовластии. Многочисленные конфликты с новгородцами (в результате одного из них князь даже покинул Новгород в 1240 году - "роспревъся с новгородци") (НПЛ. С. 78) характеризуют все его новгородское княжение. Особенно обострились отношения Александра с Новгородом, когда он стал великим князем киевским (в 1246 году умер Ярослав, и после поездки в Монголию в 1249 году Александр получил Великое княжение Киевское). Однако в условиях монгольского ига в 1255 году ему уже не удалось добиться своего. Князь должен был заключить договор "на всей воли новгородской". "Меньшие" (т.е. те горожане, которые не пользовались правом участия в высшем государственном органе) готовы были до смерти сражаться за сохранение своих прежних прав - "любо живот, любо смерть за правду новгородьскую, за свою отчину" (НПЛ. С. 81; Тихомиров. 1955. С. 268; Янин. 1962. С. 146 - 147). Противодействие "меньших" через два года, когда в Новгород явился Александр и жестоко расправился с новгородцами ("овому носа урезаша, а иному очи выимаша"), обусловливалось их стремлением поддержать Василия Александровича, настаивавшего на открытой борьбе против монголов, которые требовали уплаты торговой пошлины - тамги и десятины, т.е. десятой части от всех доходов. Еще через два года уже безо всяких кар Александр добился требуемых монголами тамги и десятины.
Из подробного рассказа о деятельности Александра Невского можно было понять, какой смысл сам князь - заказчик печати вкладывал в изображение на ней. Ведь печать Александра - не просто печать одного из князей. Это печать человека, который стал родоначальником династии московских князей, человека, на которого они равнялись. Александр Невский - идеал московских князей, которым суждено было выступить объединителями Северо-Восточной Руси и вместе с тем угнетателями собственного народа. Самодержцы из числа последних Рюриковичей ориентировались на самовластцев киевской поры эпохи безвременья. Герб московских князей восходит к изображению на печати Александра Невского, и вместе с гербом передана была эстафета жестокости по отношению к собственным подданным.
Если Александр Ярославич на своих печатях идею суверенитета мог выразить достаточно откровенно, то его сыновья не располагали возможностями, какие были у отца. Дмитрий Александрович (1276 - 1281, 1283 - 1294) вынужден был пойти на уступки новгородцам. На его печатях преобладает сочетание святого всадника с Вседержителем, покровителем Новгорода (Янин. 1970. Т. 11. ь 384 - 389; Каштанов. 1974). Типологически такие печати приближаются к княжеско-городским печатям, олицетворяющим собою результат договора князя с горожанами. Примером подобного сочетания может служить печать короля Бонифация Монферратского (1204 - 1207): на лицевой стороне изображен всадник на лошади в галопе, а на обороте - образ города. Надписи удостоверяли принадлежность сторон печати королю и городу (Schlumberger. 1895. Р. 56 - 58).
На печатях другого сына Александра Невского - Андрея Александровича (1281 - 1283, 1294 - 1304) в результате
компромисса с новгородцами на одной серии печатей оказались изображения конного сокольника и Вседержителя, а на другой, которая сменила первую, - св. Андрея, покровителя князя, и конного сокольника (Ямин. 1970. Т. 11. ь 390 - 395).
Эта тенденция использования княжеско-городских печатей вполне соответствует общеевропейской традиции. Городские гербы формировались, как правило, довольно поздно, а города принимали гербы своих сюзеренов (Renkhoff. S. 56 - 80). В этом на примере Руси мы убедимся позже, ибо дальнейшие судьбы эмблемы с изображением всадника уже выходят за пределы эпохи феодальной раздробленности и будут рассмотрены ниже.
Итак, в период феодальной раздробленности сформировались две эмблемы, которым суждена была долгая жизнь.
Обе рассмотрены выше. Возникли они как изображения на гербах или печатях, а стали впоследствии эмблемами Владимирского и Московского княжений. Обе эмблемы своим происхождением обязаны прочным и тесным контактам Руси с европейскими странами, принадлежавшими католическому миру. Обе они в какой-то степени знаменовали разрыв с византийской традицией, обнаруживая принадлежность Руси ко всему европейскому миру.

Символы власти или подданства?
В эволюции русской государственности в середине XIII века наступил перерыв - монгола-татарское нашествие деформировало всю систему политических отношений, сложившихся в предшествующее время. Часть русских земель и городов перешла в состав Литовского княжества. Как говорили об этом дипломаты в 1563 году, "некоторыми невзгодами после Батыева пленения, как безбожный Батый многие грады руские попленил, а после того потому от государей наших руских и поотошли" (Сб. РИО. Т. 71. С. 270). Большая же часть Русской земли на два с лишком столетия оказалась под иноземным игом, под монгольскими ханами, получившими на Руси наименование царей. Царями называли и ордынских правителей, в частности Мамая, когда он собрал под своей властью значительную часть находившейся в состоянии длительной междоусобицы Орды.
Монгольские цари осуществляли свою власть на Руси при помощи баскаков (тюрк.), "даруг" или "дорог" (от
монг. "даругачи") - своих наместников, предводительствовавших вооруженными отрядами и неукоснительно следивших за подвластным населением, обложенным тяжкой данью в пользу ханов. Институт баскачества просуществовал в крупнейших русских городах вплоть до конца XIII - начала XIV века.
Русские же князья отныне уже не могли свободно наследовать собственные "столы" и распоряжаться ими. За получением ярлыка - ханской грамоты на право занятия престола - они должны были ездить в ставку монгольского
хана. Пребывание там и борьба за власть в русских городах нередко завершались трагически. Мученической смертью погиб в ставке Батыя черниговский князь Михаил Всеволодович, позднее причисленный к лику русских святых. В Каракоруме, столице Монгольской империи, кончил свои дни Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского. В XIV веке не вернулись из Орды три тверских, один рязанский и некоторые другие князья.
В XV веке место получения ханского ярлыка было перенесено: уже не князья ездили в столицу Золотой Орды - самого мощного образования, возникшего на развалинах Монгольской империи, но ордынские послы являлись в столицу Владимирского княжения, чтобы посадить князя - своего "холопа" на "стол". Приезд ханского посла сопровождался унизительной процедурой ведения его коня великим князем, что и должно было демонстрировать зависимость последнего от вольного царя (ПСРЛ.XII.М.,1965.С.16).
Наряду с русскими печатями стали употреблять и печати ордынские, которые, вероятно, в отдельных случаях
заменяли русские. Даже на полной грамоте Никиты Козлова на Ивана Павлова, которого первый купил себе "в полницу", 23 мая 1494 г. стояла печать дьяка с подписью уйгурскими буквами (Хорошкевич. 1974. С. 82 - 83; Авток-
ратова, Буганов. С. 138). А ведь это произошло уже через 14 лет после освобождения от ордынского ига в ре-
зультате знаменитого стояния на Угре... Можно себе представить, что в период полного и неограниченного
владычества ордынцев их "тамги" серьезно потеснили русские печати.
Изменилась и сама процедура "посажения на стол". Исчезли мечи - символ силы и справедливого управления.
Ордынские ханы вполне обходились без вручения этого воинственного знака власти. Процедура упростилась до минимума. Происходила она в церкви, роль которой в период ига несомненно выросла. Ханы сохранили за церковью все ее владения и права, создав в ее лице сильнейший противовес светской власти. Итак, обряд происходил в церкви,
но в присутствии ханского посла. "Князь Василий Дмитриевич сяде на великом княжении володимерском на столе
отца своего, и деда, и прадеда, а посажен царевым Тактамышевым послом Шиахматом", - повествует летописец о
церемонии в Успенском соборе г. Владимира (ПЕРЛ. Т. XI, М., 1965. С. 120). Однако уже в 1432 году обряд состоялся в Москве. 5 октября 1432 г. ордынский посол царевич Мансырь-улан посадил Василия II "на великое княжение... у Пречистые у Золотых дверей" (ПЕРЛ. Т. V. Л., 1926. С. 264; Т. VI. СПб., 1853. С. 148, Т. 27. Л., 1962. С. 344; Т. ХН. М., 1965. С. 16; Юзефович. С. 98), т.е. у южных дверей Успенского собора, где находилась икона Владимирской Божьей Матери, так называемая "запасная" (Толстая. С. 109, 118; Маркими. С. 168 - 177), одна из тех копий, что были созданы в начале XV века. Перенесение места церемонии поставления из Владимира в Москву - свидетельство увеличения престижа московского князя, выигравшего в Орде долгую распрю с дядей Юрием Дмитриевичем благодаря своему послу боярину И.Д. Всеволожскому.
В Лицевом летописном своде, созданном почти целое столетие или по крайней мере три четверти столетия спустя после освобождения Руси от ига, представления об иерархии ханов и русских князей очень четкие. Все ханы на миниатюрах этого Свода носят пятизубчатые венцы. Это и Батый, и его сын Сартак, и даже правитель Мамай - в ту пору, когда всеми своими подданными он именовался "великим царем". Даже в житии Сергия Радонежского конца XVI века Мамай в сцене Куликовской битвы одет в такой венец, который выделяет его из остального татарского воинства, носившего шлемы. Миниатюриста при этом не остановило то обстоятельство, что он наделяет одинаковыми венцами и "поганина" Мамая, и библейского царя Давида, и православного византийского императора (Арциховский. 1944. С. 116, 118, 143).
Русские же князья в Лицевом своде неизменно изображались в княжеских шапках. Иерархия их и ордынских ханов передана очень точно с помощью головных уборов: князья в шапках стоят перед сидящими на "тронах" ханами в царских венцах. Миниатюрист XVI века сделал одно исключение: в рассказе о происхождении Александра Невского, где Владимир Святославич назван царем, он и изображен в пятизубчатом венце (Арциховский. 1944. С. 130). И хотя "Слово о житьи Дмитрия Ивановича, царя руського" начала XV века и придает великому князю владимирскому титул, который в это время носили только цари - ордынские ханы, тем не менее этот титул не нашел адекватного отражения в миниатюре. Также проигнорирована попытка причислить к царям тверского и
владимирского князя Михаила Ярославича (1304 - 1317).
В сознании людей XVI века процессы политической кон солидации русского общества, начавшееся объединение Северо-Восточной Руси идентифицировались с установлением новой иерархии в системе внутрикняжеских отношений. Если в Лаптевском и в первой части Голицынского томов Лицевого свода, охватывающих XIII - XIV века, в княжеских шапках представлены все князья, какой бы величины ни были их земли, - владимирские и московские, рязанские и ярославские, можайские и стародубские, дмитровские и новосильские, - то в более позднее время (во втором Остермановском томе Лицевого свода) таких шапок удостоены
лишь великие князья - московские, тверские, рязанские, нижегородские и смоленские, иногда ярославские. Суздальско-нижегородские князья, правившие попарно, оба представлены в таких шапках, равно как и княжичи - наследники престолов в великих княжествах. Наряду с великим князем Дмитрием Донским чести носить княжескую шапку удостоены его двоюродный брат и соправитель Владимир Андреевич, будущий Храбрый и Донской. Во время княжения в Новгороде в 1470 году в княжеской шапке представлены Семен Ольгердович, равно как и его брат Владимир Ольгердович Киевский.
О внешнем виде такой шапки можно судить не только по миниатюрам XVI века, но и по "портретным" монетам Бориса Годунова 1600 - 1605 годов и монетам Федора Ивановича времени второго ополчения 1611 - 1613 годов (Мельникова. С. 71, 127). Древнейшей из сохранившихся регалий является шапка Мономаха. Вероятно, она названа "шапкой золотой" в завещаниях Ивана Колиты (ДДГ. No 1. С. 8, 10). Это головной убор высотой 18,6 см, окружностью 61 см, верх которого состоит из 8 золотых пластин, покрытых тончайшим узором - сканью из спиралевидных завитков, шестиконечных розеток-звезд и цветков лотоса. Низ шапки окаймлен широкой орнаментальной полосой-плетенкой. Верх напоминает по форме восточный головной убор. Это древнейшая часть
шапки. К ней позднее были добавлены полусферическое навершие, гравированное и резное, завершающееся крестом с крупными жемчужинами на концах, драгоценные камни и жемчуг, разбросанные по всей поверхности венца, и опушка из соболя.
Загадка шапки Мономаха не разрешена до сих пор. Неясно, как очутилась она в казне владимирского и московского князя Ивана Колиты, первым из рода Юрия Долгорукого назвавшегося князем "веся Руси". Владимир Всеволодович Мономах (род, в 1053), которого "Сказание о князьях владимирских" второго десятилетия XVI века считает получателем регалий из Византии, княжил в Киеве в 1113 - 1125 годах- Его дед по матери, якобы и приславший регалии, Константин IX Мономах был византийским императором в 1042 - 1055 годах. Изобретено ли определение "мономахова" лишь в XVI веке (впервые с таким названием шапка упомянута в 1518 году) или действительно отец Владимира Мономаха князь Всеволод (Василий) Ярославич (ум, в 1093) получил какое-то приданое за своей женой - трудно сказать.
Археологи выдвинули еще одну версию. Шапка - произведение рук арабского (Спицын. 1906; 1909) или египетского мастера, работавшего при дворе египетского султана Эль-Мелик-Эн-Насир-ибн-Калауна (Филимонов. 1898) - в 1317 году была послана хану Узбеку, который, в свою очередь, подарил ее Ивану Калите.
В наши дни возникла и третья версия. Согласно ей, местом изготовления шапки была Орда или Крым (Крамаровскии). При этом все три группы исследователей опираются на сходство цветка в узоре скани шапки с распространенным в арабском и египетском средневековом искусстве цветком лотоса. Таким образом, трудно быть уверенным в точности какой-либо из этих гипотез. Ясно лишь одно: шапка Мономаха - иностранного производства.
Входила ли в число княжеских регалий "кочь"-мантия, тоже трудно сказать. Колита, согласно завещаниям, передал "кочь великий с бармами" не старшему сыну Семену (ему достался "кожух черленыи женчужный"), а среднему - Ивану. Нечто аналогичное получил и младший сын Колиты Андрей - "скорлотное портище с бармами", вероятно, "наплечками", такой фасон одежды также упомянут: "бугаи соболий с наплечки с великимь женчюгом с каменьем" (ДДГ. No 1, С. 8, 10; Вороним. 1956). Судя по разнообразию наименований верхней одежды - плаща (это и кожух, и портище, и кочь), ни ей, ни наплечным украшениям - бармам в XIV веке еще не придавалось значения великокняжеских регалий.
Знаком княжеской власти служил посох. Даже в XVIII веке считалось, что "посох или трость, имеющая сверху подобие епископского жезла, означает духовное правление и власть" (Амбодик. С. НИ). В католической традиции так
и осталось: посох - непременная принадлежность епископов, знак церковного всевластия (Moser. S. 306 - 307; Kletler. S. 9). Иное дело на Руси. Он был такой же принадлежностью светской власти, как и духовной. Посохи и
духовных лиц, и князей на Руси напоминали вытянутую букву "Т", но у княжеских посохов концы навершия были
загнуты вверх, а у духовных лиц - вниз (Арциховский. 1944. С. 119). Посохами пользовались и женщины (Сб.
РИО. Т. 71. С. 39).
В 1476 году новгородцы преподнесли Ивану III посох из "рыбьего зуба", т.е. моржового клыка, как символ
признания его верховной власти над городом. А имперский посол Сигизмунд Герберштейн, побывавший в Москве в 1517 и 1526 годах, отметил, что на приеме у Василия III "справа от него на скамье лежала шапка-колпак, а слева
- палка с крестом, т.е. посох" (Герберштеин. С. 109).
В Лицевом своде жезлами в качестве знаков власти снабжены все великие князья, равно как и ханы (Арци-
ховский. 1944. С. 126, 141 - 142). Спор из-за великого княжения так изображен на миниатюре Лицевого свода: два
князя - Михаил Ярославич Тверской и Юрий Даниилович Московский - сидят на одинаковых "столах" в одинаковых шапках и с одинаковыми жезлами в руках. Неравное положение князей-соправителей - Дмитрия Ивановича Донского и Владимира Андреевича Храброго - подчеркнуто тем, что у первого в руках жезл. Было ли так на самом деле, трудно сказать, ведь миниатюрист XVI века должен был доказать исконность такой царской регалии, как скипетр, который Иван Грозный ввел в обиход лишь в 1552 - 1553 годах.
Хранились посохи в казне, но очень пострадали во время польского хозяйничанья в Москве в Смутное время
(с 161 1 по 10 мая 1612 г.). Жалованье польским наемникам платилось за счет княжеских драгоценностей: "... от
казны выдано, с государева посоха снято было 6 гривенки" (РИБ. Т. 2. СПб., 1875. С. 226, 242, 245 - 246).
Если провести аналогии с уцелевшими митрополичьими посохами, то можно думать, что и на княжеских изобража-
лись сюжеты, символизировавшие власть и подчинение (Чернецов; Голубцов. С. 87 - 116).
Посох был повседневным знаком власти, вероятно, поэтому он и отсутствовал в великокняжеских завещаниях XIV
- XVI веков. Несмотря на скудость данных об этом темном периоде отечественной истории, можно считать, что прежние регалии - и "стол", и "шапка", и такой повседневный будничный знак власти, как посох, - сохранились в княжеском и великокняжеском употреблении. К сожалению, о внешнем виде этих предметов можно судить лишь по более поздним миниатюрам, авторы которых создавали обобщенный образ, а отнюдь не точный портрет вещи.
Мы не касались еще монет и печатей. Обратимся теперь к ним. После сравнительно длительного "безмонетного пе-
риода", причины которого не связаны с монгольским завоеванием (этот период наступил задолго до иноземного на-
шествия), когда в конце XIV века Русь стала несколько оправляться после нашествия, возобновилась чеканка
русских монет (Орешников. 1896. С. 81 - 89). На оборотных сторонах московских и нижегородско-суздальских монет помещали различные арабские надписи типа: "Султан Токтамыш да продлится" (как это было на монетах Дмитрия
Донского и Василия 1), или с окончанием: "Да продлится его царствие", или просто без имени "султан справедливый" (на монетах Василия 1). Надписи свидетельствовали, по мнению Г.А. Федорова-Давыдова, о политической зависимости русских княжеств от Орды. Зато на лицевой стороне встречаются и всадник с соколом в руке, и барс, и просто четвероногое животное; дополняет эти изображения и вытесняющая их строчная надпись, скажем, "князь великий Василии веся Руси" (Федоров-Давыдов)
Облик московских монет трансформировался в связи с изменением политического статуса Василия I. В начале своего княжения Василий I признавал верховную класть Токтамыша и посему снабжал свои монеты круговой надписью "великий князь" на лицевой стороне и именем хана - на оборотной. В начале XV века он отказался от выра-
жения своего вассалитета и на оборотной стороне монет стал помещать надпись (легенду) со своим именем и пол-
ным титулом. Однако поход хана Едигея в 1409 году временно положил конец притязаниям великого князя московс-
кого на самостоятельность, а на монеты 1410 - начала 20-х годов XV века вернулись арабские надписи, правда,
нечитаемые (Федоров-Давыдов. С. 26 - 56, 105 - 1 18). Лишь около десяти лет, на рубеже XIV - XV веков, Василий I мог прокламировать свою внешнеполитическую идею собирания Руси, т.е. объединения всех русских земель домонгольского времени. С 1399 по 1408 год он помещал на своих монетах владимирский герб - "барса", символизировавшего его титул "великого князя Руси". Другими символами на этих же монетах были всадник, в XVI веке названный "ездецом", и "воин в профиль". Они олицетворяли власть князя, подчеркивая его суверенитет в условиях, когда другие способы выражения этой идеи были неприменимы (Федоров-Давыдов. С. 131 - 140).
В ордынское время некоторые другие русские князья тоже осмеливались использовать изображение всадника на
своих монетах. Это были ярославские князья Федор Васильевич и Александр Федорович в 1426 - 1464 годах. Исследовательница рассматриваемых монет Н.Д. Мец подчеркивала, что в Ярославле не было "двуименных" монет,
т.е. монет с именами великого князя московского и местного, ярославского князя, выпуск которых "показывал зависимость уделов от Москвы" (Мец. 1960; Назаров. 1995). Так ли это на самом деле, трудно сказать. Не исключена
и возможность, что персону великого князя владимирского и московского на ярославских монетах олицетворял всадник, подобно тому как лев и орел олицетворяли ее на новгородских посадничьих печатях XV века (см. далее).
Таким образом, вместе с изменением общего соотношения сил Руси, прежде всего Северо-Восточной, и сил Монгольской империи и ее наследников - Золотой, а позднее Большой Орды - эволюционировали и символы власти, представленные на монетах: в XIII - частично XIV веках - вассалитета русских князей, а в XV веке - их сюзере-
нитета и притязания на всю территорию домонгольской Руси.
Такая же эволюция идейного содержания характерна и для печатей, в частности одного из типов княжеских печатей Пскова XIV века (Белецкий С. В. 1983; 1985 - 2; 1986). На одной их стороне располагался всадник в островерхой шапке, движущийся вправо и держащий правой рукой вертикально поднятый меч, а на другой - четырехстрочная надпись: "ПЕЧАТЬ КНЯЖА ОЛЕКСА(н)ДРОВ(а)". Исследователь псковских печатей С. В. Белецкий приписал ее князю Александру Михайловичу Тверскому, в 1327 году покинувшему родину ради Пскова. В 1329 году он на полтора года отправился в Литву, но, вернувшись в Псков, оставался там до 1337 года. Во время своего псковского княжения Александр Михайлович якобы и принял новую печать по "литовскому" образцу. Для сравнения использовались печати литовского князя Витовта 1417 и 1423 годов. Тому же князю, по С.В. Белецкому, принадлежала и печать "новгородского типа" с изображением Вседержителя и св. Александра в рост. В этой теории смущают два обстоятельства: во-первых, большой хронологический разрыв литовского образца, т.е. печати Витовта первой четверти XV века, с псковским подражанием - предполагаемой печатью 30-х годов XIV века, - опередившим образец почти на три четверти столетия; во-вторых, различие иконографии всадника на печатях Витовта и псковской: на первой меч имеет почти горизонтальное положение, на второй - вертикальное. Думается, образец для своей печати Александр Михайлович мог найти и на собственной родине.
Не отрицая основной идеи С. В. Белецкого о принадлежности печатей Александру Михайловичу Тверскому, можно дать и иное толкование изображений. Печать со всадником, датируемая 1327 - 1329 годами, прокламировала независимость псковского тверича. Печать с Вседержителем, созданная после 1332 года, закрепляла зависимость князя от Новгорода после конфликта, происшедшего с Иваном Калитой еще во время знаменитого тверского восстания 1327 года, когда тверской и московский князья оказались в разных лагерях (как известно. Калита действовал в согласии с ордынцами). В 1332 году не только Калита "отделе псковичамь вины" (т.е. приглашение или принятие тверского князя на псковский "стол"), но и церковные власти сделали то же: "...Митрополит Феогност
и владыка (новгородский) Моисии благословиша посадника Салагу и весь Псков" (ПЛ. Вып. 2. С. 23). Вот в это-то время и могла появиться печать новгородского типа.
Тверско-псковско-московский конфликт, связанный с поведением князей по отношению к ордынским наместникам, свидетельствовал о прочности политических позиций московского князя на Руси. Без этого Калите не удалось бы представить псковичей "виноватыми", однако ему не хватило силы для полного подчинения Пскова собственной власти, он добился лишь укрепления новгородского сюзеренитета в Пскове, о чем и свидетельствует печать Александра Михайловича новгородского типа. В целом же события 1327 и 1332 годов можно рассматривать как прелюдию к дальнейшему росту авторитета московских князей, росту, который и привел через полстолетия к великому Донскому побоищу, круто изменившему линию политического и общественного развития средневековой
Руси.

@темы: выписки, Пётр царевич Ордынский, Хорошкевич, Успенский Ф. Б., Благоверный

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Мммм, какая фамилия -

А. Н. Раскидатися-Ряшенко

Ну, если, конечно, не опечатка.

[UPD] - нет, не опечатка. Гугл почему-то предложил предпочтительный вариант "Прокидатися-Рященко". Спасибо, дорогой Гугл, но это уже слишком. Да и нет такой фамилии, я проверил )))

[UPD2] - тьфу, шайтан! - и первой тоже нет. Это не фамилия, это название книги.
Чёрт, как я разочарован... Такая натура пропала!

@темы: разное

---

Пол Бушкович

Пол Бушкович (США, Нью-Хейвен; Йель)

magazines.russ.ru/nj/2002/227/ra1.html
О местничестве интересно. И вообще интересно. И интересно было бы сравнить с Л. Хьюз и В. П. Седовым (которого Вы мне, товарищ барон фон дер Краузе, так и не прислали! ).

Кстати, переведена:
www.setbook.net/books/200317.html
Бушкович П. Петр Великий. Борьба за власть (1671-1725)/ Пер. с англ.
Издательство: Дмитрий Буланин, 2008г.
ISBN: 5-86007-468-9
Кол-во страниц: 544

hist.igni.urfu.ru/album/client/text.asp?aid=408...
Прокопович и испанцы.

Пол Бушкович «Историк и власть: дело царевича Алексея (1716—1718) и Н. Г. Устрялов (1845—1859)» // Американская русистика: вехи историографии последних лет. Императорский период: Антология. Сост. Майкл Дэвид-Фокс. Самара: Самарский ун-т, 2000.
332 с. Тираж 1000 экз.
С. 80-120.
""Почти детективной интригой отличается статья Пола Бушковича «Историк и власть: дело царевича Алексея и Н.Г. Устрялов»: используя материалы по делу царевича Алексея Петровича, сохранившиеся в австрийских и шведских архивных фондах, Бушкович расследует историю виртуозной фальсификации исторических документов, проделанной официальным историографом николаевских времен и заставившей целые поколения историков без возражений принять именно ту версию событий 1716-1718 гг., которая была удобна властям.""
(Кабытов П. С., Леонтьева О. Б. - из рецензии на сборник)

Краткое изложение 368 страницы

Пол Бушкович "Историк и власть: дело царевича Алексея (1716-1718) и Н. Г.Устрялов"
В этот отчаянный момент, в августе 1717 года, французский офицер по имени Дюре вступил в контакт со шведским эмиссаром в Голландии Георгом Хайнрихом, бароном Герцем, являвшимся фактически премьер-министром Карла XII. Офицер доставил письмо на русском языке от царевича за собственноручной подписью последнего, в котором Алексей просил защиты у Швеции. Барон Герц сразу ухватился за этот шанс. Его цель состояла в том, чтобы перекрыть любое предложение, какое могла бы сделать царевичу Австрия, и этой цели он добился: он обязался от имени Швеции предоставить Алексею армию для вторжения в Россию и возведения царевича на престол, убеждая при этом, что Швеция гораздо более выгодно географиче-ски расположена для осуществления такового предприятия, нежели Австрия. Герц детально все описал в инструкциях, данных Станиславу Понятовскому (1676-1762, см. приложения, документ 3), польскому агенту Швеции, которого он избрал для установления связи с Алексеем. Карл XII поддержал этот проект [12]. Однако Понятовский опоздал, и несколькими неделями позже Алексей сдался и начал путь домой. Шведы, между тем, не оставляли надежд на то, что соглашение с царевичем позволит им вер-нуть былое величие. Шведский министр иностранных дел барон фон Мюллерн той же весной, когда Алексей уже находился в камере пыток, писал барону Герцу: "Я верю, что то, что, как Вы сообщали, было сделано в отношении царевича, останется выгодным для нас до тех пор, пока он жив" [13]. Хотя какая-то часть этих событий и была известна шведским историкам с середины XIX века, они никак не отражены в российской историографии. Об этих обстоятельствах не узнал и Петр

12 Svenska riksarkivet, Görtzska sammling E3794 (инструкции Герца Станиславу Понятовскому, f. 1-4, проект, декабрь 1717 г.). См. также f. 5-6 (Герц Карлу XII, проект, октябрь 1717 г.) и Kunliga koncepter/ utrikesexpeditions koncepter 43, 1717-18, 26 ноября 1717 г., Lund (обещание Карла Алексею и письмо с инструкциями Понятовскому). Первым и последним ученым, который полностью их изучил, был Stig Jägerskiöld, Sverige och Europa 1716-1718: Studier i Karl XII?s och Görtz? utrikespolitik, (Ekenäs, 1937). P.230-233. Даже в такой обстоятельной работе, как K.J.Hartman, Ålandska kongressen och dess förhistoria, vols. 1-5/2, Acta academiae Aboenisis, Humaniora 2-5, 7-8, 1921-1932, оставлено без внимания желание Швеции использовать Алексея в 1717-1718 годах.
Понятовский, отец будущего польского короля Станислава Августа Понятовского (1764-1795), часто выступал в качестве шведского агента в деликатных дипломатических случаях: Andrzej Link-Lenczowski, Poniatowski, Stanisław, Polski Słownik Biograficzny, Т. 27. (Wrocław-Warsawa, etc., 1982-1983). Р. 471-481.
13 Svenksa riksarkivet, Görtzska sammling, e 3800, Мюллерн Герцу, Лунд, 17 марта 1718 г.: "Vous scavés Monsieur, que l?on s?etoit bien attendu ici a la nouvelle de quelque mauvai traitement à essuyer pour le Czarowitz apres son arrivée en Russie; Je crois pourtant, que celui, que vouz avez fait mention de lui être fait, ne pourra que nous être favorable, pourvu qu?il demeure en vie"..
---------------------------
Хм. Контрарианский неформат, штоле?
[UPD] Ага, понемногу проясняется. Вот здесь Кабытов пропустил (а скорее, опустил) абзац про Б. Здесь Эткинд вносит кое-какую ясность.

@темы: Бушкович П.

---

Калка и немцы (военно-критические этюды)

Кхм... В качестве эпиграфа так и просится из Горбунова:
""Старый друг мой тайный советник Гамазов представил его величеству мои сочинения:
1. «Превосходство кремневого ружья». Мысли старого служаки (Москва, в тип. Селивановского, 1843 г.).
2. «Ошибки военачальника в битве при реке Калке». Военно-критический этюд. Извлечен из журнала «Благонамеренный».
3. «Неудобства пистонного запала». Извлечен из журнала «Инвалид», 1846 г.
4. «Возможность столкновения на реке Шпрее». Рассуждение. Извлечен из журнала «Московский листок», 1888 г.""

Гатин, Немецкие историки о битве на Калке.
www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonym...

Хотя, Вольф и Шпулер вроде адекватны, да.

@темы: Гатин

---

Артемьев Ледовое побоище и битвы XIV - начала XV в. на Северо-Западе Руси

Артемьев А. Р. Ледовое побоище и битвы XIV - начала XV в. на Северо-Западе Руси. // Вопросы истории.1999. № 2.

Место и роль Ледового побоища в истории Северо-Западной Руси оценивается исследователями крайне неоднозначно. Существуют прямо противоположные мнения М. Н. Тихомирова, В. Т. Пашуто и Б. А. Рыбакова - с одной стороны, и английского слависта Д. Феннела - с другой. Первые настаивают на том, что победа на Чудском озере 5 апреля 1242г. имела выдающееся значение для всей Руси и связанных с ней народов, которых она спасла от жестокого иноземного ига. Феннел, напротив, полагает, что свидетельство Ливонской хроники не дает оснований считать это военное столкновение крупным сражением 1. Как это ни странно, но такие полярные точки зрения базируются на одном и том же весьма ограниченном круге источников.
Весь комплекс сведений, связанных с Ледовым побоищем, опубликован и детально проанализирован группой авторов в одноименном сборнике статей. Единственным русским источником, содержащим описание битвы и ее итогов, является Новгородская Первая летопись. Согласно ее данным, после освобождения Пскова князь Александр с новгородцами и братом Андреем, возглавлявшим приведенную им суздальскую рать, вторглись в земли чуди (эстов). В соответствии с военной практикой того времени, неприятельская территория была отдана князем войску на разграбление.
Тем временем один из русских отрядов во главе с братом посадника Домашем Твердиславичем и Кербетом столкнулся с немцами и чудью у какого-то моста. В произошедшей схватке русские потерпели поражение: Домаш Твердиславич с группой воинов погиб, часть отряда попала в плен, а часть вернулась в полк. После этого князь Александр вернул войска на озеро, а узнав о приближении немецких и чудских отрядов, поставил полк на Узмени у Воронья камня. Построенный свиньею полк противника насквозь рассек строй русских воинов, "прошибошася свиньею сквозь полкъ". Летописец образно сравнил треск ломающихся копий и звон скрещивающихся мечей ратников с шумом ломающегося льда на море. "И не б? видети леду: покрыло все кровию", - написал он, по-видимому, со слов очевидца сражения. По словам летописца, немцы пали в битве, а чудь побежала и была преследуема на протяжении семи верст, вплоть до берега. Потери немцев составили 400 человек убитыми и 50 пленными, а чуди "паде...бещисла"2.
Основным западным источником о Ледовом побоище, послужившем, по мнению ряда исследователей, протографом для всех более поздних повествований об этом событии, является Старшая ливонская Рифмованная хроника. В ней сообщается, [148] что немецкое войско состояло из орденских братьев и мужей дерптского епископства, которое было третьим по величине, после Ордена и рижского архиепископства, государством в Ливонии. По единогласному решению рыцари атаковали русских стрелков, мужественно принявших первый натиск и погибших. Поскольку ни о каком передовом полке лучников в наших источниках сведений нет, то надо полагать, что неизвестный автор объединил с битвой предшествовавшее ей столкновение ливонцев с русским отрядом во главе с Домашем Твердиславичем. Далее в хронике сообщается о том, что каждого немца атаковало чуть ли не по 60 русских, что, по справедливому замечанию комментаторов, является чисто условным обозначением в численном превосходстве, встречающимся и в других местах повествования. Часть дерптцев в ходе сражения покинула поле битвы, а потерпевшие поражение рыцари потеряли 20 братьев убитыми и шесть пленными3.
Сообщения именно этих двух источников и служат основной причиной существующих разногласий. Отечественные исследователи полагают, что данные о потерях немцев, содержащиеся в Новгородской Первой летописи, позволяют утверждать, что сражение явилось крупной победой русского оружия, а сведения Рифмованной хроники считают заниженными. Феннел, напротив, полагает, что даже если немецкий автор и преуменьшил потери своей стороны, то это не идет ни в какое сравнение с преувеличением русского летописца. По его мнению, 450 немецких воинов, упомянутых им, никак не могли быть орденскими братьями, поскольку общее число ливонских рыцарей не превышало тогда 100 человек.
Справедливость последнего замечания, основанного на подсчетах наших же исследователей, сомнения не вызывает. Однако новгородский летописец вовсе не настаивал на том, что все 450 немцев - рыцари. Помимо них, в состав войска входили также оруженосцы (знатные воины, еще не посвященные в сан рыцаря), кнехты и просто рядовые воины. Кроме того, Феннел забывает об отсутствии подсчетов убитых среди чуди. Впрочем, последнее не должно удивлять. Победы над чудью, еще недавно платившей дань Руси, были для новгородцев не внове. Иное дело немцы - сравнительно новый, значительно более опасный, а следовательно, и престижный соперник. Очевидно, что, пытаясь определить значимость битвы на Чудском озере по потерям немцев, Феннел полностью следует в этом вопросе точке зрения автора Рифмованной хроники, для которого существенно значим только урон, нанесенный рыцарскому составу войска. Однако доверять ливонскому хронисту в точности определения величины этого урона также нельзя. Дело в том, что исследователями давно подмечен факт написания стихов, повествующих о битве "как бы с тартуской колокольни. В таком случае, в анналах этого епископства, которыми пользовался автор Рифмованной хроники, не могло содержаться точных данных о потерях в сражении, поле которого дерптцы покинул досрочно. Пашуто даже выдвинул гипотезу о том, что отраженные в хронике потери есть ни что иное, как потери вассалов дерптского епископа4.
В этой связи сообщение Хроники Тевтонского ордена, написанной в третьей четверти XV в., о 70 рыцарях, погибших в Ледовом побоище и предшествовавшем ему взятии Пскова, уже перестают выглядеть чересчур неправдоподобными. Считается, что источником разделов Хроники Тевтонского ордена до 1290 г. послужила Рифмованная хроника.
Трудно подозревать в предвзятости автора анналов, который исправил цифру, содержавшуюся в протографе списка. Остается только сожалеть, что он не выделил, или не мог выделить, потери рыцарей в Ледовом побоище отдельно от общих потерь в компании 1240-1242 гг., а также не оговорил, какое количество среди них составляли вассалы дерптского епископа. Таким образом, численный урон в 70 орденских братьев хотя и не совсем верен, но очень близок к истинному. Еще одним обстоятельством с перечисленными выше оговорками, позволяющим доверять этой цифре, является то, что магистр ливонского ордена (ландмейстер тевтонского) Дитрих фон Грюнингем руководил в это время боевыми действиями против куршей и литовцев вдали от места рассматриваемых событий.
В связи с этим трудно не согласиться с мнением Феннела о том, что значительная часть орденских рыцарей должна была тогда находиться с ним там, но именно значительная, а не большая, как полагает исследователь. Основным театром военных действий Ордена тогда была Псковская земля, которую изгнанный оттуда князь Ярослав Владимирович считал своим наследным владением и около 1240 г. [149] передал крестоносцам. Именно в этом году с помощью бояр-изменников ливонцы захватили Псков и его старейший пригород Изборск, добившись результатов, которых за последующие два с половиной столетия противостояния повторить им уже больше не удалось. Возглавлял же их в этой войне так же, как и на льду Чудского озера, вице-магистр Ордена Андреас фон Вельвен. Все позволяет полагать, что в Ледовом побоище могло участвовать не менее 50 рыцарей Ордена5.
Еще одним источником, до сих пор не использовавшимся военными историками при оценке битвы на льду Чудского озера, является сообщение псковского летописца под 1407 годом. Как известно, 12 октября 1398 г. между Тевтонским орденом и великим княжеством литовским на о. Салин, в низовьях Немана, был заключен договор о совместном завоевании Новгорода и Пскова. О том, сколь велика и серьезна оказалась после этого опасность потери Псковом своей независимости, свидетельствуют мероприятия по укреплению обороноспособности крепостей, срочно проведенные псковичами. В 1399 г., псковичи "зделаша новую стену к старой стене на приступе, от Великой реци и до Пьскова тлъщи и выше и постави 3 костры" (башни). В следующем году были поставлены: костер над Псковою "на Радчине всходе", а "дроугии костер Коутекрому на стрелици". Под 1401 г. летопись сообщает о том, что псковичи "заложища к старой стене новую, тлъще и выше, возле Великую реку, от Бурковых воротъ от костра и до крому". Сходная запись содержится под 1404 г., когда "... весь Псковъ заложища стену каменную возле староую стену тлъще и выше, от Псковы рькы от Крому и до Бродъ". Также на рубеже XIV и XV столетий, судя по археологическим материалам, был укреплен стоявший на границе с Ливонией Изборск".
По ряду причин, к реализации Салинского договора, по которому Новгород должен был отойти к Литве, а Псков - к Ордену, союзники приступили только в 1406 году. В феврале этого года Витовт взял псковский пригород Коложе, пленив 11 тыс. жителей города и волости, а в августе в войну вступили ливонцы, "прииде местер рижькии со всею силою своею и с юриевцы и с курцы к городу Изборску, и ходиша по волости две недели, и под Островом и под Котелном были, а под Псковом не быша"7 .
Первый год войны прошел с переменным успехом. Однако после отъезда из Пскова брата великого князя Константина Дмитриевича положение республики, лишенной также и помощи со стороны Великого Новгорода, стало угрожающим. Кульминационным моментом войны 1406-1409 гг. явилось сражение псковичей с войсками ордена, состоявшееся 21 августа 1407 г. вблизи погоста Камно под Псковом. Тогда, не сумев в течение четырех дней овладеть бродами через р. Великую, мужественно обороняемыми псковичами, немцы отошли "прочь, не оучинивше ничто же". Русские рати двинулись за ними, но "за Камнем на Лозговичьском поли... погании бяхут ополчились". Псковичи атаковали боевые порядки ливонцев, но неудачно: "И показаша плеща свои, и побегоша, и оубиша на сступе Панкрата посадника, Леонтиа посадника, Ефрема посадника и иных бояр много, и сельских людей много, а всех избиша числом 700". Большие потери понесли и ливонцы: "А немец князей и бояр много избиша не толко колко пскович и коней великих немецких много приведоша во Псков". В заключение повествования летописец восклицает: "Сее бысть побоище сильно, яково же бысть Ледовое побоище и оу Раковора"8. Такая оценка неизвестным автором трех сражений, первое из которых отстояло от него всего на 165 лет, дает нам возможность попробовать оценить значение Ледового побоища с точки зрения человека того времени.
Сражение под Раковором, упомянутое летописцем последним, также хорошо известно как русским, так и ливонским источникам. Оно произошло на р. Кеголе вблизи датского замка Везенберг (Раковор) в Северной Эстонии 18 февраля 1268 года. Поход в захваченные датскими феодалами земли чуди был тщательно подготовлен. Новгородцы во главе с посадником Михаилом призвали из Переяславля князя Дмитрия Александровича с полками, послали за князем Ярославом Ярославовичем Тверским, который прислал в ответ рать под началом своего сына Святослава. На владычном дворе в Новгороде "порочные мастера" чинили осадные приспособления. Узнавшие об этих приготовлениях немцы прислали представителей рижского архиепископа, епископа Дерпта и ливонского ордена с заверениями о своем мире с новгородцами и нежелании помогать датчанам, в чем торжественно поклялись на кресте. 23 января 1268 г. русские войска вторглись в пределы чужой [150] территории. Помимо упомянутых - князей, во главе полков шли брат Святослава Михаил, зять Александра Невского князь Константин Ростиславович, его же племянник князь новгородский Юрий Андреевич, князья Ярополк и Довмонт Псковский9.
Рифмованная хроника оценивает численность их ратей в 30 тыс. человек, что является преувеличением. Принято считать, что средневековое войско новгородцев не превышало 5-7 тыс. человек, а случаи, когда выставлялось 12 (конец XII в.) или 30 тыс. (1471 г.) воинов,- исключительными и, скорее, завышенными летописцем, с чем трудно не согласиться. Еще меньшим по численности было псковское войско, обычно состоявшее из 1,5-3 тыс. человек и только однажды, в 1343 г., достигшее 5 тысяч. Тем не менее, учитывая объединенный состав русского войска, надо полагать, что в этом походе количество его участников могло достигать 15 тысяч10.
Подойдя к Раковору, русские обнаружили, что против них "совокупилася вся земля Ньмечкая". Однако новгородцы "не умедляще ни мало... начаша ставити полкы; плесковици и сташа по правой руць, а Дмитрий и Святослав сташе по праву же выше, а по львую ста Михаилъ, новгородци же сташа в лице жельзному полку противу великой свиньи... И тако бысть страшно побоище, яко же не видали ни отци, ни дьди". Немцы не выдержали натиска и по трем дорогам отступили в замок. Русские ратники преследовали их до его стен на протяжении семи верст. Еще один подошедший полк немцев напал тем временем на новгородский обоз, но из-за наступившей темноты битву пришлось прекратить. Простояв "в знак победы" три дня на костях, войско вернулось в Новгород ".
Потери сторон в битве были очень велики. В сражении пал сам посадник новгородский Михаил Федорович, с честью погребенный затем в Софийском соборе, а тысяцкий Кондрат пропал без вести. Новгородская Первая летопись называет также имена 13 погибших и двух пропавших без вести бояр, завершая перечень словами: "А иных черных людий бещисла". Рифмованная хроника сообщает о 5 тыс. русских воинов, погибших в битве. Эта цифра не вызывает доверия, но позволяет полагать, что объединенное войско русских княжеств потеряло под Раковором около одной шестой части своего состава. Такой урон не помешал Довмонту с псковичами продолжить поход и разорить землю Вирумаа до моря. С ливонской стороны в сражении погиб епископ дерптский Александр. О количестве потерь среди рядового состава сообщений нет, если не считать таковым запись летописца о том, что кони русских воинов не могли передвигаться из-за лежащих повсюду трупов врагов12.
Представляется, что все три сражения, отмеченные летописцем, имели исключительно важное значение именно для Псковской земли, поскольку от их итогов во многом зависела дальнейшая независимость республики. Относительно сражений на льду Чудского озера и в 1407 г. под Камном это очевидно. Что же касается битвы под Раковором, то в случае поражения русских войск наиболее тяжелые последствия оно имело бы именно для Пскова. В поход на датчан с Довмонтом ушла наиболее боеспособная часть мужей- псковичей, и гибель их, равно как и победа объединенных ливонско-датских войск, которую они поспешили бы развить, представляли для Земли смертельную опасность. Напомню, что из 500 км русско-ливонской границы - 480 км приходилось на псковское порубежье. Ввиду этого очевидна политическая мудрость не известного нам автора летописи, сумевшего выделить из множества военных столкновений наиболее значимые в исторической перспективе именно для Пскова.
Подводя итог, можно заключить, что согласиться с крайне заниженной оценкой Феннелом величины воинских сил, противостоящих друг другу в Ледовом побоище, вряд ли возможно. Однако сражение на льду Чудского озера, несмотря на участие в нем суздальских полков, приведенных братом Александра Невского - князем Андреем, конечно, не имело общерусского значения. Это сражение было важным этапом в истории Псковской земли и отчасти Новгородской, которая в случае оккупации первой получила бы сильного и очень агрессивного соседа.
--------------------------------------------------------------------------------
Примечания

1 ТИХОМИРОВ М. Н. Борьба русского народа с немецкими интервентами в XII-XV вв. В кн. Древняя Русь. М. 1975, с. 336, 337; ПОРШНЕВ Б. Ф. Ледовое побоище и всемирная история.- Доклады и сообщения исторического факультета МГУ. Вып. 5. М. 1947, с. 42; ПАШУТО В. Т. Александр Невский и борьба русского народа за независимость в XIII в. М. 1951, с. 60; его же. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век). М. 1956, с. 188, 190, 191; его же. Внешняя политика Древней Руси. М. 1968, с. 296, 297; РЫБАКОВ Б. А. Военное искусство. В кн. Очерки русской культуры XIII- XV вв. 4.1. М. 1970, с. 362, 363; ФЕННЕЛД. Кризис средневековой Руси 1200-1304. М. 1989, с. 144, 145, 146.

2 БЕГУНОВ Ю. К., КЛЕЙНЕНБЕРГ И. Э., ШАСКОЛЬСКИЙ И. П. Письменные источники о Ледовом побоище. В кн.: Ледовое побоище 1242 г.- Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища. М. 1966; Э. К. Паклар полагал, что "мост" - это Моосте - древний населенный пункт в 18 км к западу от озера, ныне одноименный поселок в Пылваском районе Эстонии (ПАКЛАР Э. К. Где произошло Ледовое побоище.- Исторические записки, 1951, т. 37, с. 310, 311); Новгородская Первая летопись Старшего и Младшего взводов (НПЛ). М. 1950, с. 78, 296.

3 БЕГУНОВ Ю. К., КЛЕЙНЕНБЕРГ И. Э., ШАСКОЛЬСКИЙ И. П. Ук. соч., с. 213.

4 ТИХОМИРОВ М. Н. Ук. соч., с. 336; ПАШУТО В. Т. Ук. соч., с. 188; ФЕННЕЛ Д. Ук. соч., с. 145; БЕГУНОВ Ю. К., КЛЕЙНЕНБЕРГ И. Э, ШАСКОЛЬСКИЙ И. П. Ук. соч., с. 227, 231; ПАШУТО В. Т. Рифмованная хроника как источник по русской истории. В кн. Проблемы общественно- политической истории России и славянских стран. М. 1963, с. 105.

5 БЕГУНОВ Ю. К., КЛЕЙНЕНБЕРГ И. Э., ШАСКОЛЬСКИЙ И. П. Ук. соч., с. 222-223, 226, 232-236; TUMLER М. Der Deutsche Orden. Wien. 1955, S. 266, 267; ФЕННЕЛ Д. Ук. соч., с. 145; ЭНГЕЛЬМАН А. Хронологические исследования в области русской и ливонской истории в XIII и XIV столетиях. СПб. 1858, с. 131-134.

6 Псковские летописи (ПЛ). Вып. 1. М. -Л. 1941, с. 26, 27; вып. 2. М. 1955, с. 30, 31, 108-111.

7 ПЛ. Вып. 1, с. 29; вып. 2, с. 32, 112, 113.

8 ПЛ. Вып. 1, с. 31; вып. 2, с. 115, 116.

9 НПЛ, с. 86, 315, 316.

10 Scriptores rerum Livonicarum. Bd. 1. Riga und Leipzig. 1853, p. 632; РАБИНОВИЧ М. Г. Новгородское войско XI-XV вв. В кн. История русского военного искусства. Т. I. М. 1943, с. 51-53; его же. Военное дело на Руси эпохи Куликовской битвы. - Вопросы истории, 1980, N 7, с. 104, 105; НПЛ, с. 356.

11 НПЛ, с. 86, 87, 316-318.

12 ЯНИН В. Л. Некрополь Новгородского Софийского собора. Церковная традиция и историческая критика. М. 1988, с. 59-61; Scriptores rerum Livonicarum. Bd. 1, p. 652-653; СЕРЕБРЯНСКИЙ Н. И. Древнерусские княжеские жития (Обзор редакций и тексты). М. 1915, с. 141; ОХОТНИКОВА В. И. Повесть о Довмонте. Исследование и тексты. Л. 1985, с. 190, 197, 203, 208, 219.; ЭНГЕЛЬМАН А. Ук. соч., с. 213; ТИХОМИРОВ М. Н. Ук. соч., с. 314; НПЛ, с. 87, 318.
--------------------------------------------------------------------------------
Артемьев А. Р. - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока, г. Владивосток.

["кони великие немецкие" - ...

Битва на Лозговичском поле (у Камня) в стратегическом отношении повторила Раковор с обратным знаком – русское (псковское) войско потерпело поражение на собственной территории, но при этом настолько ослабило противника, что он не решился продолжать военные действия и ушел восвояси; в руках псковичей осталось какое-то количество трофеев. Тактически же произошло ровно то же самое, что и на Кеголе – псковичи не выдержали фронтального боестолкновения (”на сступе”) с рыцарской конницей, заранее занявшей выгодную боевую позицию, понесли значительные потери в живой силе (включая высший командный состав) и бежали (”показаша плеща свои, и побегоша”). Впрочем, победившие орденцы также понесли серьёзные (хотя и меньшие) потери и оказались не в состоянии развить успех преследованием противника (судя по тому, что ”кони великие немецкие” всё же остались в руках псковичей).]

@темы: выписки, Артемьев А. Р., Салинский договор, Раковорская битва

---

vremennik.biz/
Византийский временник. Досмотреть.
www.vremennik.biz/opus/BB/l/SS
Старая серия, Тома I-XXV
www.vremennik.biz/opus/BB/l/NS
Новая серия, Тома 1-71
(также алфавитные каталоги по авторам и по статьям)

[к материалам по критике К. Цукермана]
www.academia.edu/2023412/_On_the_question_of_da...
Козлов С. А. К вопросу о датировке появления печенегов в Нижнем Подунавье // Византийский Временник. Том 71 (96). 2012.
В статье рассматривается проблема датировки и исторического контекста первого вторжения печенегов в Нижнее Подунавье и вытеснения оттуда венгров на территорию Паннонской равнины в конце IX в. Автор подвергает сомнению широко распространенную интерпретацию известия Регинона Прюмского под 889 г. как свидетельства о первом появлении печенегов в Подонье, игнорирующую прямое указание лотарингского хрониста на изгнание печенегами венгров в «пустыни паннонцев и аваров» и не учитывающую книжную основу его сведений о припонтийских реалиях. На основе сопоставления данных греческих и латинских текстов, датировка Регинона признается фиктивной, а вторжение печенегов в Нижнее Подунавье, приведшее к уходу венгров в Паннонию, датируется ок. 893/4 г., как это зафиксировано независимыми данными Константина Багрянородного, «Фульдских анналов» и «Большой Бельгийской хроники».

vk.com/albums-8523990
Миниатюры разные: Др. Русь, Балканы, Армения, Европа.

vk.com/album-8523990_146124787
Библия Мациевского

vk.com/album-8523990_149552587
The Romance of Alexander, Byzantine, 14th century‏
Греческая Александрия Рассмотреть костюмы, датировка
194.177.217.107/gr/showpic.asp?gotonumber=&vmag...

Некоммерческая электронная библиотека
«ImWerden»
imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=last_...
Книги изд-ва "Саламандра"
imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=last_...
история

@темы: Цукерман, библиотеки