mirknig.com/knigi/history/1181599185-visy-druzh...
■ Висы дружбы: Сборник статей в честь Т. Н. Джаксон
Под редакцией Н.Ю. Гвоздецкой, И.Г. Коноваловой, Е.А. Мельниковой, А.В. Подосинова
2011, Москва
Русский фонд содействия образованию и науке
[содержание и начальные страницы заинтересовавших меня статей взяты из публикации-"тизера" в сети]
СодержаниеСодержание1.Висы дружбы
2.Tabula gratulatoria
3.Аальто С. (Aalto Sirpa) Bjarmaland in Finnish historiography
4.Арутюнова-Фиданян В.А. К вопросу о синхронизации основных составляющих синтезной контактной зоны (X–XI вв.)
5.Ахола Йо. (Ahola Joonas) Arnarvatnsheiрi and the Space for Outlaws
6.Белецкий С.В. Псков в эпоху викингов по данным археологии
7.Бибиков М.В. Русь и «Гиперборея» в византийской традиции
8.Бусыгин А.В. Кто первым проповедал норвежцам и исландцам «Белого Христа»?
9.Гвоздецкая Н.Ю. «Воображаемая география» англосаксов: Топонимы и этнонимы в древнеанглийской поэме «Елена»
10.Гимон Т.В. Военная история Балтийского региона в XII–XIII вв. и новгородская летопись
11.Гисли Сигурдссон (Gнsli Sigurрsson) Greenland in the Sagas of Icelanders: What Did the Writers Know – And How Did They Know it?
12.Глазырина Г.В. Формула «svб er sagt» в «Книге об исландцах» Ари Мудрого
13.Гуревич Е.А. Прядь о горном жителе
14.Зимек Р. (Simek Rudolf) Бlfablуt: Was there a sacrifice to the бlfar ?
15.Илюшечкина Е.В. Мифы об основании городов и святилищ в поэме Дионисия Периэгета
16.Калинина Т.М. Путешествие МАГРУРУН
17.Кирпичников А.Н. Навершие «посоха» из раскопок в Старой Ладоге
18.Клейнер Ю.А. Стяги и копья (к поэтике эпических реалий)
19.Коновалова И.Г. Две лоции Северного Причерноморья X–XII вв
20.Коскела Васару М. (Koskela Vasaru Mervi) On Bjarmaland, Vнna, Viena and Dvina
21.Кучкин В.А. М.Н. Тихомиров о древней Москве
22.Лённрут Л. (Lцnnroth Lars) The Transformation of Literary Genres in Iceland from Orality to Literacy
23.Линд Дж. (Lind John) «Vikings» and the Viking Age
24.МакКиннелл Дж. (McKinnell John) A Perilous Journey: the Structure, Origins and Theme of Svipdagsmбl
25.Матузова В.И. Роль книг Маккавейских в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга: Формирование идентичности Тевтонского ордена
26.Матюшина И.Г. Словесные поединки в королевских сагах
27.Мельникова Е.А. Композиция и состав «Саги об Эймунде сыне Хринга»
28.Молчанов А.А. Новгородское боярство в X–XI вв.: Славянский и скандинавский компоненты
29.Мундаль Э. (Mundal Else) «Troрa halir helveg»
30.Назаренко А.В. Кнут Лавард, Лотарь III и Мстислав Великий
31.Нильсен Е.П. (Nielsen Jens Petter) Etymology in high latitudes: The origin of the place-name Alta (Arctic Norway)
32.О’Донахью Х. (O’Donahue Heather) «The Wife’s Lament» and «Helreiр Brynhildar»: Different Responses to Similar Lives?
33.Панкратова М.В. Отрывок из «Саги о конунге Магнусе Хаконарсоне»
34.Петрухин В.Я. Обычай «вторичного» погребения и христианизация языческих правителей в Северной и Восточной Европе: от Саттон-Ху до Киева
35.Подосинов А.В. Океан, моря, проливы и реки в архаической картине мира древних греков
36.Поппэ А. Новгородский епископ Лука-Жидята: К вопросу о студитах на Руси
37.Пушкина Т.А. Подвески-амулеты с изображением Одина
38.Рождественская М.В. К вопросу о «северном тексте» и «северном мифе» в русской поэзии первой трети XX века (попытка комментирования одного стихотворения)
39.Рождественская Т.В. О надписи на Воймерицком кресте
40.Сванидзе А.А. Конкубинат в мире исландской саги
41.Свердлов М.Б. Шиллинг или шэлэг? К изучению поземельного обложения в домонгольской Руси
42.Стальсберг А. (Stalsberg Anne) Kva skandinavane gjorde i Rus'-riket
43.Фуглесанг С.Х. (Fuglesang Signe Horn) Written sources to pre-Christian sanctuaries in Northern Europe
44.Хагланд Я.Р. (Hagland Jan Ragnar) Early Christianization in Norway and State Formation – the Problem of Possible Eastern Influences
45.Цилмер К. (Zilmer Kristel) Some Notes on the Depiction of Islands in the Baltic Sea according to Old Norse Saga Literature
46.Циммерлинг А.В. Ученые и устная традиция: frурir eрa bуklausir menn?
47.Чекин Л.С. Расмус Раск и становление российской скандинавистики
48.Шепард Дж. (Shepard Jonathan) Middle Byzantine Military Culture, Harald Hardrada and Tall Stories
49.Щавелев А.С. К социокультурному контексту интеллектуальных занятий в Древней Руси
50.Альбом фотографий
51.Список сокращений
52.Список опубликованных работ Т.Н. Джаксон
47
Псков в эпоху викингов по данным археологии
С.В. Белецкий
Культурный слой, содержащий материалы второй половины IX – нача- ла XI вв., выявлен в Пскове на площадке городища, а также за его предела- ми – в южной части Крома, на территории Довмонтова города, в Среднем городе на Полонище, Запсковье и Завеличье. На площадке городища слои второй половины IX – начала XI вв. за- фиксированы фрагментарно и не во всех раскопах, что объясняется уничто- жением части отложений во время земляных работ позднейшего времени. Более или менее внятные остатки деревянных срубных построек с печами (глинобитные купольные и каменки), занимавшими в интерьере угловое положение, зафиксированы в южной части сводного раскопа 1947–1949 и 1977–1978 гг.1 , а также в раскопах 1983 и 1991–1992 гг.2. Остатки построек сопровождались находками фрагментов лепной и раннекруговой керамики. В раскопе 1991–1992 гг. слой второй половины IX в. непосредственно перекрывал прослойку пожара начала 860-х гг. Слой X – начала XI вв. в этом раскопе сохранился пятнами, однако в нижележащем слое VII–IX вв. были открыты основания опущенных из вышележащего слоя столбов с порубочными датами 938 и 944/945 гг. (определение М.И. Кулаковой) и радиоуглеродной датой 972–1018 гг.3. Среди вещевых находок в раскопах разных лет серийно представлены предметы северо-европейского круга древностей (равноплечные и кру- глая фибулы, иглы от булавок с декоративным кольцом, фризские гребни, глиняные диски от вертикального ткацкого стана, ланцетовидные наконечники стрел, крест-тельник с грубым изображением Распятия и др.) и гибридные фенно-скандинавские вещи (гребень с зооморфной спинкой и процарапанным изображением ладьи), а также предметы, указывающие
-----------
Белецкий С.В. Начало Пскова. СПб., 1996. С. 60. Рис. 47. Белецкий С.В. Еще раз о культурной стратиграфии нижнего слоя Псковского горо- дища и возникновении города Пскова // Świat Słowian wczesnego średniowiecza. Szczecin; Wrocław, 2006. S. 116. Fig. 7, IX. 3 Там же. Fig.7, X. 1 2
---------------
48
на присутствие в составе населения дружинного и купеческого элемента (складные весы и гирьки, детский деревянный меч, имитирующий мечи типа Н или J). Раскопками 1948 г. на небольшом участке восточного края площадки городища были вскрыты остатки укреплений в виде насыпанного из глины узкого вала, по гребню которого проходил частокол4. В слое, отложившемся в период функционирования этих укреплений, найдены фрагменты лепной и раннекруговой керамики, что позволяет датировать фортификацию концом IX – началом ХI вв.5. В южной части Крома (в пространстве позднейшей вечевой площади) нижняя часть культурного слоя содержала находки лепной керамики. Эти напластования перекрывал слой, содержащий находки лепной и раннекруговой керамики, в свою очередь перекрытый прослойкой пожара с находками круговой богато орнаментированной керамики конца X – начала XI в. и предметов этого времени – бляшки, фрагмента наборной односторонней роговой гребенки, глиняных дисков, бусин голубого стекла на металлическом завязанном колечке, куфических дирхемов 914–934 гг.6 В нижней части слоя открыты фрагменты срубных построек с глинобитными купольными печами. В пространстве Довмонтова города отложения культурного слоя с находками лепной, раннекруговой и круговой богато орнаментированной керамики были в основном разрушены при строительстве каменных храмов XII–XVI вв., а также в процессе функционирования прицерковных кладбищ. Относительно непотревоженный слой конца Х – начала XI в. выявлен только раскопками 1963 г.: в предматериковых отложениях этого раскопа были открыты остатки погибшего в пожаре железоделательного комплекса, сопровождавшиеся находками круговой богато орнаментированной керамики. Датированные находки этого времени с территории Довмонтова города немногочисленны: незавершенная ажурная подвеска гнездовского типа, отлитая из оловянистого сплава, односторонние наборные гребенки группы II, византийский солид 945–949 гг. 7. В Среднем городе (в границах стены 1309 г.) отложения культурного слоя X – начала XI в. и объекты этого времени были открыты в раскопе
------------
4 Тараканова С.А. Новые материалы по археологии Пскова // КСИИМК. 1950. № 30. С. 61. Белецкий С.В. Древнейшие фортификации Пскова // Бомбардир. 2000. № 9. С. 27. Белецкий С.В. Раскопки в Псковском кремле в 1972–1974 гг. // КСИА. 1978. № 155. 1978. С. 58–62. Рис. 3–4. 7 Белецкий С.В. Начало Пскова. С. 61; Гурулева В.В. Золотая византийская монета X в., найденная в Пскове // Десятая Всероссийская нумизматическая конференция. Тез. докл. и сообщений. М., 2002. С. 34–36. 5 6
67
Военная история Балтийского региона в XII–XIII вв. и новгородская летопись 1
Т.В.Гимон
Новгородская I летопись (далее: НПЛ), отражающая владычное лето- писание средневекового Новгорода 2, – один из важнейших источников по средневековой истории Балтийского региона, и в том числе – о военных конфликтах. Нередко НПЛ оказывается единственным или наиболее на- дежным источником, рассказывающим о том или ином событии. В то же время из других источников мы знаем о целом ряде военных столкновений, имевших прямое или косвенное отношение к Новгороду, о которых НПЛ не упоминает. В тех же случаях, когда о каком-либо событии сообщает и НПЛ, и другой источник, исследователь иногда сталкивается с фактическими расхождениями между двумя рассказами (наиболее известны расхождения в описании Ледового побоища 1242 г. между НПЛ и Старшей Рифмованной хроникой3). «Военные» сообщения НПЛ нередко становились предметом внимания исследователей по отдельности, но почти никогда – как единый комплекс. Едва ли не единственный известный мне пример – размышления И.П. Шаскольского о полноте информации НПЛ о военной активности новгородцев на финско-шведском направлении. Ученый отметил, что для XII в. фикса-
--------------
1 Работа выполнена в рамках проекта «Историческая традиция в дописьменных и письменных обществах. Компаративное исследование» (программа ОИФН РАН «Генезис и взаимодействие социальных, культурных и языковых общностей»). От всей души благода- рю Е.А. Мельникову за помощь и рекомендации. 2 ПСРЛ. М., 2000. Т. 3 (далее даются ссылки на погодные статьи; текст всюду цитиру- ется по Синодальному списку). Два извода НПЛ независимо друг от друга восходят к ведшейся из года в год на протяжении XII–XV вв. новгородской владычной (архиепископской) летописи – см.: Гиппиус А.А. К характеристике новгородского владычного летописания XII– XIV вв. // Великий Новгород в истории средневековой Европы: К 70-летию В.Л. Янина. М., 1999. С. 345–364. 3 См.: Матузова В.И., Назарова Е.Л. Крестоносцы и Русь: Конец XII в. – 1270 г.: Тек- сты, перевод, комментарий. М., 2002. С. 229–241, 322–328 (Древнейшие источники по истории Восточной Европы).
-------------
74
ция таких событий никак не может быть признана полной. НПЛ молчит не только о походах шведов в Финляндию, но и о целом ряде походов русских и карел на шведов, известных по западным источникам (включая так называемый Сигтунский поход 1187 г.). По мнению И.П. Шаскольского, неполноте летописных данных может быть предложено два объяснения: 1) Летопись в XII в. велась менее тщательно, чем впоследствии; 2) «...летопись отмечала только те походы, которые являлись официальными предприятиями новгородских властей», тогда как походы, считавшиеся «частным делом», в летописи не фиксировались. Ученый считал более вероятным второе объяснение, хотя не отвергал и первого4. На мой взгляд, было бы небесполезным источниковедческое исследование всего комплекса «военных» известий НПЛ. С одной стороны, оно было бы способно помочь ученым в объяснении причин умолчаний НПЛ и ее расхождений с другими источниками. С другой стороны, данный комплекс сообщений содержит в себе богатую историческую информацию самого разного рода. Достаточно сказать, что в известиях о военных действиях содержатся почти две трети (58,8%) всех упоминаний неновгородских топонимов, встречающихся в тексте НПЛ за XII–XIII вв. 5 Из тринадцати типов контекстов, в которых на страницы НПЛ регулярно попадали имена новгородцев некняжеского и недуховного звания, два относятся к описаниям боевых действий (предводители походов; списки погибших)6. Одно это заставляет с особым вниманием отнестись к «военным» сообщениям новгородской летописи. В настоящей статье будут рассмотрены сообщения НПЛ о военных столкновениях на двух направлениях: эстонско-ливонском (войны с чудью и, позднее, с государством крестоносцев) и финско-скандинавском (прежде всего, столкновения с емью и шведами). Не будут рассматриваться здесь летописные рассказы о столкновениях с литовцами (имевшими место с конца XII в.), татарами (с XIII в.), немногочисленные известия о военных действиях в Заволочье, а также сообщения об участии Новгорода во внутрирусских междоусобиях. Хронологическими рамками работы будут 1115–1274 гг.7 Источниковедческий анализ «военных» сообщений НПЛ предполагает, на мой взгляд, два уровня, или этапа: 1) изучение наличия/отсутствия в
----------
4 Шаскольский И.П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII вв. Л., 1978. С. 38–39. 5 Гимон Т.В. Упоминание неновгородских топонимов и описание путей в новгородском летописании XII–XIII вв. // ДГ. 2009 г. М., 2010. С. 419. 6 Гимон Т.В. В каких случаях имена новгородцев попадали на страницы летописи (XII– XIII вв.)? // ДГ. 2004 г. М., 2006. С. 306–307, 318–322. 7 Обоснование хронологических рамок см.: Там же. С. 294, примеч. 15.
[Дополнить. Статья, как имногие другие в сборнике, производит впечатление незаконченной или этапной]
224
Роль книг Маккавейских в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга: формирование идентичности Тевтонского ордена1
В.И. Матузова
Тевтонский орден как политическое единство, как социальная организация и как религиозная корпорация интерпретировал себя, осознавая свою идентичность, в литературных памятниках, которые в совокупности представляют собой некую систему, построенную преимущественно на религиозных принципах. И исторические, и поэтические сочинения отражают идеологию Тевтонского ордена и его ментальность. Идеология порождалась политической реальностью, находя (равно как и ментальность) выражение в произведениях литературы и искусства. Вместе с тем произведения словесности использовались в воспитательных целях, способствуя укреплению единства ордена. В литературе ордена преобладает духовно-дидактическая поэзия, представленная поэтическими переводами книг Ветхого и Нового Заветов, и хронистика, где вооруженная конфронтация реальных политических сил предстает как борьба добра со злом. Трудно установить, имелась ли некая «программа», согласно которой предусматривался поэтический перевод всей Библии (этого не случилось) или отдельных ее книг, перевод которых был осуществлен и которые сохранились до нашего времени. В некоторых современных исследованиях Статутов Тевтонского ордена встречается понятие «Identitдtsprogramm» – «программа (корпоративной) идентичности», идеологической основой которой служили многочисленные библейские цитаты в Прологе Статутов2 . Пролог и стал отправным моментом создания в ордене так называемого «библейского эпоса». В практических целях поэтические переводы Би-
-------------
1 Статья написана в рамках работы над проектом по Программе фундаментальных ис- следований Президиума РАН «Историко-культурное наследие и духовные ценности России». 2 Lцser F. Ьberlegungen zum Begriff der Deutschordensliteratur und zur Bibelьbersetzung // Studien zu Forschungsproblemen der deutschen Literatur in Mittel- und Osteuropa / Hrsg. von C.L. Gottzmann, P. Hцrner. Franrfurt am Main; Berlin, 1998. S. 7–37.
------------
240 блии, хранившиеся в библиотеках разных монастырей Тевтонского ордена, использовались для проведения церковных обрядов (в частности, литургий) и воспитания братии, одновременно отвечая военно-политическим задачам ордена. Созданный в Тевтонском ордене «библейский эпос» текстологически и идеологически соотносится с материалом орденских хроник. В современных исследованиях мы и в этом случае встречаем понятие «корпоративной идентичности»3 . Постижение ее хронистами происходит на пути создания своего рода «автопортрета» Тевтонского ордена, особенно живо нарисованного первым орденским хронистом Петром из Дусбурга4 . В своей «Хронике земли Прусской» Петр из Дусбурга широко использует библейский материал. Хронист цитирует практически все книги Вет- хого и Нового Заветов, но чаще всего обращается к книгам Маккавейским, книгам Царств, Откровению святого Иоанна, а также к Псалтири, книгам Даниила, Есфири, Иудифи, Иова, Ездры и Неемии5. Особенно много цитат приводит он из книг Маккавейских. Исследователи подсчитали, что книги Маккавейские упоминаются в хронике 25 раз (следующие, наиболее часто упоминаемые две книги Царств и Псалтирь, соответственно 16 и 9 раз). Маккавеи предстают как основная историческая модель для первого хрониста ордена. Он так часто отождествляет рыцарей Тевтонского ордена с Маккавеями, что по сути мифологизирует рыцарей: они не просто подобны Маккавеям, они и есть Маккавеи, «новые Маккавеи». Модель Маккавеев служит освящению и оправданию крестовых походов в Пруссию. Этот материал был основным для орденской крестоносной идеологии. С его помощью формировалось понятие крестоносного рыцарства6.
-------------
3 См.: Feinster E., Neecke M., Vollmann-Profe G. Ausbildung korporativer Identitдt im Deutschen Orden: Zum Verhдltnis zwischen Bibelepik und Ordenschronistik. Werkstattbericht // Deutschsprachige Literatur des Mittelalters im цstlichen Europa: Forschungsstand und Forschungsperspektiven. Heidelberg, 2006. S. 57–74; Neecke M. Strategien der Identitдtsstiftung: Zur Rolle der Bibelepik im Deutschen Orden (13./14. Jahrhundert) // Mittelalterliche Kultur und Literatur im Deutschordensstaat in Preussen: Leben und Nachleben / Hrsg. von J. Wenta, S. Hartmann, G. Vollmann-Profe. Toruń, 2008. S. 461–472. 4 См.: Матузова В.И. «Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга в культурно- историческом контексте // Балто-славянские исследования. 1985. М., 1987. С. 102–118; Wenta J. Der Deutschordenspriester Peter von Dusburg und sein Bemьhen um die geistige Bildung der Laienbrьder // Selbstbild und Selbstverstдndnis der geistlichen Ritterorden / Hrsg. von R. Czaja, J. Sarnowsky. Toruń, 2005. S. 115–125 (Ordines militares. Colloquia Torunensia Historica. XIII). 5 Характеристике сочинений, послуживших источниками вступительных разделов хро- ники Петра из Дусбурга, посвящена статья: Матузова В.И. К вопросу создания историче- ской памяти: Ранние письменные источники Тевтонского ордена в Пруссии // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2010. № 1. С. 34–47. 6 См.: Fischer M. Biblical Heroes and the Uses of Literature: The Teutonic Order in the late Thirteenth and early Fourteenth Centuries // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1150–1500 / Ed. by A.V. Murray. Ashgate, 2001. P. 261–275.
[Дополнить. ]
256
Новгородское боярство в X–XI вв.: Славянский и скандинавский компоненты
А.А. Молчанов
Длительное и кропотливое изучение истории так называемой «Новгородской вечевой республики» позволило современным ученым сделать однозначный вывод о том, что главным правящим сословием в ней было местное боярство1. Однако в первую пару столетий существования Новгорода, когда еще только закладывались основы будущей властной системы в этом главном центре Северной Руси, какие-либо конкретные персональные сведения о тамошних боярах поначалу отсутствуют вовсе, а затем, хотя и появляются, но в очень незначительном количестве. В таких условиях говорить об исходных компонентах крайне сложно 2 . Правда, наличие как минимум двух этнических элементов в среде раннего новгородского боярства можно предполагать, опираясь уже даже на ту общую властную модель, которая теперь вполне отчетливо прослеживается при заключении первоначального «ряда» – внутриполитического соглашения между приглашаемым военным предводителем Хрёреком (Рюриком) с его пришлой варяжской дружиной и местным населением Волховско-Приильменской округи 3.
-----------
1 Янин В.Л. Новгородские посадники. 2-е изд. М., 2003. С. 9; Он же. Очерки истории средневекового Новгорода. М., 2008. С. 12. 2 Из работ современных исследователей, наиболее детально рассматривавших вопрос о корнях и исторических судьбах новгородского боярства, см.: Янин В.Л. Проблемы соци- альной организации Новгородской республики // Россия и Италия. М., 1972. С. 69–85; Он же. Новгородская феодальная вотчина (Историко-генеалогическое исследование). М., 1981; Он же. Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследова- ний // НИС. 1982. Вып. 1 (11). С. 79–95; Носов Е.Н. Огнищане и проблема формирования новгородского боярства // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 44–52. 3 Гринёв Н.Н. О происхождении особенностей древнейшей топографии политического центра Новгородской земли // История и археология Новгородской земли. Новгород, 1987. С. 29; Он же. Легенда о призвании варяжских князей (об источниках и редакциях в Новгородской первой летописи) // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 40–42; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. «Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесред- невековой дипломатии // ДГ. 1990 г. М., 1991. С. 219–229; Они же. Легенда о призвании ва-
--------
269 Топонимический материал демонстрирует устойчивый лингвоэтнический дуализм в раннеурбанистическом конгломерате у истока Волхова в IX – первой половине XI в.4 . С одной стороны, налицо полное освоение древними скандинавами уже к началу указанного периода важнейшего трансконтинентального водного маршрута «из варяг в греки» – Волховско-Днепровского пути на Константинополь, маркированного однотипными топонимами: Хольмгард, Кёнугард и Миклагард 5. Древне-
---------
рягов и становление древнерусской историографии // ВИ. 1995. № 2. С. 44–57; Мельникова Е.А. Сказание о призвании варяжских князей // Письменные памятники истории Древней Руси. СПб., 2003. С. 55–59; Кирпичников А.Н. «Сказание о призвании варягов». Анализ и возможности источника // Первые Скандинавские чтения. Этнографические и культурно- исторические аспекты. СПб., 1997. С. 8–17; Янин В.Л. Древнее славянство и археология Новгорода // ВИ. 1992. № 10. С. 52–54; Он же. У истоков новгородской государственности. Великий Новгород, 2001. С. 62; Он же. Новгородские посадники. С. 16; Щавелёв А.С. Сла- вянские легенды о первых князьях. Сравнительно-историческое исследование моделей вла- сти у славян. М., 2007. С. 45; Петрухин В.Я. Сказание о призвании варягов в средневековой книжности и дипломатии // ДГ. 2005 г. М., 2008. С. 76, 77. 4 О славянско-скандинавском синтезе в Новгороде, пролеживаемом и по другим источ- никам, прежде всего археологическим, см.: Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Ев- ропе. Историко-археологические очерки. Л., 1985. С. 221, 222; Он же. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005. С. 505–520. Из недавних работ об участии варяж- ского элемента в сложении древнерусского боярства в целом см., например: Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989; Он же. Этнический состав и формирование этнического самосознания древнерусской знати // Элита и этнос Средневековья. М., 1995. С. 78–85; Мол- чанов А.А. Тысячелетние корни славного русского рода: ростово-суздальские и московские тысяцкие – предки Аксаковых и их однородцев // Гербовед. 2007. № 6 (98). С. 104–121. 5 Впервые было отмечено Е.А. Мельниковой (Восточноевропейские топонимы с кор- нем garр- в древнескандинавской письменности // СС. 1977. Вып. XXII. С. 199–210). См. подробно: Джаксон Т.Н., Молчанов А.А. Из истории формирования древнескандинавской топонимии пути «из варяг в греки» // Археология и история Пскова и Псковской земли. Тез. докл. предстоящей науч.-практич. конф. Псков, 1986. С. 59–61; Они же. Древнескандинав- ское название Новгорода в топонимии пути «из варяг в греки» // ВИД. 1990. Вып. XXI. С. 226–238. См. также: Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги как источник по истории Древней Руси и ее соседей. X–XIII вв. // ДГ. 1988–1989 гг. М., 1991. С. 142–153; Она же. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.). М., 1993. С. 256, 257; Она же. Исландские королевские саги о Восточной Европе (первая треть XI в.). М., 1994. С. 205, 206, 208, 209; Она же. Исландские королевские саги о Восточной Европе (середина XI – середина XIII в.). М., 2000. С. 284, 285, 287–290; Она же. Древняя Русь глазами средневековых исландцев. Old Rus Through the Eyes of Mediaeval Icelanders. (Russian Studies in World History and Culture. Vol. 3). Lewiston; Queenston; Lampeter, 2000. С. 83–105; Она же. Austr н gцrрum: Древнерусские топонимы в древнескандинавских источ- никах. М., 2001. С. 83–92. К перечисленным выше работам примыкают и выполненные в том же ключе статьи: Успенский Ф.Б. Древнескандинавская топонимия Восточной Европы: проблема наименования Руси и некоторых городов, лежащих на пути «из варяг в греки» // Успенский Ф.Б. Скандинавы. Варяги. Русь. Историко-филологические очерки. М., 2002. С. 289–296; Он же. Новый взгляд на этимологию древнескандинавского названия Киева Konungadr (по поводу статьи Э. Мелин) // Вопросы языкознания. 2008. № 2. С. 73–81.
[Дополнить. Много интересной историографии - зафиксировать]
322
Обычай «вторичного» погребения и христианизация языческих правителей в Северной и Восточной Европе: от Саттон Ху до Киева
В.Я. Петрухин
Необычный обряд, связанный с княжескими курганами, упомянут ПВЛ, уделявшей особое внимание княжеским надгробным памятникам, под 1044 г. «Могилы» последних языческих князей были раскопаны в 1044 г. при Ярославе Мудром: «Выгребоша 2 князя, Ярополка и Ольга, сына Святославля, и крестиша кости ею, и положиша я въ церкви святыя Богородица» – Десятинной1. Неканоничность этого акта Ярослава Мудрого (крещение умерших было запрещено Карфагенским собором) до сих пор является предметом обсуждения: допускают, что Ярополк и Олег приняли «оглашение» (prima signatio) при жизни их бабки – христианки Ольги и, стало быть, имели право на христианское погребение2. Возможно, задачи создания усыпальницы всего княжеского рода имели и более прагматический и специфически «древнерусский» характер: Ярополк и Олег, равно как и князья следующего поколения – Борис и Глеб, погибли в распрях между братьями – членами княжеского рода, тех распрях, главным участником (и даже инициатором) которых был победивший и добившийся единовластия в Русской земле Ярослав. Так или иначе, он устранил своих соперников-братьев, но не отменил родового характера княжеской власти на Руси: единственное, что могло сохранять порядок и целостность Русской земли, – это братняя любовь и подчинение старшему брату, киевскому князю; такой «завет» Ярослав, по летописи, оставил своим сыновьям- наследникам. Ярослав «объединил» в усыпальнице Десятинной церкви распадающийся княжеский род – инициаторов и жертв первой усобицы 3.
--------------
ПВЛ. С. 67. Ср.: Макарий, митрополит Московский и Коломенский. История русской церкви. М., 1995. Кн. вторая. С. 59; Успенский Ф.Б. Крещение костей Олега и Ярополка в свете русско- скандинавских культурных взаимосвязей // Норна у источника судьбы. Сборник статей в честь Е.А. Мельниковой. М., 2001. С. 407–414. 3 Петрухин В.Я. Древняя Русь: народ, князья, религия // Из истории русской культуры. М., 2000. Т. 1. С. 254–255. 1 2
--------------
339
Ф.Б. Успенский исследовал скандинавские параллели акту крещения костей: Харальд Синезубый, креститель Дании, перенес прах своего отца Горма из большого кургана в Йеллинге в погребальную камеру под полом сооруженной там церкви; так же, по всей вероятности, поступили с останками неизвестного датского конунга, погребенного в ладье в Ладбю (Х в.): богатый инвентарь был не тронут – изъяты лишь останки4. Наиболее ранний и существенный для нас пример посмертного крещения, видимо, являет королевский некрополь VII в. в Саттон Ху (Восточная Англия). В знаменитом погребении в ладье под курганом не было обнаружено останков короля, хотя его вооружение (в том числе кольчуга и шлем) и прочий инвентарь остались нетронутыми – предполагалось, что погребение не сохранило органических останков (инвентарь из органических материалов сохранился лишь там, где соприкасался с консервантами из металла), что курган представлял собой кенотаф или даже содержал трупосожжение 5 . Предполагалась и эксгумация тела для перезахоронения по христианскому обычаю, но, в отличие от ладьи в Ладбю, где очевидны были следы нарушения погребения в древности, перекоп в Саттон Ху относился к XVI в. и не достигал погребальной камеры6. Курган принадлежал королю Редвальду (ум. ок. 625), который сохранял двоеверие – принял крещение в соседнем Кенте, но не отказался от языческого культа в своем королевстве (в его храме стояли христианский алтарь и жертвенник для идолов); наследники Редвальда – ревностные христиане 7 могли захоронить останки отца по христианскому обряду, соорудив одновременно королевский курган-кенотаф в Саттон Ху. Но как объяснить неканонический обычай эксгумации и крещения костей на Руси? С.М. Толстая сопоставила обряд эксгумации русских князей в 1044 г. со славянским обычаем «вторичного погребения», распространенным по преимуществу на Балканах: кости предка (чаще всего череп) изымались из могилы через 5, 7, 11, 12, даже 18 и более лет после первичного погребения, их мыли (что напоминает о «крещении костей» русских кня-
---------------
4 Ср.: Успенский Ф.Б. Крещение костей. С. 410; Sшrensen A. Ch. Ladby: Ship, Cemetery and Settlement // Burial and Society. The Сhronological and Social Analysis of Archaeological Burial Data. Aarhus, 1997. P. 165–169. 5 Vierck H. Redwalds Asche. Zum Grabbrauch in Sutton Hoo // Offa. 1972. Bd. 29. S. 20–49. 6 Автор признателен коллегам д-ру Г. Харке и д-ру Л. Вебстеру за информацию по ин- терпретации материалов из ладьи в Саттон Ху. Ср.: Bruce-Mitford R. The Sutton Hoo Ship Burial. London, 1975. Vol. 1. P. 489; Evans A.C. The Sutton Hoo Ship Burial. London, 1989. P. 39–40, 104; Carver M. The Anglo-Saxon Cemetery at Sutton Hoo: An Interim Report // The Age of Sutton Hoo / Ed. M. Carver. Woodbridge, 1999. P. 347. 7 Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов, 2, XV / Пер. В.В. Эрлих- мана. СПб., 2001; ср.: Stevenson J. Christianity in the Sixth- and Seventh-Century Southumbria // The Age of Sutton Hoo. P. 181–182.
383
Конкубинат в мире исландской саги
А.А. Сванидзе
В исландских сагах, отражающих жизнь скандинавов в эпоху викингов, а в том, что касается авторских саг ХIII в., – и после нее, о внебрачных отношениях чаще всего говорится мельком. Но иногда в связи с ними рассказываются целые истории, в том числе, разумеется, касающиеся королей. Так, Олав Шётконунг, сын Эйрика Победоносного и Сигрид Гордой, первый общешведский король (995–1020/1022) и первый христианский правитель шведов, имел сына от жены-христианки и нескольких детей от наложниц, в частности Эймунда (Эмунда), правившего после брата Анунда-Якоба (1050–1060-е гг.), а также дочь Астрид, ставшую супругой норвежского короля Олава Святого. А в «Саге об Олаве Святом», норвежском короле-крестителе, рассказывается, что до женитьбы у него была наложница – взятая в плен в викинге дочь ярла «из страны вендов». Как пленницу, ее считали рабыней короля; она родила ему трех сыновей и дочь. И это лишь немногие примеры. Гамбург-бременский священнослужитель Адам Бременский, пользовавшийся гостеприимством датского короля Свейна Эстридсена в 70-е гг. ХI в., был совершенно поражен распущенностью, царившей при королевском дворе Дании в отношениях полов, в том числе любвеобилием своего покровителя, которому он снисходительно это прощал за его преданность делам церкви. Каноник объяснял сексуальные вольности мужчин и женщин частыми отлучками мужчин в связи с викингами, с чем отчасти можно бы и согласиться. Можно также объяснять широко распространенные внебрачные связи скандинавов языческими представлениями и нравами, которые господствовали в эпоху викингов и в виде заметных реликтов сохранялись в народной толще и в XIII в., и позднее. Но было еще одно обстоятельство, которое в тех условиях значительно влияло на поведение людей и которое может быть понято благодаря именно исландским сагам. Оно стимулировало и делало доступной половую распущенность, в том числе семейных мужчин в собственном доме, о
---------
391
чем в первую очередь и пойдет речь. Этим обстоятельством было наличие в каждом достаточном домохозяйстве, не говоря уже об имениях знати, зависимых людей – рабов и свободных наймитов. Как известно, в эпоху викингов, отраженную исландскими сагами, основной общественной ячейкой у скандинавов было лично свободное, самодостаточное домохозяйство бонда. В те времена бонд (будущий «крестьянин») был независимым хозяином всего имущества, главой и распорядителем семейной и всей прочей жизни своего подворья-гарда. В основе домохозяйства стояла семейная пара, в определенных случаях неполная хозяйская семья. Вокруг нее теснились не только дети, какие-то несамостоятельные родичи и свояки, но и прислуга. Редкий бонд в ту эпоху не имел хотя бы одного-двух рабов и/или рабынь, а большинство хозяев уже среднего ранга имели их несколько, а также наемных работников. И если свободных наймитов держали почти исключительно бонды разных статусов, рабов в те века использовали и арендаторы чужой земли. У богатых, знатных людей были десятки и даже сотни рабов и наймитов. Те и другие были в определенной, хотя и в разной мере сильной, личной зависимости от главы домохозяйства, что порождало немалые сложности в быту подворья, том числе в области личностных отношений. Одна из сложностей была связана с проблемой домашних наложниц. Эта проблема проходит через многие саги и, судя по поздним авторским сагам, остается актуаль- ной ещё и в XII–XIII столетиях. Работниц нанимали либо превращали в них вольноотпущенниц. Рабы обоего пола рождались в доме хозяина от таких же рабов, или были пленены им во время викинга, или, наконец, элементарно куплены на рынке. Подчинение тех и других хозяину приводило к тому, что мужчина-хозяин, в большинстве случаев женатый, по существу не только открыто практиковал в своем имении сексуальные связи с зависимыми женщинами, но заводил более или менее постоянных любовниц. Наложничество в сагах – это не освященное ритуалами брака более или менее стабильное сожительство мужчины и женщины. Вообще тема наложниц (frilla, мн. ч. frillar) и наложничества (frillulifi
, судя по «Саге о Стурлунгах» и многим другим сагам, включая сагу XIII в. «Об исландцах», нередко выступает на первый план, когда речь идет именно о перипетиях личной жизни персонажей. При этом в сагах речь не заходит о более или менее длительных внебрачных отношениях в среде зависимых и бедных людей, в том числе обедневших бондах, которые в сагах почти не фигурируют; хотя такие связи и в этой среде, вероятно, возникали – нам о них ничего не известно. В кругах же самостоятельных хозяев самого разного статуса, особенно знатных, наличие наложниц определенно было делом обычным.
474 К социокультурному контексту интеллектуальных занятий в Древней Руси
А.С. Щавелев
Средневековое письмо, письменная культура, сопутствующие и смежные интеллектуальные занятия сейчас находятся в центре внимания медиевистов. Для домонгольской Руси ключевой работой является монография С. Франклина «Письменность, общество и культура в Древней Руси…»1 , на это фундаментальное исследование, так или иначе, ориентирована практически вся современная историография проблемы. Не разрешен полностью более частный вопрос о формах существования института «школы» древнерусского времени2.
--------------
1 Franklin S. Writing, Society and Culture in Early Rus, c. 950–1300. Cambridge, 2002. Подробная рецензия: Гиппиус А.А. Социокультурная динамика письма в Древней Руси (О книге Franklin S. Writing, Society and Culture in Early Rus, с. 950–1300. Cambridge, 2002) // Русский язык в научном освещении. 2004. № 7/1. С. 171–194. Русскоязычный авто ризированный и дополненный перевод: Франклин С. Письменность, общество и культура в древней Руси (около 950–1300 гг.). СПб., 2010. Развернутая брошюра-схолия переводчика: Буланин Д.М. Традиции и новации в интерпретации письменной культуры первых веков. Заметки к переводу книги С. Франклина. СПб., 2010. Пользуясь случаем, исправляю маленькую неточность С. Франклина, не замеченную рецензентами: Феодосий Печерский был «уроженцем» не Курска (Франклин С. Письменность. С. 352), а Василева под Киевом. В пограничный Курск он переехал вместе с отцом-дружинником по повелению князя и в обучение был отдан, действительно, в Курске.
2 Дискуссия о школах на Руси имеет давнюю традицию, восходящую к фундаменталь- ному обзору: Голубинский Е.Е. История русской церкви. М., 1901. Т. I. Период первый, Киевский или домонгольский. Первая половина тома. С. 701–924. Похожие выводы на частном примере биографии Феодосия Печерского: Чаговец В.А. Феодосий Печерский, его жизнь и сочинения. (С приложением текстов поучений по новым данным). Историко-литературный
---------------
483
История становления и ранних этапов христианского «просвещения» Руси в большинстве случаев рассматривается в положительном аспекте распространения грамотности, приобщения к знаниям, создания скрипториев, рецепции высокой византийской образованности и т. д. И этот взгляд, очевидно, правомерен и вряд ли может быть оспорен. Но так упускается из виду манипулятивно-репрессивная «политическая» функция технологии письменности, доступа к текстам, конфигурации допустимого и «запрещенного» познания и отбора фактов исторической памяти. Между тем, систематизация материала такого рода может дать необходимый культурно-исторический контекст пресловутого «интеллектуального молчания» Древней Руси, о котором много спорили и спорят3. Сама история древнерусского образования начинается с хрестоматийного сообщения о насильственном его внедрении в языческом по своему мировоззрению обществе. По приказу Владимира Святославича детей в «ученье книгамъ» забирают принудительно, и их родичи плачут по ним «как по мертвым». Кстати, функционально точно так же «рекрутировались» воины для пограничных городов Руси. Помимо общегосударственной политики воспитания социального слоя грамотных людей, контроль над технологиями «знания» установился в самой церковно-монастырской среде, микровласть лидеров церковных общин, прежде всего монастырей, базировалась на надзоре над интеллектуальными занятиями «братии» и, возможно, «паствы». Комплекс известий о Печерском монастыре второй половины XI – первой половины XII в. 4 и «Житие» Авраамия Смоленского первой трети XIII века5 позволяют реконструировать особенности отношения к самостоятельной интеллектуальной деятельности в древнерусском социуме.
--------------
очерк. Киев, 1901. С. 28–31. См. подробнее: Щавелев С.П. Феодосий Печерский – курянин. Историко-археологические очерки. Курск, 2008. С. 88–94. Сравнительный обзор «школ» и «центров учености» на Руси и в Исландии сделала Т.Н. Джаксон (Джаксон Т.Н. Древняя Русь и Исландия. Школы и центры учености в первые века христианства // Интеллектуальные традиции Античности и Средних веков. (Исследования и переводы). М., 2010. С. 302–322). За пределами обзора осталась радикально-скептическая статья Д.М. Буланина (Bulanin D.M. Der literarische Status der Novgoroder «Birkenrinden-Urkunden» // Zeitschrift fьr Slawistik. 1997. Bd. 42. S. 146–167). 3 Franklin S. По поводу «интеллектуального молчания» Древней Руси // Russia Mediaevalis. 2001. T. X,1. С. 263–270. 4 ПВЛ. С. 68–70, 79–85; Киево-Печерский патерик // Древнерусские патерики. Киево- Печерский патерик. Волоколамский патерик / Изд. подг. Л.А. Ольшевская, С.Н. Травников. М., 1999. С. 7–80; Житие Феодосия Печерского // БЛДР. 1997. Т. 1. XI–XII века. С. 352–433. 5 Житие Авраамия Смоленского // БЛДР. 1997. Т. 5. XIII век. С. 30–64. См. также: Под- скальски Г. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988–1237). СПб., 1996. С. 82, 231–236.
[Дополнить. Из интересной историографии - Франклин (нашёл в сети; ЛЛБ - да) и Булганин, его переводчик (не нашёл)]
■ Висы дружбы: Сборник статей в честь Т. Н. Джаксон
Под редакцией Н.Ю. Гвоздецкой, И.Г. Коноваловой, Е.А. Мельниковой, А.В. Подосинова
2011, Москва
Русский фонд содействия образованию и науке
[содержание и начальные страницы заинтересовавших меня статей взяты из публикации-"тизера" в сети]
СодержаниеСодержание1.Висы дружбы
2.Tabula gratulatoria
3.Аальто С. (Aalto Sirpa) Bjarmaland in Finnish historiography
4.Арутюнова-Фиданян В.А. К вопросу о синхронизации основных составляющих синтезной контактной зоны (X–XI вв.)
5.Ахола Йо. (Ahola Joonas) Arnarvatnsheiрi and the Space for Outlaws
6.Белецкий С.В. Псков в эпоху викингов по данным археологии
7.Бибиков М.В. Русь и «Гиперборея» в византийской традиции
8.Бусыгин А.В. Кто первым проповедал норвежцам и исландцам «Белого Христа»?
9.Гвоздецкая Н.Ю. «Воображаемая география» англосаксов: Топонимы и этнонимы в древнеанглийской поэме «Елена»
10.Гимон Т.В. Военная история Балтийского региона в XII–XIII вв. и новгородская летопись
11.Гисли Сигурдссон (Gнsli Sigurрsson) Greenland in the Sagas of Icelanders: What Did the Writers Know – And How Did They Know it?
12.Глазырина Г.В. Формула «svб er sagt» в «Книге об исландцах» Ари Мудрого
13.Гуревич Е.А. Прядь о горном жителе
14.Зимек Р. (Simek Rudolf) Бlfablуt: Was there a sacrifice to the бlfar ?
15.Илюшечкина Е.В. Мифы об основании городов и святилищ в поэме Дионисия Периэгета
16.Калинина Т.М. Путешествие МАГРУРУН
17.Кирпичников А.Н. Навершие «посоха» из раскопок в Старой Ладоге
18.Клейнер Ю.А. Стяги и копья (к поэтике эпических реалий)
19.Коновалова И.Г. Две лоции Северного Причерноморья X–XII вв
20.Коскела Васару М. (Koskela Vasaru Mervi) On Bjarmaland, Vнna, Viena and Dvina
21.Кучкин В.А. М.Н. Тихомиров о древней Москве
22.Лённрут Л. (Lцnnroth Lars) The Transformation of Literary Genres in Iceland from Orality to Literacy
23.Линд Дж. (Lind John) «Vikings» and the Viking Age
24.МакКиннелл Дж. (McKinnell John) A Perilous Journey: the Structure, Origins and Theme of Svipdagsmбl
25.Матузова В.И. Роль книг Маккавейских в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга: Формирование идентичности Тевтонского ордена
26.Матюшина И.Г. Словесные поединки в королевских сагах
27.Мельникова Е.А. Композиция и состав «Саги об Эймунде сыне Хринга»
28.Молчанов А.А. Новгородское боярство в X–XI вв.: Славянский и скандинавский компоненты
29.Мундаль Э. (Mundal Else) «Troрa halir helveg»
30.Назаренко А.В. Кнут Лавард, Лотарь III и Мстислав Великий
31.Нильсен Е.П. (Nielsen Jens Petter) Etymology in high latitudes: The origin of the place-name Alta (Arctic Norway)
32.О’Донахью Х. (O’Donahue Heather) «The Wife’s Lament» and «Helreiр Brynhildar»: Different Responses to Similar Lives?
33.Панкратова М.В. Отрывок из «Саги о конунге Магнусе Хаконарсоне»
34.Петрухин В.Я. Обычай «вторичного» погребения и христианизация языческих правителей в Северной и Восточной Европе: от Саттон-Ху до Киева
35.Подосинов А.В. Океан, моря, проливы и реки в архаической картине мира древних греков
36.Поппэ А. Новгородский епископ Лука-Жидята: К вопросу о студитах на Руси
37.Пушкина Т.А. Подвески-амулеты с изображением Одина
38.Рождественская М.В. К вопросу о «северном тексте» и «северном мифе» в русской поэзии первой трети XX века (попытка комментирования одного стихотворения)
39.Рождественская Т.В. О надписи на Воймерицком кресте
40.Сванидзе А.А. Конкубинат в мире исландской саги
41.Свердлов М.Б. Шиллинг или шэлэг? К изучению поземельного обложения в домонгольской Руси
42.Стальсберг А. (Stalsberg Anne) Kva skandinavane gjorde i Rus'-riket
43.Фуглесанг С.Х. (Fuglesang Signe Horn) Written sources to pre-Christian sanctuaries in Northern Europe
44.Хагланд Я.Р. (Hagland Jan Ragnar) Early Christianization in Norway and State Formation – the Problem of Possible Eastern Influences
45.Цилмер К. (Zilmer Kristel) Some Notes on the Depiction of Islands in the Baltic Sea according to Old Norse Saga Literature
46.Циммерлинг А.В. Ученые и устная традиция: frурir eрa bуklausir menn?
47.Чекин Л.С. Расмус Раск и становление российской скандинавистики
48.Шепард Дж. (Shepard Jonathan) Middle Byzantine Military Culture, Harald Hardrada and Tall Stories
49.Щавелев А.С. К социокультурному контексту интеллектуальных занятий в Древней Руси
50.Альбом фотографий
51.Список сокращений
52.Список опубликованных работ Т.Н. Джаксон
47
Псков в эпоху викингов по данным археологии
С.В. Белецкий
Культурный слой, содержащий материалы второй половины IX – нача- ла XI вв., выявлен в Пскове на площадке городища, а также за его предела- ми – в южной части Крома, на территории Довмонтова города, в Среднем городе на Полонище, Запсковье и Завеличье. На площадке городища слои второй половины IX – начала XI вв. за- фиксированы фрагментарно и не во всех раскопах, что объясняется уничто- жением части отложений во время земляных работ позднейшего времени. Более или менее внятные остатки деревянных срубных построек с печами (глинобитные купольные и каменки), занимавшими в интерьере угловое положение, зафиксированы в южной части сводного раскопа 1947–1949 и 1977–1978 гг.1 , а также в раскопах 1983 и 1991–1992 гг.2. Остатки построек сопровождались находками фрагментов лепной и раннекруговой керамики. В раскопе 1991–1992 гг. слой второй половины IX в. непосредственно перекрывал прослойку пожара начала 860-х гг. Слой X – начала XI вв. в этом раскопе сохранился пятнами, однако в нижележащем слое VII–IX вв. были открыты основания опущенных из вышележащего слоя столбов с порубочными датами 938 и 944/945 гг. (определение М.И. Кулаковой) и радиоуглеродной датой 972–1018 гг.3. Среди вещевых находок в раскопах разных лет серийно представлены предметы северо-европейского круга древностей (равноплечные и кру- глая фибулы, иглы от булавок с декоративным кольцом, фризские гребни, глиняные диски от вертикального ткацкого стана, ланцетовидные наконечники стрел, крест-тельник с грубым изображением Распятия и др.) и гибридные фенно-скандинавские вещи (гребень с зооморфной спинкой и процарапанным изображением ладьи), а также предметы, указывающие
-----------
Белецкий С.В. Начало Пскова. СПб., 1996. С. 60. Рис. 47. Белецкий С.В. Еще раз о культурной стратиграфии нижнего слоя Псковского горо- дища и возникновении города Пскова // Świat Słowian wczesnego średniowiecza. Szczecin; Wrocław, 2006. S. 116. Fig. 7, IX. 3 Там же. Fig.7, X. 1 2
---------------
48
на присутствие в составе населения дружинного и купеческого элемента (складные весы и гирьки, детский деревянный меч, имитирующий мечи типа Н или J). Раскопками 1948 г. на небольшом участке восточного края площадки городища были вскрыты остатки укреплений в виде насыпанного из глины узкого вала, по гребню которого проходил частокол4. В слое, отложившемся в период функционирования этих укреплений, найдены фрагменты лепной и раннекруговой керамики, что позволяет датировать фортификацию концом IX – началом ХI вв.5. В южной части Крома (в пространстве позднейшей вечевой площади) нижняя часть культурного слоя содержала находки лепной керамики. Эти напластования перекрывал слой, содержащий находки лепной и раннекруговой керамики, в свою очередь перекрытый прослойкой пожара с находками круговой богато орнаментированной керамики конца X – начала XI в. и предметов этого времени – бляшки, фрагмента наборной односторонней роговой гребенки, глиняных дисков, бусин голубого стекла на металлическом завязанном колечке, куфических дирхемов 914–934 гг.6 В нижней части слоя открыты фрагменты срубных построек с глинобитными купольными печами. В пространстве Довмонтова города отложения культурного слоя с находками лепной, раннекруговой и круговой богато орнаментированной керамики были в основном разрушены при строительстве каменных храмов XII–XVI вв., а также в процессе функционирования прицерковных кладбищ. Относительно непотревоженный слой конца Х – начала XI в. выявлен только раскопками 1963 г.: в предматериковых отложениях этого раскопа были открыты остатки погибшего в пожаре железоделательного комплекса, сопровождавшиеся находками круговой богато орнаментированной керамики. Датированные находки этого времени с территории Довмонтова города немногочисленны: незавершенная ажурная подвеска гнездовского типа, отлитая из оловянистого сплава, односторонние наборные гребенки группы II, византийский солид 945–949 гг. 7. В Среднем городе (в границах стены 1309 г.) отложения культурного слоя X – начала XI в. и объекты этого времени были открыты в раскопе
------------
4 Тараканова С.А. Новые материалы по археологии Пскова // КСИИМК. 1950. № 30. С. 61. Белецкий С.В. Древнейшие фортификации Пскова // Бомбардир. 2000. № 9. С. 27. Белецкий С.В. Раскопки в Псковском кремле в 1972–1974 гг. // КСИА. 1978. № 155. 1978. С. 58–62. Рис. 3–4. 7 Белецкий С.В. Начало Пскова. С. 61; Гурулева В.В. Золотая византийская монета X в., найденная в Пскове // Десятая Всероссийская нумизматическая конференция. Тез. докл. и сообщений. М., 2002. С. 34–36. 5 6
67
Военная история Балтийского региона в XII–XIII вв. и новгородская летопись 1
Т.В.Гимон
Новгородская I летопись (далее: НПЛ), отражающая владычное лето- писание средневекового Новгорода 2, – один из важнейших источников по средневековой истории Балтийского региона, и в том числе – о военных конфликтах. Нередко НПЛ оказывается единственным или наиболее на- дежным источником, рассказывающим о том или ином событии. В то же время из других источников мы знаем о целом ряде военных столкновений, имевших прямое или косвенное отношение к Новгороду, о которых НПЛ не упоминает. В тех же случаях, когда о каком-либо событии сообщает и НПЛ, и другой источник, исследователь иногда сталкивается с фактическими расхождениями между двумя рассказами (наиболее известны расхождения в описании Ледового побоища 1242 г. между НПЛ и Старшей Рифмованной хроникой3). «Военные» сообщения НПЛ нередко становились предметом внимания исследователей по отдельности, но почти никогда – как единый комплекс. Едва ли не единственный известный мне пример – размышления И.П. Шаскольского о полноте информации НПЛ о военной активности новгородцев на финско-шведском направлении. Ученый отметил, что для XII в. фикса-
--------------
1 Работа выполнена в рамках проекта «Историческая традиция в дописьменных и письменных обществах. Компаративное исследование» (программа ОИФН РАН «Генезис и взаимодействие социальных, культурных и языковых общностей»). От всей души благода- рю Е.А. Мельникову за помощь и рекомендации. 2 ПСРЛ. М., 2000. Т. 3 (далее даются ссылки на погодные статьи; текст всюду цитиру- ется по Синодальному списку). Два извода НПЛ независимо друг от друга восходят к ведшейся из года в год на протяжении XII–XV вв. новгородской владычной (архиепископской) летописи – см.: Гиппиус А.А. К характеристике новгородского владычного летописания XII– XIV вв. // Великий Новгород в истории средневековой Европы: К 70-летию В.Л. Янина. М., 1999. С. 345–364. 3 См.: Матузова В.И., Назарова Е.Л. Крестоносцы и Русь: Конец XII в. – 1270 г.: Тек- сты, перевод, комментарий. М., 2002. С. 229–241, 322–328 (Древнейшие источники по истории Восточной Европы).
-------------
74
ция таких событий никак не может быть признана полной. НПЛ молчит не только о походах шведов в Финляндию, но и о целом ряде походов русских и карел на шведов, известных по западным источникам (включая так называемый Сигтунский поход 1187 г.). По мнению И.П. Шаскольского, неполноте летописных данных может быть предложено два объяснения: 1) Летопись в XII в. велась менее тщательно, чем впоследствии; 2) «...летопись отмечала только те походы, которые являлись официальными предприятиями новгородских властей», тогда как походы, считавшиеся «частным делом», в летописи не фиксировались. Ученый считал более вероятным второе объяснение, хотя не отвергал и первого4. На мой взгляд, было бы небесполезным источниковедческое исследование всего комплекса «военных» известий НПЛ. С одной стороны, оно было бы способно помочь ученым в объяснении причин умолчаний НПЛ и ее расхождений с другими источниками. С другой стороны, данный комплекс сообщений содержит в себе богатую историческую информацию самого разного рода. Достаточно сказать, что в известиях о военных действиях содержатся почти две трети (58,8%) всех упоминаний неновгородских топонимов, встречающихся в тексте НПЛ за XII–XIII вв. 5 Из тринадцати типов контекстов, в которых на страницы НПЛ регулярно попадали имена новгородцев некняжеского и недуховного звания, два относятся к описаниям боевых действий (предводители походов; списки погибших)6. Одно это заставляет с особым вниманием отнестись к «военным» сообщениям новгородской летописи. В настоящей статье будут рассмотрены сообщения НПЛ о военных столкновениях на двух направлениях: эстонско-ливонском (войны с чудью и, позднее, с государством крестоносцев) и финско-скандинавском (прежде всего, столкновения с емью и шведами). Не будут рассматриваться здесь летописные рассказы о столкновениях с литовцами (имевшими место с конца XII в.), татарами (с XIII в.), немногочисленные известия о военных действиях в Заволочье, а также сообщения об участии Новгорода во внутрирусских междоусобиях. Хронологическими рамками работы будут 1115–1274 гг.7 Источниковедческий анализ «военных» сообщений НПЛ предполагает, на мой взгляд, два уровня, или этапа: 1) изучение наличия/отсутствия в
----------
4 Шаскольский И.П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII вв. Л., 1978. С. 38–39. 5 Гимон Т.В. Упоминание неновгородских топонимов и описание путей в новгородском летописании XII–XIII вв. // ДГ. 2009 г. М., 2010. С. 419. 6 Гимон Т.В. В каких случаях имена новгородцев попадали на страницы летописи (XII– XIII вв.)? // ДГ. 2004 г. М., 2006. С. 306–307, 318–322. 7 Обоснование хронологических рамок см.: Там же. С. 294, примеч. 15.
[Дополнить. Статья, как имногие другие в сборнике, производит впечатление незаконченной или этапной]
224
Роль книг Маккавейских в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга: формирование идентичности Тевтонского ордена1
В.И. Матузова
Тевтонский орден как политическое единство, как социальная организация и как религиозная корпорация интерпретировал себя, осознавая свою идентичность, в литературных памятниках, которые в совокупности представляют собой некую систему, построенную преимущественно на религиозных принципах. И исторические, и поэтические сочинения отражают идеологию Тевтонского ордена и его ментальность. Идеология порождалась политической реальностью, находя (равно как и ментальность) выражение в произведениях литературы и искусства. Вместе с тем произведения словесности использовались в воспитательных целях, способствуя укреплению единства ордена. В литературе ордена преобладает духовно-дидактическая поэзия, представленная поэтическими переводами книг Ветхого и Нового Заветов, и хронистика, где вооруженная конфронтация реальных политических сил предстает как борьба добра со злом. Трудно установить, имелась ли некая «программа», согласно которой предусматривался поэтический перевод всей Библии (этого не случилось) или отдельных ее книг, перевод которых был осуществлен и которые сохранились до нашего времени. В некоторых современных исследованиях Статутов Тевтонского ордена встречается понятие «Identitдtsprogramm» – «программа (корпоративной) идентичности», идеологической основой которой служили многочисленные библейские цитаты в Прологе Статутов2 . Пролог и стал отправным моментом создания в ордене так называемого «библейского эпоса». В практических целях поэтические переводы Би-
-------------
1 Статья написана в рамках работы над проектом по Программе фундаментальных ис- следований Президиума РАН «Историко-культурное наследие и духовные ценности России». 2 Lцser F. Ьberlegungen zum Begriff der Deutschordensliteratur und zur Bibelьbersetzung // Studien zu Forschungsproblemen der deutschen Literatur in Mittel- und Osteuropa / Hrsg. von C.L. Gottzmann, P. Hцrner. Franrfurt am Main; Berlin, 1998. S. 7–37.
------------
240 блии, хранившиеся в библиотеках разных монастырей Тевтонского ордена, использовались для проведения церковных обрядов (в частности, литургий) и воспитания братии, одновременно отвечая военно-политическим задачам ордена. Созданный в Тевтонском ордене «библейский эпос» текстологически и идеологически соотносится с материалом орденских хроник. В современных исследованиях мы и в этом случае встречаем понятие «корпоративной идентичности»3 . Постижение ее хронистами происходит на пути создания своего рода «автопортрета» Тевтонского ордена, особенно живо нарисованного первым орденским хронистом Петром из Дусбурга4 . В своей «Хронике земли Прусской» Петр из Дусбурга широко использует библейский материал. Хронист цитирует практически все книги Вет- хого и Нового Заветов, но чаще всего обращается к книгам Маккавейским, книгам Царств, Откровению святого Иоанна, а также к Псалтири, книгам Даниила, Есфири, Иудифи, Иова, Ездры и Неемии5. Особенно много цитат приводит он из книг Маккавейских. Исследователи подсчитали, что книги Маккавейские упоминаются в хронике 25 раз (следующие, наиболее часто упоминаемые две книги Царств и Псалтирь, соответственно 16 и 9 раз). Маккавеи предстают как основная историческая модель для первого хрониста ордена. Он так часто отождествляет рыцарей Тевтонского ордена с Маккавеями, что по сути мифологизирует рыцарей: они не просто подобны Маккавеям, они и есть Маккавеи, «новые Маккавеи». Модель Маккавеев служит освящению и оправданию крестовых походов в Пруссию. Этот материал был основным для орденской крестоносной идеологии. С его помощью формировалось понятие крестоносного рыцарства6.
-------------
3 См.: Feinster E., Neecke M., Vollmann-Profe G. Ausbildung korporativer Identitдt im Deutschen Orden: Zum Verhдltnis zwischen Bibelepik und Ordenschronistik. Werkstattbericht // Deutschsprachige Literatur des Mittelalters im цstlichen Europa: Forschungsstand und Forschungsperspektiven. Heidelberg, 2006. S. 57–74; Neecke M. Strategien der Identitдtsstiftung: Zur Rolle der Bibelepik im Deutschen Orden (13./14. Jahrhundert) // Mittelalterliche Kultur und Literatur im Deutschordensstaat in Preussen: Leben und Nachleben / Hrsg. von J. Wenta, S. Hartmann, G. Vollmann-Profe. Toruń, 2008. S. 461–472. 4 См.: Матузова В.И. «Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга в культурно- историческом контексте // Балто-славянские исследования. 1985. М., 1987. С. 102–118; Wenta J. Der Deutschordenspriester Peter von Dusburg und sein Bemьhen um die geistige Bildung der Laienbrьder // Selbstbild und Selbstverstдndnis der geistlichen Ritterorden / Hrsg. von R. Czaja, J. Sarnowsky. Toruń, 2005. S. 115–125 (Ordines militares. Colloquia Torunensia Historica. XIII). 5 Характеристике сочинений, послуживших источниками вступительных разделов хро- ники Петра из Дусбурга, посвящена статья: Матузова В.И. К вопросу создания историче- ской памяти: Ранние письменные источники Тевтонского ордена в Пруссии // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2010. № 1. С. 34–47. 6 См.: Fischer M. Biblical Heroes and the Uses of Literature: The Teutonic Order in the late Thirteenth and early Fourteenth Centuries // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1150–1500 / Ed. by A.V. Murray. Ashgate, 2001. P. 261–275.
[Дополнить. ]
256
Новгородское боярство в X–XI вв.: Славянский и скандинавский компоненты
А.А. Молчанов
Длительное и кропотливое изучение истории так называемой «Новгородской вечевой республики» позволило современным ученым сделать однозначный вывод о том, что главным правящим сословием в ней было местное боярство1. Однако в первую пару столетий существования Новгорода, когда еще только закладывались основы будущей властной системы в этом главном центре Северной Руси, какие-либо конкретные персональные сведения о тамошних боярах поначалу отсутствуют вовсе, а затем, хотя и появляются, но в очень незначительном количестве. В таких условиях говорить об исходных компонентах крайне сложно 2 . Правда, наличие как минимум двух этнических элементов в среде раннего новгородского боярства можно предполагать, опираясь уже даже на ту общую властную модель, которая теперь вполне отчетливо прослеживается при заключении первоначального «ряда» – внутриполитического соглашения между приглашаемым военным предводителем Хрёреком (Рюриком) с его пришлой варяжской дружиной и местным населением Волховско-Приильменской округи 3.
-----------
1 Янин В.Л. Новгородские посадники. 2-е изд. М., 2003. С. 9; Он же. Очерки истории средневекового Новгорода. М., 2008. С. 12. 2 Из работ современных исследователей, наиболее детально рассматривавших вопрос о корнях и исторических судьбах новгородского боярства, см.: Янин В.Л. Проблемы соци- альной организации Новгородской республики // Россия и Италия. М., 1972. С. 69–85; Он же. Новгородская феодальная вотчина (Историко-генеалогическое исследование). М., 1981; Он же. Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследова- ний // НИС. 1982. Вып. 1 (11). С. 79–95; Носов Е.Н. Огнищане и проблема формирования новгородского боярства // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 44–52. 3 Гринёв Н.Н. О происхождении особенностей древнейшей топографии политического центра Новгородской земли // История и археология Новгородской земли. Новгород, 1987. С. 29; Он же. Легенда о призвании варяжских князей (об источниках и редакциях в Новгородской первой летописи) // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 40–42; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. «Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесред- невековой дипломатии // ДГ. 1990 г. М., 1991. С. 219–229; Они же. Легенда о призвании ва-
--------
269 Топонимический материал демонстрирует устойчивый лингвоэтнический дуализм в раннеурбанистическом конгломерате у истока Волхова в IX – первой половине XI в.4 . С одной стороны, налицо полное освоение древними скандинавами уже к началу указанного периода важнейшего трансконтинентального водного маршрута «из варяг в греки» – Волховско-Днепровского пути на Константинополь, маркированного однотипными топонимами: Хольмгард, Кёнугард и Миклагард 5. Древне-
---------
рягов и становление древнерусской историографии // ВИ. 1995. № 2. С. 44–57; Мельникова Е.А. Сказание о призвании варяжских князей // Письменные памятники истории Древней Руси. СПб., 2003. С. 55–59; Кирпичников А.Н. «Сказание о призвании варягов». Анализ и возможности источника // Первые Скандинавские чтения. Этнографические и культурно- исторические аспекты. СПб., 1997. С. 8–17; Янин В.Л. Древнее славянство и археология Новгорода // ВИ. 1992. № 10. С. 52–54; Он же. У истоков новгородской государственности. Великий Новгород, 2001. С. 62; Он же. Новгородские посадники. С. 16; Щавелёв А.С. Сла- вянские легенды о первых князьях. Сравнительно-историческое исследование моделей вла- сти у славян. М., 2007. С. 45; Петрухин В.Я. Сказание о призвании варягов в средневековой книжности и дипломатии // ДГ. 2005 г. М., 2008. С. 76, 77. 4 О славянско-скандинавском синтезе в Новгороде, пролеживаемом и по другим источ- никам, прежде всего археологическим, см.: Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Ев- ропе. Историко-археологические очерки. Л., 1985. С. 221, 222; Он же. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005. С. 505–520. Из недавних работ об участии варяж- ского элемента в сложении древнерусского боярства в целом см., например: Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989; Он же. Этнический состав и формирование этнического самосознания древнерусской знати // Элита и этнос Средневековья. М., 1995. С. 78–85; Мол- чанов А.А. Тысячелетние корни славного русского рода: ростово-суздальские и московские тысяцкие – предки Аксаковых и их однородцев // Гербовед. 2007. № 6 (98). С. 104–121. 5 Впервые было отмечено Е.А. Мельниковой (Восточноевропейские топонимы с кор- нем garр- в древнескандинавской письменности // СС. 1977. Вып. XXII. С. 199–210). См. подробно: Джаксон Т.Н., Молчанов А.А. Из истории формирования древнескандинавской топонимии пути «из варяг в греки» // Археология и история Пскова и Псковской земли. Тез. докл. предстоящей науч.-практич. конф. Псков, 1986. С. 59–61; Они же. Древнескандинав- ское название Новгорода в топонимии пути «из варяг в греки» // ВИД. 1990. Вып. XXI. С. 226–238. См. также: Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги как источник по истории Древней Руси и ее соседей. X–XIII вв. // ДГ. 1988–1989 гг. М., 1991. С. 142–153; Она же. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.). М., 1993. С. 256, 257; Она же. Исландские королевские саги о Восточной Европе (первая треть XI в.). М., 1994. С. 205, 206, 208, 209; Она же. Исландские королевские саги о Восточной Европе (середина XI – середина XIII в.). М., 2000. С. 284, 285, 287–290; Она же. Древняя Русь глазами средневековых исландцев. Old Rus Through the Eyes of Mediaeval Icelanders. (Russian Studies in World History and Culture. Vol. 3). Lewiston; Queenston; Lampeter, 2000. С. 83–105; Она же. Austr н gцrрum: Древнерусские топонимы в древнескандинавских источ- никах. М., 2001. С. 83–92. К перечисленным выше работам примыкают и выполненные в том же ключе статьи: Успенский Ф.Б. Древнескандинавская топонимия Восточной Европы: проблема наименования Руси и некоторых городов, лежащих на пути «из варяг в греки» // Успенский Ф.Б. Скандинавы. Варяги. Русь. Историко-филологические очерки. М., 2002. С. 289–296; Он же. Новый взгляд на этимологию древнескандинавского названия Киева Konungadr (по поводу статьи Э. Мелин) // Вопросы языкознания. 2008. № 2. С. 73–81.
[Дополнить. Много интересной историографии - зафиксировать]
322
Обычай «вторичного» погребения и христианизация языческих правителей в Северной и Восточной Европе: от Саттон Ху до Киева
В.Я. Петрухин
Необычный обряд, связанный с княжескими курганами, упомянут ПВЛ, уделявшей особое внимание княжеским надгробным памятникам, под 1044 г. «Могилы» последних языческих князей были раскопаны в 1044 г. при Ярославе Мудром: «Выгребоша 2 князя, Ярополка и Ольга, сына Святославля, и крестиша кости ею, и положиша я въ церкви святыя Богородица» – Десятинной1. Неканоничность этого акта Ярослава Мудрого (крещение умерших было запрещено Карфагенским собором) до сих пор является предметом обсуждения: допускают, что Ярополк и Олег приняли «оглашение» (prima signatio) при жизни их бабки – христианки Ольги и, стало быть, имели право на христианское погребение2. Возможно, задачи создания усыпальницы всего княжеского рода имели и более прагматический и специфически «древнерусский» характер: Ярополк и Олег, равно как и князья следующего поколения – Борис и Глеб, погибли в распрях между братьями – членами княжеского рода, тех распрях, главным участником (и даже инициатором) которых был победивший и добившийся единовластия в Русской земле Ярослав. Так или иначе, он устранил своих соперников-братьев, но не отменил родового характера княжеской власти на Руси: единственное, что могло сохранять порядок и целостность Русской земли, – это братняя любовь и подчинение старшему брату, киевскому князю; такой «завет» Ярослав, по летописи, оставил своим сыновьям- наследникам. Ярослав «объединил» в усыпальнице Десятинной церкви распадающийся княжеский род – инициаторов и жертв первой усобицы 3.
--------------
ПВЛ. С. 67. Ср.: Макарий, митрополит Московский и Коломенский. История русской церкви. М., 1995. Кн. вторая. С. 59; Успенский Ф.Б. Крещение костей Олега и Ярополка в свете русско- скандинавских культурных взаимосвязей // Норна у источника судьбы. Сборник статей в честь Е.А. Мельниковой. М., 2001. С. 407–414. 3 Петрухин В.Я. Древняя Русь: народ, князья, религия // Из истории русской культуры. М., 2000. Т. 1. С. 254–255. 1 2
--------------
339
Ф.Б. Успенский исследовал скандинавские параллели акту крещения костей: Харальд Синезубый, креститель Дании, перенес прах своего отца Горма из большого кургана в Йеллинге в погребальную камеру под полом сооруженной там церкви; так же, по всей вероятности, поступили с останками неизвестного датского конунга, погребенного в ладье в Ладбю (Х в.): богатый инвентарь был не тронут – изъяты лишь останки4. Наиболее ранний и существенный для нас пример посмертного крещения, видимо, являет королевский некрополь VII в. в Саттон Ху (Восточная Англия). В знаменитом погребении в ладье под курганом не было обнаружено останков короля, хотя его вооружение (в том числе кольчуга и шлем) и прочий инвентарь остались нетронутыми – предполагалось, что погребение не сохранило органических останков (инвентарь из органических материалов сохранился лишь там, где соприкасался с консервантами из металла), что курган представлял собой кенотаф или даже содержал трупосожжение 5 . Предполагалась и эксгумация тела для перезахоронения по христианскому обычаю, но, в отличие от ладьи в Ладбю, где очевидны были следы нарушения погребения в древности, перекоп в Саттон Ху относился к XVI в. и не достигал погребальной камеры6. Курган принадлежал королю Редвальду (ум. ок. 625), который сохранял двоеверие – принял крещение в соседнем Кенте, но не отказался от языческого культа в своем королевстве (в его храме стояли христианский алтарь и жертвенник для идолов); наследники Редвальда – ревностные христиане 7 могли захоронить останки отца по христианскому обряду, соорудив одновременно королевский курган-кенотаф в Саттон Ху. Но как объяснить неканонический обычай эксгумации и крещения костей на Руси? С.М. Толстая сопоставила обряд эксгумации русских князей в 1044 г. со славянским обычаем «вторичного погребения», распространенным по преимуществу на Балканах: кости предка (чаще всего череп) изымались из могилы через 5, 7, 11, 12, даже 18 и более лет после первичного погребения, их мыли (что напоминает о «крещении костей» русских кня-
---------------
4 Ср.: Успенский Ф.Б. Крещение костей. С. 410; Sшrensen A. Ch. Ladby: Ship, Cemetery and Settlement // Burial and Society. The Сhronological and Social Analysis of Archaeological Burial Data. Aarhus, 1997. P. 165–169. 5 Vierck H. Redwalds Asche. Zum Grabbrauch in Sutton Hoo // Offa. 1972. Bd. 29. S. 20–49. 6 Автор признателен коллегам д-ру Г. Харке и д-ру Л. Вебстеру за информацию по ин- терпретации материалов из ладьи в Саттон Ху. Ср.: Bruce-Mitford R. The Sutton Hoo Ship Burial. London, 1975. Vol. 1. P. 489; Evans A.C. The Sutton Hoo Ship Burial. London, 1989. P. 39–40, 104; Carver M. The Anglo-Saxon Cemetery at Sutton Hoo: An Interim Report // The Age of Sutton Hoo / Ed. M. Carver. Woodbridge, 1999. P. 347. 7 Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов, 2, XV / Пер. В.В. Эрлих- мана. СПб., 2001; ср.: Stevenson J. Christianity in the Sixth- and Seventh-Century Southumbria // The Age of Sutton Hoo. P. 181–182.
383
Конкубинат в мире исландской саги
А.А. Сванидзе
В исландских сагах, отражающих жизнь скандинавов в эпоху викингов, а в том, что касается авторских саг ХIII в., – и после нее, о внебрачных отношениях чаще всего говорится мельком. Но иногда в связи с ними рассказываются целые истории, в том числе, разумеется, касающиеся королей. Так, Олав Шётконунг, сын Эйрика Победоносного и Сигрид Гордой, первый общешведский король (995–1020/1022) и первый христианский правитель шведов, имел сына от жены-христианки и нескольких детей от наложниц, в частности Эймунда (Эмунда), правившего после брата Анунда-Якоба (1050–1060-е гг.), а также дочь Астрид, ставшую супругой норвежского короля Олава Святого. А в «Саге об Олаве Святом», норвежском короле-крестителе, рассказывается, что до женитьбы у него была наложница – взятая в плен в викинге дочь ярла «из страны вендов». Как пленницу, ее считали рабыней короля; она родила ему трех сыновей и дочь. И это лишь немногие примеры. Гамбург-бременский священнослужитель Адам Бременский, пользовавшийся гостеприимством датского короля Свейна Эстридсена в 70-е гг. ХI в., был совершенно поражен распущенностью, царившей при королевском дворе Дании в отношениях полов, в том числе любвеобилием своего покровителя, которому он снисходительно это прощал за его преданность делам церкви. Каноник объяснял сексуальные вольности мужчин и женщин частыми отлучками мужчин в связи с викингами, с чем отчасти можно бы и согласиться. Можно также объяснять широко распространенные внебрачные связи скандинавов языческими представлениями и нравами, которые господствовали в эпоху викингов и в виде заметных реликтов сохранялись в народной толще и в XIII в., и позднее. Но было еще одно обстоятельство, которое в тех условиях значительно влияло на поведение людей и которое может быть понято благодаря именно исландским сагам. Оно стимулировало и делало доступной половую распущенность, в том числе семейных мужчин в собственном доме, о
---------
391
чем в первую очередь и пойдет речь. Этим обстоятельством было наличие в каждом достаточном домохозяйстве, не говоря уже об имениях знати, зависимых людей – рабов и свободных наймитов. Как известно, в эпоху викингов, отраженную исландскими сагами, основной общественной ячейкой у скандинавов было лично свободное, самодостаточное домохозяйство бонда. В те времена бонд (будущий «крестьянин») был независимым хозяином всего имущества, главой и распорядителем семейной и всей прочей жизни своего подворья-гарда. В основе домохозяйства стояла семейная пара, в определенных случаях неполная хозяйская семья. Вокруг нее теснились не только дети, какие-то несамостоятельные родичи и свояки, но и прислуга. Редкий бонд в ту эпоху не имел хотя бы одного-двух рабов и/или рабынь, а большинство хозяев уже среднего ранга имели их несколько, а также наемных работников. И если свободных наймитов держали почти исключительно бонды разных статусов, рабов в те века использовали и арендаторы чужой земли. У богатых, знатных людей были десятки и даже сотни рабов и наймитов. Те и другие были в определенной, хотя и в разной мере сильной, личной зависимости от главы домохозяйства, что порождало немалые сложности в быту подворья, том числе в области личностных отношений. Одна из сложностей была связана с проблемой домашних наложниц. Эта проблема проходит через многие саги и, судя по поздним авторским сагам, остается актуаль- ной ещё и в XII–XIII столетиях. Работниц нанимали либо превращали в них вольноотпущенниц. Рабы обоего пола рождались в доме хозяина от таких же рабов, или были пленены им во время викинга, или, наконец, элементарно куплены на рынке. Подчинение тех и других хозяину приводило к тому, что мужчина-хозяин, в большинстве случаев женатый, по существу не только открыто практиковал в своем имении сексуальные связи с зависимыми женщинами, но заводил более или менее постоянных любовниц. Наложничество в сагах – это не освященное ритуалами брака более или менее стабильное сожительство мужчины и женщины. Вообще тема наложниц (frilla, мн. ч. frillar) и наложничества (frillulifi
, судя по «Саге о Стурлунгах» и многим другим сагам, включая сагу XIII в. «Об исландцах», нередко выступает на первый план, когда речь идет именно о перипетиях личной жизни персонажей. При этом в сагах речь не заходит о более или менее длительных внебрачных отношениях в среде зависимых и бедных людей, в том числе обедневших бондах, которые в сагах почти не фигурируют; хотя такие связи и в этой среде, вероятно, возникали – нам о них ничего не известно. В кругах же самостоятельных хозяев самого разного статуса, особенно знатных, наличие наложниц определенно было делом обычным. 474 К социокультурному контексту интеллектуальных занятий в Древней Руси
А.С. Щавелев
– Ну, как дела? – спросил Румата благосклонно.
– Одних грамотеев режем, других учим?
Отец Кин осклабился. – Грамотей – не есть враг короля, – сказал он.
– Враг короля есть грамотей-мечтатель, грамотей усомнившийся, грамотей неверящий!..
(Аркадий и Борис Стругацкие. Трудно быть богом)
– Одних грамотеев режем, других учим?
Отец Кин осклабился. – Грамотей – не есть враг короля, – сказал он.
– Враг короля есть грамотей-мечтатель, грамотей усомнившийся, грамотей неверящий!..
(Аркадий и Борис Стругацкие. Трудно быть богом)
Средневековое письмо, письменная культура, сопутствующие и смежные интеллектуальные занятия сейчас находятся в центре внимания медиевистов. Для домонгольской Руси ключевой работой является монография С. Франклина «Письменность, общество и культура в Древней Руси…»1 , на это фундаментальное исследование, так или иначе, ориентирована практически вся современная историография проблемы. Не разрешен полностью более частный вопрос о формах существования института «школы» древнерусского времени2.
--------------
1 Franklin S. Writing, Society and Culture in Early Rus, c. 950–1300. Cambridge, 2002. Подробная рецензия: Гиппиус А.А. Социокультурная динамика письма в Древней Руси (О книге Franklin S. Writing, Society and Culture in Early Rus, с. 950–1300. Cambridge, 2002) // Русский язык в научном освещении. 2004. № 7/1. С. 171–194. Русскоязычный авто ризированный и дополненный перевод: Франклин С. Письменность, общество и культура в древней Руси (около 950–1300 гг.). СПб., 2010. Развернутая брошюра-схолия переводчика: Буланин Д.М. Традиции и новации в интерпретации письменной культуры первых веков. Заметки к переводу книги С. Франклина. СПб., 2010. Пользуясь случаем, исправляю маленькую неточность С. Франклина, не замеченную рецензентами: Феодосий Печерский был «уроженцем» не Курска (Франклин С. Письменность. С. 352), а Василева под Киевом. В пограничный Курск он переехал вместе с отцом-дружинником по повелению князя и в обучение был отдан, действительно, в Курске.
2 Дискуссия о школах на Руси имеет давнюю традицию, восходящую к фундаменталь- ному обзору: Голубинский Е.Е. История русской церкви. М., 1901. Т. I. Период первый, Киевский или домонгольский. Первая половина тома. С. 701–924. Похожие выводы на частном примере биографии Феодосия Печерского: Чаговец В.А. Феодосий Печерский, его жизнь и сочинения. (С приложением текстов поучений по новым данным). Историко-литературный
---------------
483
История становления и ранних этапов христианского «просвещения» Руси в большинстве случаев рассматривается в положительном аспекте распространения грамотности, приобщения к знаниям, создания скрипториев, рецепции высокой византийской образованности и т. д. И этот взгляд, очевидно, правомерен и вряд ли может быть оспорен. Но так упускается из виду манипулятивно-репрессивная «политическая» функция технологии письменности, доступа к текстам, конфигурации допустимого и «запрещенного» познания и отбора фактов исторической памяти. Между тем, систематизация материала такого рода может дать необходимый культурно-исторический контекст пресловутого «интеллектуального молчания» Древней Руси, о котором много спорили и спорят3. Сама история древнерусского образования начинается с хрестоматийного сообщения о насильственном его внедрении в языческом по своему мировоззрению обществе. По приказу Владимира Святославича детей в «ученье книгамъ» забирают принудительно, и их родичи плачут по ним «как по мертвым». Кстати, функционально точно так же «рекрутировались» воины для пограничных городов Руси. Помимо общегосударственной политики воспитания социального слоя грамотных людей, контроль над технологиями «знания» установился в самой церковно-монастырской среде, микровласть лидеров церковных общин, прежде всего монастырей, базировалась на надзоре над интеллектуальными занятиями «братии» и, возможно, «паствы». Комплекс известий о Печерском монастыре второй половины XI – первой половины XII в. 4 и «Житие» Авраамия Смоленского первой трети XIII века5 позволяют реконструировать особенности отношения к самостоятельной интеллектуальной деятельности в древнерусском социуме.
--------------
очерк. Киев, 1901. С. 28–31. См. подробнее: Щавелев С.П. Феодосий Печерский – курянин. Историко-археологические очерки. Курск, 2008. С. 88–94. Сравнительный обзор «школ» и «центров учености» на Руси и в Исландии сделала Т.Н. Джаксон (Джаксон Т.Н. Древняя Русь и Исландия. Школы и центры учености в первые века христианства // Интеллектуальные традиции Античности и Средних веков. (Исследования и переводы). М., 2010. С. 302–322). За пределами обзора осталась радикально-скептическая статья Д.М. Буланина (Bulanin D.M. Der literarische Status der Novgoroder «Birkenrinden-Urkunden» // Zeitschrift fьr Slawistik. 1997. Bd. 42. S. 146–167). 3 Franklin S. По поводу «интеллектуального молчания» Древней Руси // Russia Mediaevalis. 2001. T. X,1. С. 263–270. 4 ПВЛ. С. 68–70, 79–85; Киево-Печерский патерик // Древнерусские патерики. Киево- Печерский патерик. Волоколамский патерик / Изд. подг. Л.А. Ольшевская, С.Н. Травников. М., 1999. С. 7–80; Житие Феодосия Печерского // БЛДР. 1997. Т. 1. XI–XII века. С. 352–433. 5 Житие Авраамия Смоленского // БЛДР. 1997. Т. 5. XIII век. С. 30–64. См. также: Под- скальски Г. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988–1237). СПб., 1996. С. 82, 231–236.
[Дополнить. Из интересной историографии - Франклин (нашёл в сети; ЛЛБ - да) и Булганин, его переводчик (не нашёл)]
@темы: история, книги, бороться и искать, Молчанов А. А., Матузова, Гимон, Раковорская битва