Вопрос о поездке Александра перед самой "немецкой операцией" к Батыю.
Кузьмин А. В. Торопецкая знать в XIII веке: Из истории Смоленской земли // Russia Mediaevalis. München, 2001. T. X. fasc. 1. : предполагает прямую зависимость похода Александра и Андрея на занятый немцами Псков в 1241 г. (и Ледового побоища) от предыдущей поездки (в том же году) Александра к Батыю (по новгородской и псковской летописям). В прим. 5 на стр. 56 отмечает, что этот факт биографии князя обойдён вниманием современных исследователей.
Вот, тэк-скээть, во избежание, весь отрывок:
""Владимиро-суздальским князьям требовалось мирное соглашение с Батыем, и оно вскоре было получено, но на соответствующих условиях. Как скупо отметил под 1241 годом новгородский летописец: ”Иде Александръ къ Батыю царю, а Олегъ Рязаньский къ канови иде. И пришедъ Александръ от Батыя, и поиде съ братом Андреем, съ Низовцы и (стр. 55 – стр. 56) съ Новгородци, изгонною ратью, на Немци къ Пскову”. 5 [прим. - ПСРЛ 4, Новгородская IV летопись, Спб. 1848: 37. Близкое к ней чтение сохранила Никифоровская летопись XV в., а также составленная не ранее середины 20-х годов XVI в. Никифоровская летопись (там же, т. 35, М: 1980: 27; Супрасльская летопись // Там же, т. 17, Спб. 1907: 26; т. 35: 45). Летописный сборник, именуемый ”Летописью Авраамки”, составленный не ранее конца 60-х годов XV в. в Смоленске, также использовал Новгородскую IV летопись. Однако её источник был с дефектами, что заметно при чтении ряда известий ”Летописи Авраамки”. В статье за 1242 г. уже есть очевидная правка редактора. Вместо ”Иде Александр к Батыю”, здесь читается: ”Иде Ярослав один к Батыю, а Олег Рязанский к Канови иде” (там же, т. 16, Спб, 1889, стб. 52). Таким образом, получается, что известие о поездке Александра Ярославича к Батыю накануне Чудского побоища сохранили только западнорусские летописцы, до которых не могла дотянуться рука московского редактора. К сожалению, этот очень важный факт из его биографии обойдён молчанием современными исследователями (см., нпр: Князь Александр Невский и его эпоха: Исследования и материалы / под ред. Ю. К. Бегунова и А. Н. Кирпичникова, СПб, 1995; Александр Невский и история России: Материалы научно-практической конференции 26-28 сент. 1995 г., Новгород 1996.] Прямую зависимость данного похода от поездки в Орду подтверждает и псковский летописец: ”Въ лето 6749 пришед Александр от Батыя, поиде съ братомъ Андреемъ и съ Низовцы ко Пскову: уже бо бяше Псковъ взятъ, и тиуны
немцы (курсив мой – А. К.) посажены у нихъ судити; и зая все пути, изгони Псковъ, а Немець и Чудь исковавъ, поточи в Новгороде, а самъ поиде в зажитие”.6 [прим: ПСРЛ 4, Псковская I летопись, Спб. 1848: 179.]""
Святый боже, неужели мне таки придётся заняться текстологией? 
Вопрос нешуточный.Вопрос нешуточный. Если принять сведения за достоверные, то получится, что Ал. ездил к монголам вообще первым из русских князей (может быть, исключая ростовских князей, которые, согласно Каргалову (Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси), "первыми «поехаша в Татары к Батыеви про свою отчину»" (проверить, а вроде бы - в 1244). И уж точно раньше своего отца, для которого 21-летний Ал-др, таким образом, разведал обстановку - ""Есть основания предполагать, что поездке великого князя в Орду предшествовала дипломатическая разведка, проведенная его сыном Александром Ярославичем. Новгородская IV летопись сообщает, что в 1242 г. «поиде Александръ къ Батыю царю»"" - там же, но датирует следующим годом (почему?). И далее (по поводу поездки Александра и Андрея в Каракорум): ""Решением великого монгольского хана владимирский стол в обход своего старшего брата получил Андрей Ярославич. Причину этого, как правильно указывает А. Н. Насонов, следует искать в обострившихся отношениях между Батыем и великим монгольским ханом. Видимо, князя Александра, первым из русских князей приехавшего в Орду, считали в ставке великого хана сторонником Батыя и поэтому предпочли отдать великое княжение Андрею. ""
Если же эти сведения не принимать, то нужно дать обоснование (или найти его, если кто-то уже дал).
Кажется, какое-то глухое, искажённое отражение эта информация находит у Вернадского:
Вернадский Г. В. Монголы и Русь// Глава III. Золотая Орда 2. Правление Бату и его сыновей
""Еще в 1242 г. великий князь владимирский Ярослав I направился в ставку Бату, где его утвердили в должности.""
(впрочем, у Вернадского вообще подчас датировки довольно "оригинальны")
Впрямую этот момент затронут у Карпова в ЖЗЛ-ной биографии Невского, но, к сожалению, совсем кратко
Стр. 103 - относительно поездки "к Батыю" в 1241 или 42:
""...По свидетельству некоторых летописей, в том же году Александр вновь покинул Новгород и вернулся «в Русь» (41. Полное собрание русских летописей. Т. 6. Вып. 1: Софийская Первая летопись старшего извода. М., 2000, Стб. 311) — возможно, для переговоров с отцом о совместной борьбе против ливонцев. В новгородских же и некоторых псковских летописях XV—XVI веков под 1241-м или следующим, 1242 годом добавлено ещё одно сообщение — о поездке князя Александра к «царю Батыю» или о его возвращении «от Батыя» на Русь (40. Полное собрание русских летописей. Т. 4. Ч. 1: Новгородская Четвёртая летопись. М., 2000 (репринт изд. 1915—1929 гг.), С. 228; 54. Полное собрание русских летописей. Т. 42: Новгородская Карамзинская летопись. СПб., 2002, С. 117; 58. Псковские летописи. Вып. 2 / Под ред. А.Н. Насонова. М., 1955, С. 82). В принципе, нельзя исключать, что после успеха под Копорьем Александр мог отправиться в ставку Батыя и к весне 1242 года возвратиться в Новгород. И всё же исследователи, как правило, отрицают достоверность этого известия. [Вот тут хотелось бы подробностей - кто, где, когда?] Во-первых, осенью 1241-го и зимой 1241/42 года Батый пребывал не в своей ставке на Волге, а в Польше и Венгрии, а во-вторых, поездка Александра в Орду 1247 года (о которой речь пойдёт ниже) описывается источниками как его безусловно первая встреча с Батыем.
...""
и далее, стр. ... :
""Год 1245. Новгород. Торопец. Лион
Из Новгородской Первой летописи старшего извода:
Воевала литва около Торжка и Бежицы. И гнались за ними новоторжцы с князем Ярославом Владимировичем*1, и бились с ними. И отняли коней у новоторжцев, а самих их избили и пошли с полоном прочь. Погнались за ними Явид и Кербет с тверичами и дмитровцами и Ярослав с новоторжцами; и били их под Торопцом, а княжичи их [литовские] вбежали в Торопец. Наутро поспел Александр с новгородцами, и отняли полон весь, а княжичей порубили восьмерых или больше. И затем новгородцы возвратились; князь же погнался за литовцами со своим двором, и бил их под Зижичем, и не упустил из них ни одного мужа, и избили тут остаток княжичей. Сам же [Александр] взял сына своего*2 из Витебска, поехал с малой дружиной и встретил иную рать у Усвята. И тут ему Бог помог, и этих побил, а сам пришёл здоров, и дружина его.
(24. Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов / Подг. к изд. А.Н. Насонов. М.; Л., 1950, С. 79)
Автор княжеского Жития так рассказывает о войнах князя Александра с литовцами:
...В то же время умножился народ литовский и начал причинять вред владениям Александровым. Он же выезжал и избивал их. Однажды случилось ему выехать, и за один выезд победил семь полков, множество князей их убил, а иных взял в плен; слуги же его, насмехаясь, привязывали их к хвостам коней своих. И начали с того времени бояться имени его.
(5. Бегунов Ю.К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965, С. 192)
Новгородские летописи XV века (Новгородская Четвёртая и Новгородская Карамзинская) сообщают под тем же годом о второй поездке князя Александра в Орду (первая, напомним, датируется в них 1242 годом):
Ездил Александр во второй раз к Батыю, и Батый отпустил его на Русь с честью.
(49. Полное собрание русских летописей. Т. 25: Московский летописный свод конца XV в. М.; Л., 1949, С. 229; 54. Полное собрание русских летописей. Т. 42: Новгородская Карамзинская летопись. СПб., 2002, С. 117)
Однако достоверность и этого сообщения ставится исследователями под сомнение.[Опять-таки, кем и где?]
В том же 1245 году, 24 июня, в городе Лионе, тогдашней резиденции римских пап, открылся церковный собор, созванный папой Иннокентием IV. Среди прочих вопросов предстояло обсудить возможность установления дипломатических отношений, а в перспективе и союза с правителями Монгольской империи. Страшная татарская угроза, казалось, миновала Европу, и это представлялось европейским политикам не чем иным, как вмешательством Божьим. До Европы доходили странные слухи о существовании где-то в глубинах Азии христианского царства, о том, что сами правители татар проявляют склонность к принятию христианской веры. Теперь в них готовы были увидеть возможных союзников в борьбе с сарацинами, только что отвоевавшими у христиан Иерусалим (1244 год), а может быть, и с православной Никейской (Византийской) империей. На церковном соборе с речью о татарах выступил и некий русский митрополит Пётр, вынужденный, по его словам, бежать из Руси и искать убежище во Франции. О личности этого Петра историки не могут сказать ничего определённого. Предположительно, он был поставлен во главе Русской церкви князем Михаилом Всеволодовичем Черниговским, занимавшим киевский престол ко времени нашествия татар на Киев и настойчиво искавшим союзников на Западе. (Согласно широко распространённому мнению, речь идёт о бывшем игумене киевского Спасского монастыря Петре Акеровиче, упомянутом в летописях под 1230—1231 годами (38. Стб. 455, 456). Однако это не более чем гипотеза, ничем, в сущности, не подкреплённая.)
Рассказ архиепископа Петра о татарах передаёт английский хронист середины XIII века Матвей Парижский:
Некий архиепископ из Руссии по имени Пётр, муж, как можно было судить, честный, набожный и достойный доверия, изгнанный тартарами, бежал из своего королевства и спасся, переправившись в области по эту сторону Альп, чтобы для архиепископства своего получить совет и помощь и от братьев своих утешение, если помогут ему, по велению Божьему, Римская церковь и милостивая благосклонность здешних правителей. Когда же его спросили, насколько осведомлён он о деяниях этих тартар, вопрошающим ответил так:
«...Они сильнее и подвижнее нас и способны переносить трудности; точно так же и кони их и скот. Женщины их — прекрасные воины и особенно лучницы. Доспехи у них из кожи, почти непробиваемые; наступательное оружие сделано из железа и напоено ядом. Есть у них многочисленные устройства, метко и мощно бьющие. Спят они под открытым небом, не обращая внимания на суровость климата. Они вобрали в себя уже многих от всех народов и племён. А намерены они подчинить себе весь мир, и было им божественное откровение, что должны они разорить весь мир за тридцать девять лет... Они довольно хорошо соблюдают договоры с теми, кто сразу им сдаётся и обращается в невольника; они берут себе из них отборных воинов, которых всегда в сражениях выставляют вперёд. Разных ремесленников они точно так же оставляют себе. Из восстающих против них или презирающих их ярмо они не щадят никого, как и тех, кто их ожидает. Послов они благосклонно принимают, расспрашивают и отпускают»...
(21. С. 151—153. Перевод В.И. Матузовой)
Уже вскоре после завершения Лионского собора на восток — к Батыю, а затем и к великому хану в Каракорум, — отправился специальный посланник папы, монах-францисканец Джованни дель Плано Карпини, которому было поручено проверить слухи о возможности союза с татарами. Одновременно папа Иннокентий IV сколачивал коалицию, направленную против татар. По его замыслу, в неё могли бы войти и русские князья — но лишь на условиях признания главенства папы, то есть унии с католичеством.
Летом того же года на юго-западе Руси, в Галицкой земле, произошло третье — после Невской битвы и Ледового побоища — крупное военное столкновение русских с католическим Западом. 17 августа 1245 года у города Ярослава (в западной Галичине) дружины галицко-волынского князя Даниила Романовича и его брата Василька наголову разбили соединённое венгерско-польско-русское войско, посланное венгерским королём Белой IV во главе с князем Ростиславом Михайловичем (сыном Михаила Черниговского), старым венгерским воеводой баном Фильнием («Филей гордым» русских источников) и польским паном Флорианом Войцеховичем. Эта битва также отличалась особым ожесточением и кровопролитностью:
...Угры и ляхи многие были перебиты и захвачены в плен, и от всех многие были взяты в плен. Тогда же и Филя гордый был взят в плен дворским Андреем, и был приведён к Даниилу, и был убит Даниилом... И многие другие были убиты в гневе...
(39. Стб. 802—805. Перевод О.П. Лихачёвой по: 28. С. 311—313)
Победа под Ярославом упрочила положение князя Даниила Галицкого и остановила наступление венгров и поляков на земли Юго-Западной Руси.
...В том же 1245 году на Русь вернулся младший брат Александра Константин, посланный отцом два года назад «в Кановичи», то есть в Каракорум. Вероятно, он и передал отцу повеление Батыя вновь собираться в путь...
В том же году великий князь Ярослав со своей братией и с племянниками поехал в Татары, к Батыю.
(38. Стб. 470—471)
На этот раз отцу Ярослава предстоял более далёкий путь. Батый отправил великого князя Владимирского и Суздальского на утверждение в ставку великих ханов, Каракорум. Помимо прочего, отец Александра должен был принять участие в церемонии провозглашения нового великого хана — преемника умершего ещё в 1241 году Угедея. По свидетельству восточных хронистов, сам Батый в течение всех прошедших лет упорно отказывался от поездки на курултай, ссылаясь на болезнь ног (видимо, подагру) и крайний упадок сил.
...Так как он был старший из всех [родичей], то из-за его отсутствия около трёх лет не выяснялось дело [о звании] каана. Правила старшая из жён Угедей-каана, Туракина-хатун. В это время разруха проникла на окраины и в центральные части государства. Каан сделал наследником престола своего внука Ширамуна, но Туракина-хатун и некоторые эмиры не согласились и сказали: «Гуюк-хан старше» — и для возведения его на престол опять попросили Бату. Хотя он и был обижен на них и опасался печальных событий из-за прежних отношений, но всё же тронулся в путь и двигался медленно. [Ещё] до его прибытия и появления родичей они собственной властью утвердили каанство за Гуюк-ханом...
(59. С. 80. Перевод Ю.П. Верховского)
Вот на этом-то съезде представителей всех земель бескрайней Монгольской империи и должен был присутствовать князь Ярослав Всеволодович. Его положение как ставленника Батыя не могло не осложнить ему жизнь при дворе всесильной вдовы покойного Угедея Туракины-хатун. И действительно, поездка эта закончилась для князя Ярослава трагически.
примечания:
*1. Бывший псковский князь, участник похода немцев на Изборск; после возвращения на Русь занял княжеский стол в Торжке, где прежде княжил его отец. Очевидно, этому предшествовало его примирение с Александром Невским.
*2. Очевидно, Василия, ставшего затем новгородским князем.
""
У Насонова Ярослав Всеволодович в 1243 г. – первый (стр. 10)
Похлёбкин в своей сводной таблице поездок князей в Орду (2000) (кажется, вообще составленной довольно неряшливо) об этой поездке ничего не упоминает.
В. Л. Егоров (Александр Невский и Золотая Орда) не только не упоминает, но и пишет о "демонстрантивно независимом поведении" Ал-дра по отношению к монголам, что выразилось в длительном неприезде, вплоть до смерти отца.
Также и А. А. Горский (Русь: От славянского Расселения до Московского царства; Очерк 2. К оценке деятельности Александра Невского): "При жизни отца Александр вообще ни разу не ездил к Батыю."
У Лурье Я.С. (ИСТОРИЯ РОССИИ В ЛЕТОПИСАНИИ И ВОСПРИЯТИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ // Россия Древняя и Россия Новая : (избранное), СПб., 1997 | Глава V ОРДЫНСКОЕ ИГО И АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ: ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ XXв.) - читать внимательно ......................
.............................
Селезнёв Ю. В. О времени, затрачиваемом русскими князьями на поездки в Орду // Уральский исторический вестник, 2(34), 2012
О поездке Александра не упоминает. Зато пишет (стр. 34) о поездке в Каракорум в 1242 г (! - первая?) Олега Ингваревича Рязанского (Селезнёв, на той же странице; впрочем – упс – Олег был, кажется, был взят в плен ещё зимой 1237/38, и вернулся в Рязань лишь в 1252 г. – Хрусталёв, стр. 148). Интересны вычисления минимальных и средних сроков поездки в Орду и Каракорум. До низовьев Волги можно было добраться за полтора-два месяца (в зависимости от пункта отправки и прочих переменных), средний и обычный срок пребывания в приволжской Орде – около полугода. Приблизительные временные границы поездок в ставку Великого хана (через ставку правителя Улуса Джучи) – полтора года. Карпини затратил на свой путь чуть более года (апр. 1246 – 9 июн. 1247); Рубрук затратил на дорогу от ставки Батыя к ставке Менгу-хана 4 месяца, на обратный путь – 2 месяца и 10 дней, а на всю дорогу плюс ожидание аудиенции – как раз год, причём летом передвижения происходили проще и быстрее, чем зимой. Полубояринова отводила на поездку в Улус Джучи 1-2 года (Р. л. в З. О., стр. 13).
Вообще говоря, весь 1241 год Батый проводит в европейском походе, из которого возвращается лишь осенью 1242 года (Хрусталёв, или летом - Почекаев, или в конце весны-начале лета - Синор; вообще странно, что Кузьмин так увлёкся своей мыслью, что упустил из виду местоположение Батыя). Поэтому очень трудно представить (возможно, но трудно), чтобы поездка Александра действительно состоялась в 1241 году – ведь Ал-дру нужно было бы ехать в действующую монгольскую армию, на галицко-волынский или венгерский ТВД.
Если же Ал-ндр едет к Батыю лишь летом или осенью 1242, тогда, хе-хе, пропадает весь пафос ситуации; да и нужно объяснить, отчего так ошиблись летописи, которые в процитированных фрагментах располагают события совершенно недвусмысленно.
Хрусталёв ничего не пишет о прелиминарной поездке Ал-дра; первым к Батыю направляется Ярослав (стр. 246). Но очень интересно, что далее он освещает предварительные переговоры Романовичей с Батыем – для поездки Даниила в конце 1245 г. к лету того же года у князя уже имелась охранная грамота, за которой он ранее посылал гонцов, а сами предварительные переговоры, как считает Х., начались не позднее осени 1244 г., а может быть, и раньше (стр. 248). Аналогия какбэ напрашивается.
[безотносительно - у Почекаева интересно о перераспределении владений после курултая ... года (в том числе джучидские Бухара, ..., Термез) и об анклавах не-джучидов в Улусе Джучи. Если признать версию Насонова-Каргалова верной, нельзя ли предположить возможность союза Андрея с западными Угедеидами и Чагатаидами?]
[UPD] Вот здесь - некий Евтушенко, хотя и считает ошибочно, что летописи о поездке ничего не пишут, зато отмечет, что о поездке его к Батыю в 1241 или 1242 г. с доверием писал Соловьёв (хотя и Соловьёва, кажется, читал не слишком внимательно):
"Приехавши в Новгород в 1241 году, Александр немедленно пошел на немцев к Копорью, взял крепость, гарнизон немецкий привел в Новгород, часть его отпустил на волю, только изменников вожан и чудь перевешал. Но нельзя было так скоро освободить Псков; только в следующем 1242 году, съездивши в Орду, Александр выступил ко Пскову и взял его...
...
Еще в 1242 г. Невский ездил в Орду, потому что Батый прислал сказать ему: "Мне покорил бог многие народы, неужели ты один не хочешь покориться моей державе? Если хочешь сберечь землю свою, то приходи поклониться мне и увидишь честь и славу царства моего". " (Том 3, Гл. 3: ОТ БАТЫЕВА НАШЕСТВИЯ ДО БОРЬБЫ МЕЖДУ СЫНОВЬЯМИ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО (1240-1276))
и, косвенно, Гейденштейн:
""Таким образом, возникла стройная теория, подкрепленная сведениями , почерпнутыми из широко известных на Западе трудов Рейнгольда Гейденштейна (1556-1620), польского историка с немецкими корнями, бывшего одно время секретарем у Стефана Батория.. Он в своих работах вспоминал "предание", в соответствии с которым Александр Ярославович был направлен ханом Батыем и победил ливонцев в бою, располагая вспомогательными татарскими войсками.""
Об этом также Карпов:
www.a-nevsky.ru/library/karpov-nevskiy20.html
""Из «Записок о Московской войне» Рейнгольда Гейденштейна21
...Город (Псков. — А.К.) даже был взят немцами, как гласит предание, около 6750 (1242. — А.К.) года. Однако немного спустя после того Александр Ярославович, из рода Мономахова, возвратил свободу городу; будучи отправлен ханом татарским Батыем и получивши в подмогу татарские вспомогательные войска, он победил в сражении ливонцев и затем по договору возвратил город; несмотря на это, и после того были продолжительные у города войны с теми же ливонцами.
(11. С. 195. Перевод И.И. Виноградова)
На известии Р. Гейденштейна об участии в Ледовом побоище татарских отрядов, якобы присланных Александру Батыем, стоит остановиться особо, поскольку подобные утверждения иногда встречаются и в работах современных исследователей. Между тем ни один автор ранее Гейденштейна ничего подобного не сообщает. Источник же сведений польского историка выявляется без особого труда. Он сам ссылается в своём сочинении на некие псковские летописи, «которые найдены были в числе других в Полоцкой библиотеке и попали в наши руки» после взятия Полоцка польско-литовскими войсками в 1579 году. В этих летописях должно было содержаться известие (имеющееся, например, в Псковской Третьей летописи) о возвращении князя Александра «от Батыя» в 1242 году, накануне войны с Орденом. Известие это, несомненно, ошибочное (см. выше), ибо первая встреча Александра с Батыем состоялась пятью годами позже. Однако Гейденштейн не имел оснований усомниться в его достоверности, а остальное домыслил сам — тем более что хорошо знал об участии татарских отрядов в войнах, которые вели со своими западными соседями в XV—XVI веках московские великие князья и цари — и Иван III Васильевич, и его внук Иван Грозный. ""
.............................