Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Не только на Русь литва бежала

www.a-nevsky.ru/books/russko-livonskaya-voyna17...
Шкрабо
Затем последовал новый набег по Луге немцев, эстонцев и литовцев. Набеги по Луге привели к срыву там посевной кампании. В тоже время немцы не пытались закрепиться здесь, но ограничивались опустошениями. Текст НПЛ допускает толкование, что литовцы пришли вместе с немцами. Не ясно, кем они были, союзниками или изгнанниками, укрывшимися в Ливонии. Последнее более вероятно, так как в источниках отмечается появление литовских изгнанников в Риге в 1240-1250-х гг. Например, LR сохранила рассказ о трех братьях-литовцах, изгнанных при Дитрихе фон Грюнингене из Литвы, крестившихся в Риге и сражавшихся вместе с Орденом против своего врага, жемайтского князя Ленгевина (LR 2705-3120). Если литовцы на Луге были изгнанниками, то их присутствие указывает на отправку эстонским немцам подкреплений с территории нынешней Латвии. Там обычно находились литовские изгнанники.

lib.rus.ec/b/378248/read
Гудавичюс. История Литвы...
""В самом Великом княжестве Литовском власть Миндовга укреплялась неравномерно и непоследовательно. Задетые властителем, младшие князья стремились сплотиться. Взаимное соперничество князей стало приобретать характер борьбы верных вассалов Миндовга с его противниками, обратившимися даже за поддержкой к немцам. Во второй половине 1245–1246 г. вспыхнула опасная распря на стыке Нальши и Упите: в борьбе против Лянгвениса его соперники – братья Милгринас, Дучюс и Гинейка – пошли на союз с Ливонским орденом. Земли Лянгвениса были разорены, погиб его брат, сам он попал в немецкий плен, но был выкуплен. В конце концов Лянгвенис вторгся в окрестности Цесиса (Вендена; погиб местный комтур), а его враги были принуждены покинуть Литву. Выступление Милгринаса, Дучюса и /51/ Гинейки было обычным эпизодом, который, однако, продемонстрировал, на какие силы могут опереться в Литве немецкие колонии. Это было опасно особенно потому, что половина Литовской земли (в узком смысле) принадлежала не Миндовгу, а его племянникам – сыновьям старшего брата. Дети Дауспрунгаса могли стать осью коалиции, противостоящей Миндовгу.""

www.pravenc.ru/text/Довмонта.html
Кузьмин А. В., Охотникова В. И.
""Союзниками Войшелка стали правосл. бояре Чёрной Руси, галицко-волынские и турово-пинские князья, со временем в эту коалицию вошли младшие нальшанские князья во главе с Герденем Полоцким, к-рого ранее в противовес Д. приблизил к себе Миндовг. Потеряв поддержку местной знати, Д. был вынужден покинуть Литву.
Возможно, еще в 1265 г. князь попытался вступить в переговоры с Новгородом и Псковом. В этом году в Псков эмигрировало 300 литовцев. Первоначально, как отмечает летописец, «новгородци хотеша их исещи». Конфликт был улажен, т. к. за литовцев, решивших принять Православие, по приказу отца вступился псковский кн. Святослав Ярославич. Старший сын вел. кн. Владимирского и Тверского св. Ярослава (Афанасия) Ярославича не только не выдал новгородцам литовцев-язычников, но и вместе «с попы пльсковьскыми и съ пльсковичи» крестил литовцев в 1265 г. (ПСРЛ. Т. 3. С. 85). Летом 1266 г., после поражения в борьбе с Войшелком, из Нальшанской земли вместе с боярами и дружиной в 70 чел. на службу в Псков выехал Д. (его союзник из Дялтувы кн. Шюкшта эмигрировал в Ливонию). ""

@темы: выписки, Литва, Кузьмин А. В., Шкрабо, Довмонт, Гудавичюс, Охотникова В. И.

---

Великий комбинатор

Петрухин В. Я. ”Русский каганат”, скандинавы и Южная Русь: средневековая традиция и стереотипы современной историографии // Древнейшие государства на территории Восточной Европы 1999г. Восточная и Северная Европа в средневековье. М., ”Восточная литература” РАН, 2001

Стр. 127: ""...если А. А. Шахматов мог усматривать за отдельными летописными известиями самостоятельные ”местные” источники и комбинировать на этой основе летописные “своды”...
----------------------------
Прим. 2: См, например, из последних критических работ: Сендерович С. Я. Метод Шахматова, раннее летописание и проблема начала русской историографии // Из истории русской культуры, М., 2000, Т. 1, С. 461-499""


mirknig.com/knigi/history/1181269538-iz-istorii...
Из истории русской культуры. Том 1 (Древняя Русь)
Автор: В.Я. Петрухин и другие
Языки русской культуры 2000
Страниц: 760
Формат: DjVu
Первую часть тома составляет монография В. Я. Петрухина «Древняя Русь. Народ. Князья. Религия». Во вторую часть вошли статьи по истории русской культуры и литературы Киевской Руси С. С. Аверинцева, В. М. Живова, Д. С. Лихачева, и др. (Ранее, в 1997-1998 годах, вышли тома III-V, охватывающие ХVII-ХIХ века русской истории.)

www.portal-slovo.ru/philology/45197.php?PRINT=Y
Ранчин А. М. Проблема единства текста «Повести временных лет» в современной науке

rostmuseum.ru/publication/srm/013/danilevsky01....
И.Н. Данилевский
Текстология и генетическая критика в изучении летописных текстов

@темы: ткстлг, Шахматов, Петрухин, Сендерович

---

Вот не знал, что Крюйс - норвежец...

Стальсберг А. Археологические свидетельства об отношениях между Норвегией и Древней Русью в эпоху викингов: возможности и ограничения археологического изучения. // Древнейшие государства на территории Восточной Европы 1999г. Восточная и Северная Европа в средневековье. М., ”Восточная литература” РАН, 2001

со стр. 99-101

@темы: выписки

---

Линд Разграничительная грамота и договоры 1251 и 1326 гг.

norse.ulver.com/articles/lind/delimit.html
Дж. X. Линд
«Разграничительная грамота» и новгородско-норвежские договоры 1251 и 1326 гг.* // Новгородский исторический сборник, вып. 6(16), СПб., 1997.

Текст, о котором пойдет речь, в русской историографии известен как «Разграничительная грамота». Он находится в рукописи 114а 4° коллекции Арнамагниани из Копенгагенского университета.[1] Это пергаменная рукопись первой половины XIV в. В этом коротком тексте новгородская и норвежская границы в Финмаркен и на Кольском п-ове очерчены по показаниям местных жителей этого региона — норвежцев и саамов, что объясняет название «Разграничительная грамота». Документ также дает представление о том, как взымалась дань с живущих в этом регионе саамов. Судя по этому тексту, Новгород имел границу далеко к западу: у Люнгстуэна на северо-западе современной Норвегии. В то же время Норвегия сходным образом имела границу, скорее всего, у реки Вялы (Виелайоки) на южном берегу Кольского п-ова в Кандалакшском заливе Белого моря.[2] Очевидно, что эти две перекрывающие друга друга границы обозначают ограничения в сборе дани для обеих сторон. Внутренняя территория между ними однозначно понималась как огромная единая общность.

Реалии, описываемые в «Разграничительной грамоте», абсолютно точно соответствуют ситуации, отраженной в договоре между Россией и Швецией, заключенном в Ореховце в 1323 г., когда двойная граница была установлена на севере по главным водоразделам. Первая граница между Ботническим и Финским заливами отделяла собственно шведскую территорию от общей (совместной), охватывающей две трети современной Финляндии. Вторая граница, между Ботническим заливом и Белым морем, таким же образом отделяла собственно новгородскую территорию от совместной.[3] [135]

Хронологическая близость между датой рукописи, содержащей «Разграничительную грамоту», и заключением в 1326 г. договора между Новгородом и Норвегией дала повод скандинавским ученым связать «Разграничительную грамоту» с этим договором.[4] В то же время русские исследователи, насколько я могу судить, единодушно присоединились к мнению И. П. Шаскольского, который связывал «Разграничительную грамоту» с другим договором — между королем Хаконом Хаконсоном и Александром Невским, который нам известен только по упоминанию в Саге о Хаконе Хаконсоне.[5] Уже это само по себе — достаточное основание для того, чтобы вновь рассмотреть все аргументы. Еще одна причина: взгляд И. П. Шаскольского был принят В. Л. Яниным: «Документ … является частью первого договора между Новгородом и Норвегией, заключенного в 1251 г.».[6] А это означает, что в новом издании «Грамот Великого Новгорода и Пскова» текст будет опубликован как относящийся к договору 1251 г.[7] Это было бы, на мой взгляд, принципиальной ошибкой.

Сначала несколько слов о тексте и о его древнейшем списке — 114а 4° коллекции Арнамагниани. В научном мире он стал известен, когда рукопись перешла в собственность Арни Магнусона, т. е. вскоре после 1714 г. В то время это была часть большого кодекса, называвшегося [136] «К». Кодекс К позже был разделен на пять отдельных рукописей.

Все основные почерки Кодекса К датировались обычно первой половиной XIV в. Такие исследователи XIX в., как П. А. Мунк и Г. Сторм, думали, что эти пять рукописей изначально составляли часть Кодекса К, так как они считали, что в рукописях встречается один почерк. Более того, Сторм идентифицировал этот почерк как принадлежащий известному писцу королевской канцелярии Ивару Аудунсону, который работал до 1335 г. Поскольку в некоторых из этих рукописей бросались в глаза юридические тексты, то Кодекс К называли «кодексом законов». Поскольку к тому же календарь Кодекса К оказался связанным с семьей Эрлинга Видкунсона, который был регентом при малолетнем короле Магнусе с 1323 по 1332 г., то считалось, что кодекс законов принадлежал Эрлингу Видкунсону. Следовательно, его можно было датировать более узко: 1320–1330 гг.

В дальнейшем этот вывод был принят всеми исследователями, изучавшими «Разграничительную грамоту», — как скандинавскими, так и русскими. Так, они повторены и В. Л. Яниным: «Документ… датированный П. Мунком по палеографическим признакам 1320–1330 гг., входил в состав пергаменного кодекса норвежских законов, принадлежавшего некогда Эрлингу, сыну Видкунда».[8]

Тем не менее, многие предположения Мунка и Сторма были убедительно опровергнуты Анной Хольтсмарк еще 60 лет назад. Однако ее работа осталась незамеченной теми, кто изучал «Разграничительную грамоту», так как название книги «Слово против епископов» не показывало, что речь идет об этой самой рукописи.

Во-первых, проведенное Хольтсмарк палеографическое исследование показало, что теория Мунка и Сторма о встречающемся в разных частях рукописи одном почерке не имеет никаких оснований. Хольтсмарк обнаружила также явные признаки того, что пять рукописей, на которые сейчас разделен Кодекс К, первоначально были самостоятельными рукописями, а объединены были позже. Следовательно, содержание остальных четырех рукописей не может пролить свет на происхождение нашей «Разграничительной грамоты».

Из пяти самостоятельных рукописей, входящих в состав Кодекса К, наша рукопись последняя.

В этой рукописи мы находим сначала текст, касающийся границы между Норвегией и Швецией в провинции Jämtland Härjedalen, затем знаменитое «Слово против епископов» короля Сверра; третьей идет наша «Разграничительная грамота» и в конце помещен короткий гомилитический текст.

Все эти тексты написаны разными почерками, которые Хольтсмарк датирует в первых двух случаях началом XIV в. Почерк «Разграничительной грамоты» Хольтсмарк называет «слегка моложе». По заключению исследовательницы, писец Ивар Аудунсон никакого участия в переписывании рукописи не принимал.

Поскольку календарь, упоминающий Эрлинга Видкунсона, находится в другой рукописи, то никакой связи между ним и «Разграничительной грамотой» нет. Так как наша рукопись не содержит ни одного [137] юридического текста, то и «Разграничительная грамота» не может рассматриваться как часть кодекса законов. Со своей стороны Хольтсмарк высказывает следующее предположение: так как в рукописи, содержащей «Разграничительную грамоту», все тексты, кроме последнего гомилитического, касаются налогообложения, то эти тексты могли быть скопированы в королевской канцелярии в результате роста интереса к налогообложению, наблюдающегося с начала XIV в.[9]

Итак, «Разграничительная грамота» никогда не входила в состав кодекса норвежских законов и, наверное, никогда не принадлежала Эрлингу, сыну Видкунда, как сказано в книге «Новгородские акты».

Что касается датировки нашего текста, то мы можем исходить только из палеографического заключения Хольтсмарк о том, что он написан чуть более поздним почерком. Следовательно, наша «Разграничительная грамота» была написана около середины XIV в.

Рассмотрим теперь теорию И. П. Шаскольского о том, что «Разграничительная грамота» «является частью первого договора между Новгородом и Норвегией, заключенного в 1251 г.».

Помимо хронологической близости между написанием «Разграничительной грамоты» и договора 1326 г., в нем содержались такие пункты, касающиеся границ между двумя странами, которые подтолкнули исследователей к мысли о связи между «Разграничительной грамотой» и договором. В частности, в последнем устанавливалось, что старые границы должны быть восстановлены. Договор, однако, оставлял норвежскому королю право устанавливать границы по его совести, пока не приехали русские послы; после чего они вместе фиксировали границы. В переводе И. П. Шаскольского этот пункт читается так: «Также, когда послы из Новгорода прибудут к королю Норвегии, они должны разделить земли соответственно старым границам и размежеваниям земель, по ррестному целованию, так, чтобы каждый владел своей землей. Но это размежевание земли передаем Богу и королю Норвегии, чтобы он его провел по своей совести».[10] Таким образом, «Разграничительная грамота» рассматривалась как возникшая вследствие этого пункта договора: или как одностороннее определение границы норвежским королем, или как результат соглашения о предстоящей общей норвежско-новгородской комиссии. Такой взгляд, как уже говорилось, был общепринятым в Скандинавии, хотя большинство исследователей соглашались с тем, что «Разграничительная грамота» отражает более старую ситуацию.[11] [138]

В России, однако, И. П. Шаскольский в статье 1945 г. и в более поздних работах предложил другое решение, которое вскоре было принято русскими исследователями как непреложный факт.[12]

Вместо того чтобы связывать «Разграничительную грамоту» с договором 1326 г., исследователь связал ее с договором 1251 г. между королем Хаконом Хаконсоном и Александром Невским, о котором упоминается в Саге о Хаконе Хаконсоне; а позже, как мы видели, он даже стал рассматривать текст документа как часть текста этого раннего договора.

И. П. Шаскольский начинает свою аргументацию с совершенно правильного утверждения, что договор 1326 г. не был первым между этими двумя странами. Далее он пишет: «Из всего текста [Разграничительной] грамоты явствует, что в ней отношения в пограничных землях регламентируются впервые. Основанием для установления границ являются не какие-нибудь предшествующие соглашения, не предшествующие отношения между двумя государствами, а слова „старых людей“, „старых поселенцев“ и саамов. Очевидно, что никаких соглашений и вообще никаких отношений между Норвежским и Новгородским государствами до тех пор не существовало».

Вслед за этим И. П. Шаскольский предполагает, что границы, упоминаемые в договоре 1326 г., в противоположность границам «Разграничительной грамоты» — другой природы и больше уже не отражают наложенных друг на друга пределов сбора дани, как это было в «Разграничительной грамоте». По его собственным словам, «в договоре 1326 г. дается четкое понятие государственной границы, разделяющей территории обеих держав. В тексте „Разграничительной грамоты“, понятия государственной границы еще не существует. Здесь говорится лишь о границах сбора дани».

Эта новая территориальная граница проходила, по мнению И. П. Шаскольского, примерно в том же регионе, что и современная. Ученый приходит к следующему выводу: «Итак, текст „Разграничительной грамоты“ написан задолго до 1326 г. и отражает начальный этап русско-норвежских отношений, является, по-видимому, их первой регламентацией».[13] Следовательно, И. П. Шаскольский связывает этот текст с договором 1251 г. Статью он закончил тем, что охарактеризовал свою интерпретацию как «гипотезу».[14] Но в статье 1970 г., специально посвященной договору 1326 г., «гипотеза» уже превратилась в факт.[15]

В этой статье И. П. Шаскольский повторяет свои положения, но к этому прибавлен новый элемент — относительно языка подлинника договора 1326 г. «Однако трудно предположить, — пишет он, — что норвежские представители, заключая договор, стали составлять его текст не на своем национальном языке. Известно, что все сохранившиеся [139] договоры Новгорода с западными государствами были составлены на русском языке и на национальном языке другой договаривающейся стороны: договоры с немецкими городами — на немецком языке, договоры со Швецией — на шведском языке (т. е. Ореховецкий договор 1323 г.! — Дж. Л.), судя по сохранившемуся фрагменту, первый договор Новгорода с Норвегией был составлен на норвежском языке».[16]

Это удивительная добавка. Вот что И. П. Шаскольский писал несколькими годами позже по поводу именно Ореховского мира, заключенного на три года раньше, в 1323 г., между Новгородом и тем же королем Магнусом, теперь уже шведским королем. «Поскольку в дипломатической практике средневековой Швеции все международные договоры с шведской стороны писались не на родном, а на латинском языке (на международном языке того времени), составленный в Ореховце русский текст, видимо, тогда же перевели на латинский язык, и русской стороне должны были вручить экземпляр на латинском языке».[17]

Почему появилась эта удивительная добавка? Что заставило ученого сделать такое сомнительное предположение, которому он сам противоречил в 1987 г. Кажется, причина заключается в том, что у И. П. Шаскольского появилась неуверенность в правильности его перевода текста с латыни на русский. При переводе текста он постоянно использовал выражение «старые границы» для латинского «antiquae terrarum signationes». Уже само выражение «старые границы» является проблемой для теории И. П. Шаскольского. Так, он пишет: «Нам известно, что во время заключения предшествующего русско-норвежского договора — 1251 г. — территориальной границы еще не было, тогда между территориями обоих государств лежали пространства „общего округа“. Следовательно, граница установилась в период между 1251 и 1326 гг. и еще не была утверждена договором между правительствами обеих держав». Данный временной промежуток слишком мал для того, чтобы называть «старыми границами» тот новый тип границы, который предложен исследователем. [140]

Но в 1970 г. И. П. Шаскольский уже понял, что «antiquae terrarum signationes» латинского текста более правильно переводить как «древние границы». Это выражение в отличие от «старых границ» подходит для отметок не в несколько десятков лет, а в несколько столетий.

Это, конечно, лишает его теорию силы. Но вместо того чтобы отказаться от нее, признав ошибку, И. П. Шаскольский высказывает предположение, что утерянный оригинал был написан по-норвежски, и возлагает вину на предполагаемого переводчика, в самом существовании которого в книге 1987 г. он уже сомневается. Исследователь пишет, что латинский текст «скорее принадлежит не руке его первоначального составителя, а руке случайного переводчика, не знавшего существа главного вопроса, о чем идет речь в договоре; в латинском тексте для обозначения старых границ между государствами употреблен неточный термин „antiquae terrarum signationes“, буквально означающий „древние границы“, тогда как границы эти существовали всего несколько десятилетий, а не столетий, и потому древними составители текста договора назвать их не могли; видимо, в подлиннике стояло норвежское слово gamle, которое могло быть переведено и как „старые“, и как „древние“, а переводчик, не зная существа вопроса, избрал второе решение». Я не могу не поддаться искушению изменить последнюю фразу: «а переводчик, не зная гипотез И. П. Шаскольского, избрал второе решение».

Подход И. П. Шаскольского представляется мне недопустимым. Теория, которая держится не только на предположении, что утерянный оригинал был на другом языке, но и требует, чтобы этот оригинал был переведен с ошибкой, вряд ли обладает большим весом.

Обращаясь к реальным текстам, я не могу проследить ни одного признака того, что авторы договора 1326 г. имели в виду какой-нибудь иной тип границы, чем та, которая в «Разграничительной грамоте» в переводе И. П. Шаскольского выступает как «вот границы между владениями конунга Норвегии и конунга руссов».[18] Если бы текст не продолжался дальше, ясно показывая, что эти границы на самом деле были перекрывающими друг друга фискальными зонами, то у нас не было бы никаких причин интерпретировать их иначе, чем границы договора 1326 г. Единственная разница, которую можно заметить: в договоре 1326 г. нет сходного дополнения к тексту. Такое дополнение было вручено норвежскому королю или совместной комиссии.

В заключение я хотел бы вернуться к основному, первому аргументу И. П. Шаскольского, на котором он изначально строил свою теорию. «Разграничительная грамота», давая сведения о границах, ссылается не на какие-нибудь предшествующие соглашения между двумя государствами, а на слова «старых людей», «старых поселенцев» и саамов. По И. П. Шаскольскому, это значит, что никаких соглашений и вообще никаких отношений между Норвежским и Новгородским государствами до тех пор не существовало.

Следуя этой логике, можно говорить, что обилие документов XVI в. в Шведском государственном архиве является доказательством того, что между Россией и Швецией не существовало более раннего договора, касающегося соответствующей границы. В этих документах шведские [141] чиновники рассказывают о результатах своих изысканий после того, как они были посланы королем расспрашивать старых людей о границе на севере.[19] Но в данном случае нам хорошо известно, что договор был заключен еще в 1323 г. и с тех пор много раз подтверждался. Дело в том, что при тех условиях, которые существовали в средние века в удаленных от политических центров регионах, чиновникам всегда приходилось полагаться на местных жителей, особенно на стариков. Если в их регионе проходила государственная граница, то часто они были единственными людьми, точно знавшими ее направление. Если существовал более ранний договор, называющий какие-то пограничные пункты, то все равно в 1326 г. норвежский король или общая норвежско-новгородская комиссия точно так же должны были бы опираться для точности на слова старых людей, чтобы восстановить старые границы. В результате этого должен был появиться именно такой текст, какой мы находим в «Разграничительнои грамоте». Таким образом, этот аргумент, по моему мнению, не имеет силы.

На уровне общеисторическом также трудно понять, почему правительства Норвегии и Новгорода в XIV в. неожиданно начали бы использовать понятие государственной границы в современном понимании в дополнение к границе сбора дани. Никакой необходимости в такой территориальной границе не было. В XIV в. в том регионе, где И. П. Шаскольский пытается провести свою государственную границу, лишь норвежцы имели оседлое население внутри границ сбора налогов.[20] Русские поселились здесь позднее, в XVI в., в результате монастырской колонизации Ледовитого океана. Только тогда вопрос о территориальной границе в регионе стал серьезным в отношениях между Данией-Норвегией и Россией.[21] И в это время представители обеих сторон еще знали о старых границах сбора даней. Но в противоположность этому никто не указывал расположения старой государственной границы. В начале XVII в. этот вопрос стал менее срочным из-за более важных проблем, возникших в других регионах; а фиксация территориальной границы осталась открытой. Она была установлена значительно [142] позже — в 1826 г., и разделила территории русского и норвежского оседлого населения.[22]

Гипотеза И. П. Шаскольского о связи между договором, заключенным в 1251 г., и «Разграничительной грамотой» не только маловероятна теоретически, но и не находит подтверждений в источниках. На мой взгляд, более правдоподобна возможность того, что «Разграничительная грамота» связана или с односторонним определением норвежского короля, или с результатами предположительного совместного норвежско-новгородского решения. Или же текст может быть вообще не связан ни с какими договорами и, как предполагала Анна Хольтсмарк, мог оказаться записанным в результате увеличившегося интереса к налогообложению в королевской канцелярии. Во всяком случае, «Разграничительная грамота», вероятнее всего, отражает ситуацию, которая существовала в течение долгого времени и возникла прежде того, как карелы стали новгородскими подданными, т. е. и до договора 1251 г.

Хотя «Разграничительная грамота», вне всякого сомнения, должна быть включена в новое издание Грамот Великого Новгорода и Пскова, было бы фундаментальной ошибкой включать текст под 1251 г. как часть этого договора. Текст должен быть опубликован или по датировке рукописи (т. е. первая половина-середина XIV в.), или как приложение к договору 1326 г., как это было сделано в фундаментальном шведском издании «Sverges Traktater». [143]

--------------------------------------------------------------------------------

Примечания


* Пока эта статья ждала выхода в свет, произошла большая потеря для русских и скандинавских историков — не стало И. П. Шаскольского. В течение последних пятнадцати лет меня связывали с Игорем Павловичем не только тесные научные контакты, но и близкие личные отношения, и о его потере я глубоко скорблю. Получилось так, что по многим историческим проблемам, которые нас обоих в равной степени интересовали, у нас с ним часто были противоположные точки зрения. Я не думаю, однако, чтобы это в какой-то степени мешало нам чувствовать взаимное уважение друг к другу. Предметом настоящей статьи как раз стала одна из точек зрения Игоря Павловича, с которой я никоим образом не могу согласиться. Ему это было известно, но, к сожалению, он уже никогда не получит возможности познакомиться с моей аргументацией в деталях и, возможно, выдвинуть свои контрдоводы.

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Другие списки более поздние и в данном случае нас не интересуют. Их перечень см.: Шаскольский И. П. Договоры Новгорода с Норвегией // Исторические записки. М., 1945. Т. 14. С. 43.

[2] Norges gamle Love III. Christiania, 1849. S. 152–53; Sverges Traktater I. Stockholm, 1877. S. 506–507.

[3] Подробная аргументация дана мною в кн.: Gallén J., Lind J. Nöteborgsfreden och Finlands medeltida östgräns // Skrifter utg av Svenska Littertursällskapet i Finland 427:2. Helsinki, 1991. T. 2. Резюме на английском языке см.: S. 489–496. Это продолжение книги: Gallén J. Nöteborgsfreden och Finlands medeltida östgräns. Helsinki, 1968. Vol. 1. См. также: Линд Дж. X. Русско-шведская граница по Ореховецкому (Nöteborg-Pähkinälinna) миру и политический статус севера Фенноскандии // Средние века. Т. 59 (в печати).

[4] Латинский вариант договора в копийной книге XIV в. погиб во время пожара в Копенгагене в 1728 г. До пожара была сделана копия, использовавшаяся при изданиях текста: Norges gamle Love III. S. 151–152; Sverges Traktater I. S. 504–505; ГВНиП. 1949. S. 69–70. Именно с этого текста И. П. Шаскольский делал перевод на русский язык (Договоры Новгорода с Норвегией. С. 45–46). Но в Государственном архиве Дании существует еще и немецкий перевод (опубл. в кн.: Щербачев Ю. Н. Копенгагенские акты. М., 1915. Вып. 1. С. 1–2), который практически не учтен при изданиях. Тем не менее И. П. Шаскольский утверждает, что немецкий перевод договора использован им при разночтениях. Различия между текстами минимальные. Но одно действительное разночтение И. П. Шасколъским не учтено и не процитировано. В том месте, где в латинском тексте читается: «Item hospites de Norvegia debent transire versus Nogard et Sauløke sine omni impedimento», немецкий текст дает чтение: «Item die fremde oder norwegische Kaufleute, sollen nach Neugardten und Sanlöcke reysen, one jemandesz Vorhinderung» (Также иностранные гости или гости из Норвегии должны без всякого препятствия ездить в Новгород и в Заволочье). Вероятно, эти слова были пропущены, когда делалась существующая сейчас латинская копия. Поскольку текст из копийной книги послужил, скорее всего, источником и для немецкого перевода, то это разночтение обязательно должно приводиться при новом издании договора.

[5] Hákonar Saga. Rerum Britannicarum Medii Ævi Scriptores. Icelandic Sagas. London, 1887. Vol. 2. §271. P. 266–267; Английский перевод: London, 1894. Vol. 4. P. 277–278.

[6] Янин В. Л. Новгородские акты XII–XV вв. М., 1991. S. 82 (этот сюжет написан И. П. Шаскольским). См. также: Кочкуркина С. И., Спиридонов А. М., Джаксон Т. Н. Письменные известия о карелах. Петрозаводск, 1990. С. 114–116.

[7] Янин В. Л. Новгородские акты XII–XV вв. С. 5. Норвежский договор 1251 г. («Разграничительная грамота») упомянут здесь как один из примеров документа, пропущенного в ГВНиП, но который в новое издание непременно следует включить.

[8] Там же. С. 82.

[9] Holtsmark A. En tale mot biskopene: En sproglig-historisk undersøkelse // Skrifter utg. av Det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo. II. Hist. Filos. Klasse. 1930. Oslo, 1931. № 9. S. 21ff. Это последнее фундаментальное исследование рукописи. См. также: Eriksson N. Е. Det äldsta gränsdokumentet оm Härjedalen och Jämtland AM 114a, 4° // Historisk Tidsskrift. 1984. Oslo, 1984. S. 384–415.

[10] Шаскольский И. П. Договоры Новгорода с Норвегией. С. 45. Латинский текст: «Item quando nuncii veniunt de Nogard ad regem Norvegie, debent dividere terras secundum antiquas terrarum signationes et divisiones per osculum crucis, sicut unusquisque tenetur habete terrain suam. Istam autem divisionem terre committimus Deo ac regi Norvegie, qualiter ut velit dividat super animam suam».

[11] Holtsmark A. En tale mot biskopene. S. 33. Тот же случай с Коре Селнесом, который, также не заметив выводов Хольтсмарк, написал краткую рецензию на статью И. П. Шаскольского 1970 г. (Seines К. Оm den eldste norsk-russiske grensa // Historisk Tidsskrift. 1971. Oslo, 1971. S. 183–93).

[12] Шаскольский И. П.: 1) Договоры Новгорода с Норвегией. С. 38–61; 2) Русско-норвежский договор 1326 года // Скандинавский сборник. Таллин, 1970. Т. 15. С. 63–71.

[13] Шаскольский И. П. Договоры Новгорода с Норвегией. С. 53–54.

[14] Там же. С. 61.

[15] Если «договор 1326 года — старейший полностью сохранившийся до наших дней договор», то «известно существование одного еще более раннего договора, но текст его сохранился лишь частично». См.: Шаскольский И. П. Русско-норвежский договор 1326 года. С. 63, примеч. 1. См. также: Шаскольский И. П. Судьба государственного архива великого Новгорода // ВИД. Л., 1972. Т. 4. С. 218, примеч. 13.

[16] Шаскольский И. П. Русско-норвежский договор 1326 года. С. 64–65.

[17] Шаскольский И. П. Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю в XIV в. Л., 1987. С. 99–104. Но, по словам И. П. Шаскольского, «по непонятным причинам» экземпляр договора, который русские в 1537 г. показали и разрешили шведским послам сделать список, оказался копией не латинского, а шведского текста договора. Поэтому, как пишет И. П. Шаскольский, «может возникнуть сомнение: а существовал ли вообще в России латиноязычный экземпляр Ореховецкого договора?» Его рассуждения по этому поводу представляются мне ошибочными. Более подробно см. сн. 2 в статье: Линд Дж. X. Русско-шведская граница по Ореховецкому (Nöteborg-Pähkinälirma) миру…

Тот факт, что в 1323 г. русские получили не латинский, а шведский вариант договора, еще не доказывает правоты мнения И. П. Шаскольского о языке договора 1326 г. Если мы допускаем, что и в 1323 и в 1326 гг. использовалась одна и та же процедура, то тогда норвежская сторона должна была бы получить русский оригинал с приложенным латинским переводом, а русская сторона должна была бы получить норвежский текст. Поскольку наш текст норвежского происхождения, то мы должны были бы ожидать, что входящий в копийную книгу того времени текст непременно будет на латыни. Надо заметить, что Норвегия уже в 1250 г. в договоре с Любеком использовала латинский язык (см.: Diplomatarium Norvegicum V. Chrisliania, 1861. № 4. P. 4).

[18] Норвежский текст: «Pessor enda merke его millim Noregs konoghs rikis ok Ruza kononghs».

[19] Некоторые из таких документов опубликованы в кн.: Gallén J. Nöteborgsfreden och Finlands medeltida östgräns. Vol. 1. S. 224–225, 232–235.

[20] Возможно, это служит объяснением, почему первый пункт — единственный в этом договоре — является односторонним. В переводе И. П. Шаскольского этот пункт читается так: «Где простираются земли и воды короля Норвегии, там норвежцы имеют право ездить, обитать и признавать за свои земли и воды, соответственно старому осмотру, границе или размежеванию». В этом случае договор недвусмысленно узаконивает норвежскую колонизацию совместной территории. Точно таким же представляется и случай в Ореховецком договоре 1323 г. Уже в 1327 г. на шведскую колонизацию общей территории вдоль побережья Ботнического залива в Норботене была дана официальная санкция. Поскольку со стороны Новгорода она не вызвала никакого протеста, то это не может рассматриваться как нарушение договора.

[21] Похоже, что И. П. Шаскольскому оказалось трудно объяснить необходимость существования границы в XIV в. на месте нынешней границы. Так, допуская, что норвежская колонизация к началу XIV в. распространилась до побережья Варангер-фьорд, он может только осторожно предполагать: «Видимо, на берегу Варангер-фьорда норвежское продвижение встретилось с каким-то движением с противоположной стороны» см.: Шаскольский И. П. Русско-норвежский договор 1326 года. С. 69).

[22] Lind J. Nordkalotten: Fra Alminding til Statsterritorier: Konflikter og Forvirring omkring Grænserne ved Ishavet i 1500-tallet. Svantevit, 1993.

--------------------------------------------------------------------------------
ВИД — Вспомогательные исторические дисциплины.

ГВНиП — Грамоты Великого Новгорода и Пскова.

Источник: Новгородский исторический сборник, вып. 6(16), СПб., 1997.

OCR: User Userovich

@темы: Линд, Шаскольский, 1252, норвежское сватовство

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бесослужительная корела

Джон Х. Линд. Религиозно-политические предпосылки ”Рукописания короля свейского Магнуша” по шведским и русским источникам (перевод с англ. С. Л. Никольского) // Древнейшие государства на территории Восточной Европы 1999г. Восточная и Северная Европа в средневековье. М., ”Восточная литература” РАН, 2001

226 “Этот фактор [продвижение финнов-саволяйсет в новгородские владения] поставил под сомнение лояльность Новгороду местных карел. Карелы, проживавшие по обе стороны границы, разумеется, говорили на одном языке и имели общие традиции; к тому же в процессе освоения Севера они перемещались с места на место. Принадлежность конкретному государству, по существу, определялась тем, кому они платили налоги. Однако если на западе лояльность карел Швеции основывалась также на общем католическом вероисповедании, то восточные карелы не имели подобной связи с Новгородом, поскольку православная церковь незначительно продвинулась по пути их христианизации.”
Прим. ”44” на той же стр.: ”Утверждение в Лаврентьевской летописи, будто князь Ярослав Всеволодович крестил почти всех карел в 1227 г, на самом деле является позднейшей вставкой в первоначальный текст летописи. Об анализе соответствующих летописных текстов см.: Lind J. H. De russiske krøniker som kilde til kontakter i Østersøområdet // Det 22. nordiske historikermøte. Oslo 13-18 august 1994. Raport I: Norden og Balticum / K. Tønnesson. Oslo, 1994. S. 42-46. “
На норвежскøм, штоле?

В статье характеризуется положение на 14-15 вв. Взгляд (сам себе историография, так-то!) не совпадает с общим направлением отечественной трактовки вопроса. Которая, надо сказать, представляется довольно обобщённой; "кареловеды" механически воспроизводят пассаж летописи про "множество корел, мало не все люди", но её текстологического анализа или критики я что-то не припомню. Тут нужно разбираться; но пока, в целом, Линд на меня производит впечатление этакого увлечённого контрарианца-ниспровергателя.

Статья содержит небезынтересные разысканиия о возможных русских и шведских источниках ”Рукописания...” (в частности, ”Хроника Висбю”, Готланд); характеристику ситуации основания Валаамского монастыря ("ефремовская" версия); любопытную концептуальную трактовку ”Рукописания...” (”утончённая месть” королю-крестоносцу, который по божьей воле превратился в православного монаха и защитника неприкосновенности новгородских границ), в чём-то сопоставимо с иконами ”Знамение от иконы Богородицы” (сер. 15 в). Разбор текста в ряде мест излишне формалистичен.
пометки:
212 – Биргер руководит экспедицией в Хяме и Тавастланд в 1238/9 гг не в качестве ярла как такового, но как назначенный королём ”предводитель” (forman) лёдунга: ”...по шведским областным законам ярл ни в коей мере не являлся по рождению лидером военно-морской экспедиции, лёдунга. Скорее, сам король мог выбирать руководителем (forman) экспедиции, кого ему было угодно...”.
220-222 - ”Полная река” - не конкретный топоним, но определённый тип ландшафта, водной системы (морские или озёрные шхеры, финск. saaristo, шведск. Skargerd).
214 ”три дня и три ночи” - ?

www.heinzelnisse.info/
норвежско-немецкий
www.dokpro.uio.no/ordboksoek.html
толковый норвежский

Накадзава. Рукописание Магнуша. Исследования и тексты. СПб., 2003
[UPD]Уже есть

www.drevnyaya.ru/vyp/2010_1/part_2.pdf
Азбелев C. H. Версии основания монастыря на острове Валаам // ДР 2009 1
[здесь библиография дискуссии; о поздних (17) новгородских летописях]
-------------------------------------------------
наш и ненаш ответы Охотиной-Линд

www.kirjazh.spb.ru/biblio/skaz_kr/azbelev.htm
C.H. Азбелев, доктор филологических наук, Институт русской литературы
К вопросу о дате основания монастыря на Валааме

valaam.ru/ru/news/4281/
Дата возникновения Валаамского монастыря до сих пор не известна
Хейкки Киркинен, Профессор университета в Йоэнусу, Финляндия.
Перевод с финского Ю. Шикалова, н.с. Унивеверситета г. Йоэнсуу
---------------------------------------------
ответ на ответ
www.literary.ru/literary.ru/print.php?subaction...
БОБРОВ A. Г.
НЕУДАЧНЫЙ ПОХОД ПРОТИВ «СКАЗАНИЯ О ВАЛААМСКОМ МОНАСТЫРЕ» (ПО ПОВОДУ СТАТЬИ С. Н. АЗБЕЛЕВА)
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА 1 2006 Страницы: 277-281
"Наука" РАН (Санкт-Петербург)
---------------------------------------------
есть ещё и ответ на отве на ответ, но я его в сети не нашёл; может, это и к лучшему...
Азбелев С. Н. Напрасная попытка уберечь от критики анонимное сочинение о Валаамском монастыре: (по поводу статьи А. Г. Боброва) // Русская литература. - 2008 . - N 4. - С. 99-105
------------------------------------------------
------------------------------------------------
В этом же сборнике – Статья Шрамма о Коростене. Этнотопоним "Восточная Славянщина" меня потряс до глубины души.

--------------------------------
? Рябинин Е.А. От язычества к двоеверию (по археологическим материалам Древней Руси). //Православие в Древней Руси. Л. 1989

pskgu.ru/projects/pgu/storage/metami/metami02/m...
Назарова Е.Л. Крестовые походы за р. Нарву в XIII в.: планы и их реализация // Метаморфозы истории: Альманах. - Вена; Псков, 2002. - Вып. 2. - С. 21-42.

@темы: выписки, Линд, Назарова, корела, вернуться, Шрамм, Рябинин Е. А., Раковорская битва

---

Classical hipsters

todayilearned.co.uk/2013/06/13/classical-sculpt...
Classical sculptures dressed as hipsters look contemporary and totally badass
June 13, 2013

ещё

@темы: разное

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Автор "Старшей ливонской рифмованной хроники",

хотя вряд ли сам участвовал в битве у Магольмской церкви (поскольку прибыл в Ливонию лет через десять после неё), но наверняка слышал о ней от очевидцев.
...

www.livonia.veles.lv/research/ice_battle/rifma_...
Бегунов, Ю.К. Письменные источники о Ледовом побоище / Ю.К. Бегунов, И.Э. Клейненберг, И.П. Шаскольский // Ледовое побоище 1242 г. Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища / Отв. ред. Г.Н. Караев. - М.-Л.: «Наука», 1966
""...
Ливонская «Рифмованная хроника» принадлежит к литературному жанру, чрезвычайно широко распространенному в странах Западной Европы в XII — XIV вв. Развитие этого жанра, кроме того, особенно поощрялось в среде духовных рыцарских орденов, в частности и в Тевтонском ордене.(11) Руководство католической церкви и ордена нуждалось о особом виде литературы для идеологического воздействия на орденскую братию, сосредоточенную в общежитиях отдельных замков. Если в монастырях для этого служили написанные на латинском языке книги Священного писания, жития святых и духовные трактаты, то для большинства орденских рыцарей, не владевших в достаточной мере латынью и вообще грамотой, вся эта литература была мало пригодна. Кроме того, для рыцарей требовались еще произведения, содержание которых должно было возбуждать и поддерживать среди них жажду славы и готовность проявить силу и храбрость во время военных действий. Поэтому в среде Тевтонского ордена большое распространение получили, кроме рифмованных пересказов на немецком языке библейских книг и легенд о деве Марии — покровительнице ордена, также и рифмованные изложения истории самого ордена, его походов и завоеваний, т.е. собственно рифмованные хроники. Все эти прикладные стихотворные произведения в обязательном порядке читались вслух во время совместных трапез и собраний рыцарей и имели своей целью воспитание из них фанатичных распространителей христианства огнем и мечом.
Ливонская «Рифмованная хроника» была посвящена изложению исторических судеб ливонской ветви Тевтонского ордена. По своей направленности она является апологией ордена.
Имя автора «Рифмованной хроники» не известно. На основании приписки к рижской рукописи автором хроники первоначально считали некоего Дитлеба фон Альнпеке (Ditleb von Alnpeke); под этим именем она получила широкую известность как исторический источник.(12) Когда эта приписка была определена как более поздняя подделка, единственным источником сведений об авторе стал анализ содержания самой хроники. Таким образом было установлено, что анонимный автор прибыл в Ливонию в 1278 - 1279 гг. и
состоял там на службе у ордена, причем не в качестве духовного лица, а скорее всего как герольд или военный слуга, что позволило ему много ездить по стране и стать участником некоторых походов. Композиционно у хроники отсутствует заключительная часть, рассказ обрывается на событиях рубежа 1280 — 1291 гг. Установлено, что хроника была составлена в последнее десятилетие XIII в.(13)
Содержание «Рифмованной хроники» охватывает период от начала немецкой агрессии в Прибалтике (XII в.) до последнего десятилетия XIII в. С точки зрения достоверности сообщаемых в хронике сведений, она может быть разделена на три части. Первая часть, которая заканчивается разгромом ордена меченосцев и слиянием его остатков с Тевтонским орденом в 1237 г., мало достоверна. Вторая часть, к которой относятся также интересующие нас события 1238 — 1242 гг., содержит более подробное и правдоподобное описание событий, что может быть объяснено тем, что автор мог для своего рассказа пользоваться воспоминаниями некоторых оставшихся в живых участников событий, а также, возможно, и рядом официальных документов, как списки должностных лиц ордена и номинальные списки павших в том или ином бою рыцарей. В. Т. Пашуто на основе анализа известий хроники, касающихся русско - ливонских военных столкновений, приходит к выводу, что ее автор, хотя и являлся воинствующим апологетом Тевтонского ордена, тем не менее значительно лучше был осведомлен о деятельности тартуских епископов и о событиях на их территории, чем об одновременных событиях в среде ордена. Пашуто объясняет эту особенность тем, что автор хроники пользовался при изложении русско - ливонских отношений текстом не дошедшей до нас дерптской (тартуской) епископской хроники, аналогичного же орденского письменного источника в его распоряжении не было.(14) На возможное существование такой тартуской хроники (Annales Dorpatenses) указывал еще Ф. Вахтсмут.(15)
Третья часть, с 1280 г. по 1290 г., является с точки зрения достоверности наиболее интересной, так как написана автором как участником многих описываемых событий, по личным впечатлениям. Те же происшествия, при которых он не мог присутствовать, описаны им по рассказам современников, бывших, их очевидцами.(16)
Но ценность изложения автора даже в последней части хроники сильно снижается стихотворной формой, в которую он был вынужден облачить свой рассказ. Автор не обладал талантом поэта, он был только знатоком-начетчиком немецкой рыцарской эпической поэзии XII — XIII вв. Поэтому он не был в состоянии творчески использовать художественные средства классического рыцарского эпоса, а применял их как готовые языковые штампы, как постоянные сравнения, стандартные рифмы. Отсюда его изложение часто однообразно и полно «высокопарных трескучих фраз».(17) При описании событий, отстоящих друг от друга и территориально, и по времени, он употребляет одни и те же слова и стилистические трафареты.
Язык «Рифмованной хроники» относится к средневерхненемецкому периоду развития немецкого языка (miltelhochdeutsh), с точки зрения территориальных диалектов — это средненемецкий (milleldeutsch).(18)
...
(11) О литературе Тевтонского ордена см.: К. Helm und W. Ziesemeг. Die Literatur des Deutschen Ritterordens. Giessen, 1951.
(12) Fr. Wасhtsmuth. Quellen und Verfasser der livlandischen Reimchronik. Programm dcs Gymnasiums zu Mitau. Mitau, 1878.
(13) Об авторе «Рифмованной хроники» см.: Я. Зутис. Очерки по историографии Латвии, ч. I. Рига, 1949, стр. 19 — 20;
N. Вusсh. Die Greifswalder Dissertation uber die livlandische Reimchronik. Sitzungsberichle der Gesellschaft zur Geschichte und Altertumskunde der Ostseepiovinzen Ruslands, 1911, Riga, 1912, SS. 7 — 14;
Z. Ivinskis. Eletoji Livonijos kronika ir jes autentiskumas. Zidinys, Kaunas, 1936, t. 24, № 10, pp. 289 — 302.
(14) Пашуто, В.Т. Рифмованная хроника как источник по русской истории / В.Т. Пашуто // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. Сборник статей к 70-летию академика М.Н. Тихомирова. - М.: Издательство Восточной литературы, 1963. стр. 103 и 108.
(15) F. Wасhtsmut, op. cit., S. 23.
(16) Я. Зутис, ук. соч., стр. 19 — 20.
(17) Там же.
(18) R. Linder, op. cit., S. 48
...""

www.pawet.net/library/history/bel_history/gagua...
Гагуа, Р.Б. Старшая Ливонская рифмованная хроника о неудачном походе Миндовга на Анботен / Р.Б. Гагуа // Вестник Полесского государственного университета. Сер. общественных и гуманитарных наук. – 2012. - № 2. – с. 31 – 37.1.
Автор Ливонской рифмованной хроники остался неизвестным. Первоначально им считали некоего Дитлеба фон Альнпеке, чьим именем подписан рижский список манускрипта, однако в результате палеографических исследований, которым подверглась упомянутая рукопись, было установлено, что данная запись является более поздней припиской. [6]
Исходя из особенностей написания хроники и содержания её текста, можно предположить, что её создатель являлся членом Немецкого ордена, проходившим службу в Ливонии, куда прибыл в 1278 или в 1279 году. [7] Вероятно, он был братом-рыцарем и выполнял какие-то административные функции, поскольку принимал личное участие в некоторых военных походах, а так же много путешествовал в пределах территории, занимаемой Ливонской ветвью Ордена. Так, события, которые произошли в период с 1280-ого по 1290-ый год, описываются хронистом либо с позиций их непосредственного участника, либо как записанные со слов очевидцев. [8]
Повествование заканчивается на 1290-ом году, и с точки зрения общей композиции произведения выглядит незавершённым. [9] Возможно, причиной этого стала смерть автора в конце 1290-ого или в начале 1291-ого года.
При создании хроники её автор использовал не только личные впечатления и рассказы участников, а также очевидцев описываемых событий, в его распоряжении находились Хроника Генриха Латвийского, актовые и эпистолярные документы из ливонского архива Ордена. Он также использовал в своей работе некую книгу. Кроме прочего хронист, по-видимому, был отлично знаком с песнями, легендами, а также преданиями о выдающихся рыцарях и знаменитых сражениях. [10]
Советский историк В.Т. Пашуто высказал предложение, что автор рифмованной хроники мог также пользоваться несохранившейся летописью Дерптских епископов. [11]
В то же время, несмотря на очень высокую ценность Старшей Ливонской рифмованной хроники как исторического источника, она в определённой мере снижается вследствие стихотворной манеры изложения. Часто её автор жертвовал логической последовательностью в повествовании и точностью в передаче событий ради сохранения рифмы. В связи с этим многие предложения достаточно туманны и смысл их может трактоваться неоднозначно.
Стихотворные строфы хроники, как правило, коротки и обрывисты, при этом многие рифмы стандартны и повторяются в повествовании достаточно часто. Тем не менее, нельзя согласиться с мнением ряда исследователей о низком литературном уровне произведения: автору удалось создать самобытный рыцарский эпос, в котором соединил рассказ о воинской доблести и славе с прославлением христианских идеалов.
Следует также учитывать, что автор Ливонской рифмованной хроники был детищем своей эпохи. Он впитал в себя моральные нормы и нравственные идеалы того социального окружения, в котором жил и в котором, скажем, «право войны» воспринималось вполне легитимным.
Ему удалось дать блестящие характеристик многим героям своего повествования, например тому же магистру Фолквину. Как участник военных компаний, он неплохо разбирался в ратном деле, благодаря чему оставленные им описания сражений, выглядят гораздо правдоподобнее, чем аналогичные описания, созданные современными ему летописцами, являвшимися, как правило, сугубо духовными лицами.


www.vostlit.info/Texts/rus12/Livl_Alte_Reimschr...
Крестоносцы и Русь. Конец XII-1270 г. М. Индрик. 2002
Матузова В. И., Назарова Е. Л.
""...
Хроника анонимна. Многие исследователи считали ее автором некого Дитлеба фон Алнпеке, поскольку его имя упоминается в приписке к одному из списков хроники. Однако ошибочность такого предположения очевидна, поскольку, согласно записи, Дитлеб написал хронику в комтурстве Ордена в Ревеле в 1296 г. Комтурство же было создано там только после перехода Северной Эстонии от Дании к Тевтонскому ордену в 1347 г. Столь же неправдоподобно и приписывание авторства монаху-цистерцианцу Вигбольду фон Дозелю [Paucker 1847: 106-109; SRL: 493; Schirren 1855; Wachtsmuth 1878: 25-27; Ecke-Poelhau 1904: 202-203; АН: 28-29].
Произведение возвеличивает подвиги Ливонского ордена, часто приписывая его братьям-рыцарям заслуги других участников завоевания Ливонии. В значительно большей мере, чем в “Хронике Ливонии” Генриха, проявляется здесь присущая Ордену идеология воинствующего католицизма, оправдывающая убийства и насилия во имя победы христианства. При этом автор не скрывает и своего явного пренебрежения к священникам, считая их трусливыми и неспособными к активным действиям. Характерно, что из высших церковных иерархов Ливонии хронист упоминает только первых трех епископов; причем главная заслуга епископа Альберта — создание Ордена меченосцев, которому он, отправляясь в Германию, как бы перепоручает дело христианизации в регионе. Затем имя епископа полностью исчезает из хроники, а в фокусе повествования оказываются лишь магистры — сначала Ордена меченосцев, а затем — Ливонского ордена. Названы по именам еще два дорпатских епископа — Александр и Фридрих, но их портреты не снабжены столь лестными характеристиками, которыми сопровождаются упоминания о магистрах. Все эти признаки указывают на то, что автор СРХ был рыцарем Ливонского ордена. Л.Арбузов (младший) полагал, что он мог быть герольдом или посланником магистра Ливонского ордена, много ездившим по стране с различными поручениями [Arbusow 1939: 189; Arbuzovs 1938-1939: 36251]. Не исключено, что написание хроники о подвигах рыцарей Ордена изначально входило в круг его прямых обязанностей. Это объясняет его присутствие в свитах ливонских магистров на важнейших политических мероприятиях, участие в походах и битвах, а также возможность использовать материалы не только орденского архива [37] в Риге, но и архивов орденских замков в разных частях Ливонии [Назарова 2001]. Судя по рассказам хроники, автор ее присутствовал на собрании комтуров Тевтонского ордена в Марбурге в 1279—1281 гг., когда решался вопрос о выборах единого для Ливонии и Пруссии магистра [СРХ: 8511-8579], и в Аконе (Акре) на процедуре избрания магистра Тевтонского ордена в 1282-1283 гг., в которой участвовали магистры всех филиалов Тевтонского ордена [СРХ: 9763-9364].
Учитывая детали и подробности, которыми изобилует текст хроники, начиная с конца 70-х гг. XIII в., можно предположить, что автор ее прибыл в Ливонию примерно на рубеже 70—80-х гг. XIII в., постоянно там жил и вращался при дворе ливонских магистров. По предположению ряда исследователей, автор хроники был особенно близок ко двору магистра Куно фон Гацигенштейна, занимавшего эту должность в 1288—1290 гг. [Пашуто 1959; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 200]. Магистру Куно в хронике дается наиболее восторженная характеристика. Помимо воинских доблестей, которыми автор наделяет всех магистров, Куно был среди “братьев красавцем, какого только представить можно” [СРХ: 1168-1169].
По жанру хронику относят к произведениям рыцарской героической поэзии. Произведения подобного жанра в средневековой Европе создавались для коллективного чтения вслух в рыцарских замках, чтобы поддерживать моральный и боевой дух рыцарей [Klaustins, Saiva 1936: XIV-XV; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 199]. О том, что рифмованная хроника была предназначена именно для этих целей, свидетельствует и ее форма — в виде неторопливых бесед умудренного опытом и годами рыцаря с молодыми собратьями. Он то делится с ними собственными воспоминаниями, то читает рассказы из книги о былых подвигах Ордена.
Как кажется, хроника имела и другую вполне конкретную задачу. В 70—80-х гг. Ливонский орден вел тяжелую войну с земгалами и литовцами. Рыцари терпели поражения, падала боеспособность их войска. Не прекращалась борьба между Орденом и рижскими архиепископами за политическую гегемонию в Ливонии. Орден остро нуждался в пополнении, а по существовавшему обычаю орденскими братьями не могли становиться те рыцари, которые уже находились в Ливонии [Арбузов 1912:46]. Однако трудности в Ливонии отпугивали рыцарей, рассчитывавших на более легкие победы. К тому же европейские рыцари отдавали предпочтение походам в Пруссию, служба в которой пользовалась большей популярностью и большим почетом, чем служба в Ливонии. Рассказы хроники о героических действиях христиан в Ливонии должны были служить напоминанием европейским рыцарям об их воинском и христианском долге, а завлекательное повествование [38] произведения должно было сделать служение в Ливонии более привлекательным и для орденских братьев, и вольных рыцарей из Европы.
Работая над своим трудом, автор помимо собственных наблюдений, рассказов очевидцев и устных преданий использовал документы из канцелярии Ливонского ордена, ведшиеся в разных орденских замках погодные записи, хранившиеся в замках описания наиболее важных событий, в которых участвовали здешние братья, а кроме того, оформленные в законченные произведения хроники. Судя по тексту, автор был знаком с “Хроникой Ливонии” Генриха. Вполне возможно, что он мог пользоваться и не сохранившимися до наших дней хрониками. Так, исследователи предполагают существование хроники Ордена меченосцев, анналов Тевтонского ордена в Ливонии 1245—1260-х гг. [Arbuzovs 1938-1939: 35252-36255; Зутис 1949: 19], анналов Дорпатского епископства [Wachtsmuth 1878: 23; Пашуто 1963: 102-108].
Повествование в хронике начинается с рассказа о первом появлении в Ливонии немецких купцов, установлении торгового обмена с местными жителями, прибытии сюда Мейнарда и о посвящении его в сан епископа. Изложение же событий автор доводит до времени правления магистра Гальта (1290—1293 гг.), когда войско братьев-рыцарей, изгнав из Курземе литовцев, возвращается в Ригу и славит Господа и Деву Марию — покровительницу Ливонского ордена. Автор с разной степенью подробности рассказывает о наиболее важных моментах истории христианизации и подчинения народов Восточной Прибалтики: о создании епископства на Даугаве, о покорении латгальских княжеств, о подчинении эстов, об отражении попыток русских сохранить свои позиции в регионе и не допустить утверждения здесь католической веры, о войнах с куршами, земгалами, пруссами и литовцами, об истории крещения литовского князя Миндаугаса (Миндовга — в рус. летописях) и сложных отношениях его с Орденом, а также о борьбе жемайтийских князей против христианизации Литвы.
В рифмованной хронике отсутствует погодная фиксация исторических фактов. Изложение событий ведется в ней по периодам правления первых епископов, а затем магистров с указанием продолжительности нахождения их в должности. Названа лишь начальная дата предстоятельства Мейнарда. Причем образование епископства в Ливонии автор относит к 1143 г., т. е. удревняет события на сорок с лишнем лет (см. ком. 13 к ГЛ, I). По другим источникам такая дата не известна. Некоторые исследователи полагают, что это — ошибка, заимствованная автором из более ранних хроник, в первую очередь из предполагаемой хроники Ордена меченосцев [Wachtsmuth 1878: 3-23; Arbuzovs 1938-1939: 36253, 36255]. Обращается внимание также на то, что дата посвящения Мейнарда совпадает с датой основания [39] Любека, купцы которого одними из первых западноевропейцев начали вести торговые операции в устье Западной Двины — Даугавы [Fehring 1983: 13-15; АН: 32]. Иначе говоря, по своему значению немецкая торговая колонизация Ливонии как бы приравнивалась к появлению такого важного торгового цента на Балтике, как Любек. Думается, что выбор даты — 1143 г., совпадающей не только с основанием Любека (т. е. с началом крестовых походов на юге Балтики), но и с важными моментами в истории крестоносцев в самой Палестине, а также Реконкисты на Пиренеях, не был случайным. В результате периферийное ливонское направление в крестоносном движении ставилось в один ряд с другими направлениями 2-го крестового похода, начавшегося в 1147 г., и оказывалось тем самым более престижным, чем походы в Пруссию [Назарова 2002].
“Исправить” историю, как кажется, вполне мог сам автор хроники, посетивший Святую землю и знакомый с историей крестовых походов на побережье Балтийского моря. Ведь такое удревнение событий в произведении времен Ордена меченосцев, когда были живы еще многие современники и участники начала завоевания Восточной Прибалтики, бросалось бы в глаза. Тем более, что в хронике сообразно с начальной датой менялись и даты образования Ордена меченосцев (около 1178 г.), основания Риги (между 1166 и 1177 г.), а также продолжительность предстоятельства первых ливонских епископов и правления магистров меченосцев [Назарова 2002]. В общей сложности сроки их правления продлены таким образом, чтобы охватить период между названной хронистом датой посвящения Мейнарда и моментом создания Ливонского ордена.
В целом же первый период истории завоевания Ливонии служит для автора хроники в значительной мере лишь историческим фоном, на котором разворачиваются более поздние события, представлявшие для него гораздо больший интерес, ибо в его интерпретации только после возникновения Ливонского ордена подвиги рыцарей проявились в наибольшей степени. В связи с этим надо учитывать, что те сообщения о Руси и о столкновениях крестоносцев с русскими, которые относятся ко времени до конца 30-х гг., имеют в источниковедческом плане второстепенное значение и могут использоваться лишь вместе с другими источниками.
Несравненно большую источниковедческую ценность представляют сведения рифмованной хроники по истории русско-ливонских отношений 40—60-х гг. XIII в. По справедливому предположению исследователей, хронист при описании этих событий опирался на какой-то источник, происходивший из Дорпатского епископства [Wachtsmuth 1878: 23; Пашуто 1963: 103-108]. Сравнение со сведениями других [40] источников говорит о достаточной достоверности сообщений хрониста. Хотя, конечно, необходимо учитывать тенденциозность автора в оценках и интерпретации событий. С начала 70-х гг. упоминания о русских исчезают со страниц хроники, что соответствует установлению относительного затишья на русско-ливонской границе, зафиксированного и по другим источникам.
В исторической литературе сохранились упоминания о шести полных и неполных списках хроники. Однако три списка были утеряны ко времени первой публикации текстов хроники. Опубликованы были два списка, а также фрагменты третьего списка (датируется XVI в.) — два коротких отрывка из Государственного архива Дании в Копенгагене. Именно эти два отрывка, содержащие сведения о действиях датчан в Эстонии, увидели свет еще в 1787 г. в Копенгагене в издании “Symbolae ad Literaturum Teutonicam antiqviorem ex codicibus Petri Friderici Suhm” [см. Schirren 1861: 694; LR: 275; AH: 23].
Два списка, оказавшиеся в распоряжении исследователей XIX в., восходят, очевидно, к одному протографу, сделанному вскоре после написания самой хроники. Более ранний список — т. н. “Рижский” (или “Кодекс Бергмана”), датируется серединой XIV в., написан на пергаменте. Список неполный: в нем отсутствуют строфы с 2161 по 3840. История рукописи прослеживается начиная с первой половины XVI в. До начала XIX в. список находился в частных коллекциях, а затем — в библиотеке Лифляндского рыцарства в Риге. Именно в конце этой рукописи сделана приписка о том, что автором хроники был Дитлеб фон Алнпеке [Paucker 1847: 107; Berkholz 1880; LR: 275, 276]. В настоящее время местонахождение списка неизвестно [АН: 21]. Второй список, хранившийся в университетской библиотеке в Гейдельберге, датируется XV в. Он также написан на пергаменте, но выполнен менее тщательно, чем “Рижский”. “Гейдельбергский” список имеет некоторые орфографические отличия от “Рижского”, а кроме того, содержит отдельные ошибки в географических названиях [SRL: 495; Meyer 1876: 407-444; Ecke-Poelhau 1904: 202-204].
“Рижский” список был впервые опубликован в 1817 г. тогдашним его владельцем Л. Бергманом. Издание дополнялось историей списка, а также словарем использованных в тексте нижненемецких слов с переводом на современный немецкий язык [Bergmann 1817]. В 1844 г. недостающие в списке строфы отдельно опубликовал К. Э. Напиерский, взяв их из только что найденного тогда “Гейдельбергского” списка [Napiersky 1844], а в 1853 г. он же вместе с Т. Каллмейером объединил в одном издании “Рижский” список, дополненный строфами 2161-3840 из “Гейдельбергского” [LRC; в 1857 г. исследователи повторили эту публикацию с прозаическим подстрочным переводом текста на [41] современный немецкий язык и с комментариями — Kallmeier, Napiersky 1857]. Сам же “Гейдельбергский” список увидел свет целиком в издании Ф. Пфайфера еще в 1844 г. [Pfeiffer 1844].
В 1876 г. появилось издание Л. Мейера, в котором учтены особенности выверенных по оригиналам двух списков рифмованной хроники. Мейер воспользовался также опытом своих предшественников, включив в том словарик средневекового немецкого языка. Это издание считается лучшим и вплоть до настоящего времени используется исследователями при переизданиях [Meyer 1963: Meyer 1973] и переводах хроники на разные языки.
Кроме того, дважды исследователи публиковали отдельные фрагменты хроники, сопровождая их комментариями. В 1861 г. несколько фрагментов (около 1800 строф) по “Рижскому” списку с комментариями опубликовал Э. Стрелке. Его интересовали отрывки, рассказывающие об объединении меченосцев с Тевтонским орденом, а также о военных действиях в Литве и Пруссии [Strehlke 1861]. В 1876 г. фрагмент хроники опубликовал по “Гейдельбергскому” списку Э. М. Фант [Fant 1876].
Перевод хроники на современный немецкий язык (по “Рижскому” списку с недостающими строфами и с подробными комментариями) был сделан еще в 1848 г. Э. Мейером [Meyer 1848]. Существуют также переводы на латышский и английский языки (Библиография, раздел А2). Эти издания снабжены лингвистическими и развернутыми историческими комментариями. Кроме того, существует обширная литература, посвященная исследованию хроники как памятника литературы и истории. К изучению этого произведения обращались немецкие (в основном, прибалтийско-немецкие), латышские и литовские ученые (их работы приводятся в Библиографии, раздел Б2).
Среди русских историков XIX в. лучшим знатоком содержания рифмованной хроники был Е. В. Чешихин, использовавший ее в качестве одного из основных источников при написании своей “Истории Ливонии” [Чешихин 1885]. Как источник по истории русско-ливонских отношений, а также по истории Литвы и литовско-русских отношений хроника использовалась отечественными историками и в нынешнем столетии, особенно после Второй мировой войны [см. Пашуто 1959, 1963; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 197-231; Кирпичников 1994 и др.]. Но переведены на русский язык лишь фрагменты, описывающие борьбу за Псков в 1240—1242 гг. и Ледовое побоище [Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966]. Публикация содержит также лингвистический и исторический комментарии (перевод И. Э. Клейненберга, исторический комментарий И. П. Шаскольского). В настоящем издании этот перевод использован лишь с небольшими изменениями. [42]""

xlegio.ru/ancient-armies/medieval-warfare/russo...
Д. Шкрабо
Западные источники о войне 1240-1242 годов
ЛИВОНСКАЯ РИФМОВАННАЯ ХРОНИКА
""Ливонская рифмованная хроника (Livlandische Reimschronik, далее LR), состоящая из 12017 стихов, была написана около 1298 г. на средневерхненемецком языке неизвестным автором. Автор хроники появился в Ливонии в 1278-1279 гг. и, вероятно, был рыцарем или герольдом ордена. Он лично участвовал в некоторых военных походах кон. 13 в. Хроника предназначалась для публичного чтения в орденских замках и сохранилась в двух рукописях (сер. 14 в. и сер. 15 в.). LR является одним из ярких представителей жанра средневековых рифмованных хроник, зародившегося в Германии в сер. 12 в. Такие произведения являются переходной формой между летописанием и рыцарским романом 1.
----------------------------------------
1. Желтухин А.Ю. Литературные и языковые традиции "Хроники Эрика". // Хроника Эрика. – М., 1999. Стр.173-196; Пашуто В.Т. Рифмованная хроника как источник по русской истории. // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. Сб.статей к 70-летию академика М.Н.Тихомирова. – М., 1963. – С.102-108; Зутис Я. Очерки по историографии Латвии. Ч.1. Прибалтийско-немецкая историографии. – Рига, 1949; Ледовое побоище 1242 г., стр. 197-201.
----------------------------------------
Изложение строится по стандартной схеме: приезд нового магистра, радость рыцарей по этому поводу, описание военных действий в правление магистра, нередко расцвеченное описанием подвигов отдельных рыцарей, отъезд или гибель магистра, похвала ему. Абсолютная датировка событий обычно отсутствует. Текст заполнен штампами из рыцарских романов и трафаретными описаниями. Настоящим поэтом автор становится при описании подвигов отдельных рыцарей. Ради рифмы хронист был способен иногда исказить смысл событий.
Его источники точно не известны. Предполагают, что он использовал списки членов Ордена и магистров, документы о разделах земель, ленные грамоты, анналы Тевтонского ордена, утраченные анналы дерптского епископства. События 1280-х гг. хронист описывал как современник. В то же время некоторые историки предполагают, что автор хроники не использовал письменные источники, но ограничивался устной традицией. Ранние сведения хроники малодостоверны, но для времени после слияния Ордена меченосцев с Тевтонским Орденом она становится более надежной. При описании событий в Эстонии, в том числе войны 1240-1242 гг. хронист опирался на устную или письменную информацию из дерптского епископства, переработанную в проорденском духе.
...""

livonia.narod.ru/research/tjurins/flags/r-w-r1....
Павел Тюрин, Михаил Тюрин КРАСНО-БЕЛО-КРАСНЫЙ
""...
Как отмечает комментатор Рифмованной хроники, изданной в 1936 г. в Риге, Р.Клаустиньш, она значительно уступает в объективности фундаментальному труду 13-го века, касающейся истории Латвии - Ливонской хронике Генриха Латвийского, или Ливонской хронике Балтасара Русова. Автор Рифмованной хроники зачастую не особенно хорошо различает не только отдельных лиц или противоборствующие силы (в частности, епископство и Орден), но и народы - немцев, шведов, датчан, русских, с одной стороны, и племенную специфику местного населения, с другой. Используя трафаретные речевые обороты, заимствованные из рыцарской поэзии, он готов расхваливать всех подряд - ливов, земгалов, лэттов, русских, литовцев, если те заслужили благодарность крестоносцев перешли на сторону ливонцев и крестились. В этих случаях (не говоря уже о ливонцах, которые в хронике всегда "славные герои") он называет их: "бравый", "красивый", "статный", "честный", "ласковый", "замечательный" и т.п. Р. Клаустиньш говорит, что избранная автором тональность повествования не удивительна, потому что Рифмованная хроника, задуманная как прославление военных успехов немецкого рыцарства, написана в стиле застольных баллад для поднятия духа крестоносцев после военных походов (52).
...
52. Klaustiņš R. Pretstati mūsu chronikas. Atskaņu chronika, 1936, lpp. lV—XX.""

[Что интересно. Автор хроники не описывает для магольмского сражения каких-либо индивидуальных подвигов, совершённых братьями Ордена (один подвиг присутствует, но он "массовый", да и совершён не рыцарями, а пехотинцами; а единственным упомянутым по имени героем в битве внезапно оказался князь Дмитрий Александрович). Между тем, описание такого рода подвигов - это его любимый конёк. Так что - либо ему не рассказали о таковых, либо применительно к раковорскому побоищу о рыцарских геройствах особенно и нечего было вспомнить.
И ещё одно соображение. Возможно, именно из-за двух совершенно различных источников информации (воспоминания участников и предполагаемые дорпатские анналы) битва так странно "двоится" в хронике. Не из-за этого ли, часом, Вартберг и "разделил" её на два сражения? Если это предположение (о двух разнородных источниках) верно, то реконструкция битвы ещё больше осложняется ]

@темы: выписки, Орден, баллады, Раковорская битва

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"А русские жены много плакали, ...

хотя какое до этого дело монахам-бабоненавистникам - непонятно." © Кошкин

А вот какое.
Во-первых, автор хроники творил в куртуазном стиле, приближенном к рыцарскому роману.
Во-вторых, интересно сравнить некоторые обороты из хроники с, тэкскээть, народным фольклором.

www.historia.lv/alfabets/A/AT/atskanu_hronika/h...
AELTERE LIVLAENDISHE REIMSCHRONIK

(07567.) Bie sînen zîten eß geschach,
(07568.) daß man die Rûßen rîten sach
(07569.) stoltzlîch in des kuniges lant.
(07570.) sie vrometen roub und brant
(07571.) mit eime kreftigen her.
(07572.) sie prûveten selben sich zûr wer
(07573.) wol ûf drîßec tûsent man:
(07574.) nicht vorder man sie zelen kan.
(07575.) wer sie sach, dem wârn ir genûc,
(07576.) got selbe ir vil dar nider slûc
(07577.) durch ire vil grôße hôchvart.
(07578.) sie quâmen zû vil starc geschart
(07579.) mit mancher banier liechtgevar.
(07580.) ouch was von Darbet komen dar
(07581.) der bischof Allexander,
(07582.) mit im vil manich ander
(07583.) der cristenheit gar zû vromen,
(07584.) als ich die mêre hân vernomen.
(07585.) waß mac ich sprechen mêre?
(07586.) die rote mûete sêre
(07587.) alle die Rûßen, daß ist wâr,
(07588.) daß wîseten sie sint offenbâr.
(07589.) von Velîn wâren brûdere dâ
(07590.) nicht vile, der meister anderswâ
(07591.) mit here kegen den vienden lac,
(07592.) daß wante den Rûßen manchen slac,
(07593.) der in wol mochte wurden sîn.
(07594.) daß wart dâ offenbâre schîn.
(07595.) von Lêal quâmen brûdere dar,
(07596.) doch nicht ein alzû grôße schar.
(07597.) von Wîßenstein ouch mâßen vil.
(07598.) wer rechte ir zal wißßen wil:
(07599.) viere und drîßec uber al
(07600.) sach man an der brûdere zal.
(07601.) lantvolkes hatten die brûdere gnûc,
(07602.) daß alleß gûten willen trûc
(07603.) zû strîtene mit der Rûßen schar.
(07604.) Dô daß volk was komen dar,
(07605.) daß bie den brûderen solde wesen,
(07606.) zû hant begunde man ûß lesen
(07607.) daß lantvolk ûf die linken sît:
(07608.) die solden halden dâ den strît.
(07609.) von dûtscher art die grôßeren schar
(07610.) des kuniges man brâchten dar:
(07611.) die hielden dâ zûr rechten hant.
(07612.) dâ wart mit êren an gerant.
(07613.) die brûdere und ouch ire man
(07614.) allenthalben hiwen an.
(07615.) dô bleib in der nôt
(07616.) bischof Allexander tôt.
(07617.) zwei teil der Rûßen quam kein in,
(07618.) die slûgen sie gar vluchtic hin
(07619.) ûf deme velde her und dar.
(07620.) die Rûßen wichen mit ir schar
(07621.) daß velt ûf unde nider;
(07622.) sie kârten sich dicke wider,
(07623.) doch was ir vrome cleine dar an:
(07624.) sie ließen dâ vil manchen man.
(07625.) der brûdere hant mit êren rach
(07626.) waß in leides ie geschach
(07627.) von den Rûßen lange zît.
(07628.) daß velt was breit und wît,
(07629.) der Rûßen val der was grôß,
(07630.) des strîtes sêre sie verdrôß:
(07631.) man sach vlîhen unde jagen.
(07632.) der Rûßen wart dâ vil geslagen.
(07633.) dâ was gotes hulfe zît:
(07634.) ein dûtscher mûste geben strît
(07635.) wol sechzic Rûßen, daß ist wâr,
(07636.) daß wil ich sprechen offenbâr.
(07637.) der kunic Dimitre was ein helt,
(07638.) vumf tûsent Rûßen ûß erwelt
(07639.) mit den begreif er dô die wer.
(07640.) entriten was sîn ander her.
(07641.) Nû moget ir hôren, wie eß gienc.
(07642.) der brûdere vane die were gevienc
(07643.) kegen in ûf eine bôse bach.
(07644.) dâ er der brûdere her besach.
(07645.) der brûdere volkes was alsô vil,
(07646.) als ich ûch nû sagen wil:
(07647.) sechzic unde hundert man,
(07648.) dâ mûste in genûgen an.
(07649.) dâ wâren vûßgenger mite,
(07650.) die trâten wol nâch heldes site
(07651.) hin vor an eine brucken stân.
(07652.) eß wart vil gût von in getân.
(07653.) der was bî nâ achzic man.
(07654.) sie pflichten mit den brûderen an
(07655.) und hiwen sich von den Rûßen dô,
(07656.) des manich Rûße wart unvrô.
(07657.) alsô quâmen die brûdere wider
(07658.) mit grôßen êren zû lande sider.
(07659.) den achzic mannen sage ich danc,
(07660.) daß ir swert sô wol clanc
(07661.) in den selben zîten
(07662.) bie der brûdere sîten.
(07663.) nû wil ich lâßen von der nôt.
(07664.) vumf tûsent Rûßen lâgen tôt
(07665.) ûf der selben walstat.
(07666.) die andern vluchtic und mat
(07667.) jageten hin zû lande.
(07668.) in tet vil wê die schande.
(07669.) sint clagete manich rûßisch wîb
(07670.) ires lieben mannes lîb,
(07671.) der in dem strîte sîn ende nam
(07672.) und nimmer mêr zû lande quam.
(07673.) sus was ergangen der strît.
(07674.) des tragen noch die Rûßen nît
(07675.) ûf die brûdere, daß ist wâr.
(07676.) der hât gewert vil manich jâr.

www.vostlit.info/Texts/rus12/Livl_Alte_Reimschr...
Отрывок IX. (Битва при Раквере в 1268 г. и поход на Псков в 1269 г.)

В его время так случилось,
Что русских увидели скачущими
Гордо в земле короля.
Они грабили и жгли, 7570
У них было сильное войско.
Они сами оценили силу свою
В целых тридцать тысяч человек,
Но кто же их сосчитать мог?
Кто их видел, тем так казалось. 7575
Сам Господь захотел тогда их наказать.
Из-за огромного их вероломства.
Многими сплоченными рядами
Они приближались, сверкая знаменами.
От Дорпата тогда выступил навстречу 7580
Епископ Александр,
С ним многие другие,
Кто христианству готов был служить,
Как много раз я это слышал.
О чем я могу еще сказать? 7585
Всё мужество они собрали
Против русских, это правда.
Это то, что о них известно.
Из Феллина там было братьев немного;
Войско магистра в другом месте 7590
С врагом воевало,
Так что мало оказалось тех, кому
С русскими пришлось сражаться.
Это было очевидно.
Из Леаля пришли туда братья, 7595
Но немного их было, как мне известно.
Из Вейсенштейна также немного.
Если хотите знать точно:
Всего числом тридцать четыре,
Говорят, было братьев. 7600
Местных жителей было у братьев немало.
Все они желанье имели
С русским войском сразиться.
Как только люди туда подошли
Братьям на помощь, 7605
Тотчас начали строить их
На левом фланге:
Там довелось им сдержать наступление.
Еще больше, чем было немцев,
Королевские мужи привели туда: 7610
На правом фланге они стояли.
Затем с честью начали битву.
Братья, а также мужи их
Во все стороны удары наносили.
Затем случилось несчастье: 7615
Смерть епископа Александра.
Русских двумя колоннами наступавших,
Они разбили и преследовали
По полю здесь и там.
Русские с войском своим отступали 7620
По полю вверх и вниз;
Снова и снова они возвращались,
Но это мало им помогло:
Много мужей их там полегло.
С честью братья отомстили 7625
За то, что терпели
От русских долгое время.
На поле широком, просторном
Были у русских потери большие,
Печальным был для них битвы исход: 7630
Бегом и вскачь неслись они прочь.
Русских там много побили.
Господь помог в тот раз победить:
Ведь каждый немец должен был сражаться
Против шестидесяти русских, 7635
Это правда. Знаю я это наверняка.
Король Дмитрий был героем:
С пятью тысячами русских избранных
Воинов предпринял он наступление.
Когда другие войска его отступили. 7640
Ну, послушайте, что случилось.
Полк братьев в бой вступил
Против них у речки злой.
Там он братьев увидел.
Людей у братьев было много, 7645
Хочу я вам сказать:
Сто шестьдесят мужей их было,
Их для него вполне хватило.
Среди них пешие воины были,
Вместе с героями они сражались, 7650
Там, где у моста они стояли.
Много хорошего они сделали.
Человек восемьдесят их было.
К братьям они присоединились
И отбивались там от русских, 7655
Чем многих русских огорчили.
И так вернулись братья
С большими почестями в землю свою.
Спасибо скажу я восьмидесяти мужам,
Тому, что мечи их так звенели 7660
В нужный момент в
Поддержку братьев.
Ну, хочу я кончить рассказ о бедах.
Пять тысяч русских остались лежать
На том поле битвы. 7665
Другие бежали и врассыпную
Домой скакали.
Покрыли себя они вечным позором.
Многие русские жены оплакали
Жизни своих любимых мужей, 7670
Что в битве приняли смерть свою
И больше домой никогда не вернутся.
Вот так закончилась битва.
Из-за того русские всё еще ненавидят
Братьев, что правда. 7675
Такое длится многие годы.

А теперь сравниваем: пара скандинавских "батальных" баллад, шведская и датская (переводы Игн. Ивановского из сборничка
"Стиг-знаменосец", Детская Литература, 1982).

stiglundberg.org/lena-och-gestilren/e/
Slaget vid Lena
1.
Det war unge Herr Suerchiel
gåhr för danakonung at ståå
Herre låhna migh dina Männ
Jag will på min broder slå
–Dhe Swenske dhe bryta den Dahlebergs skylden
dy gråte så månge
2.
Jag vill låhna digh mina Männ,
Både hallandzfahrer och Juter
Dee äre så ypperligh stridbare Män
Som kunna både spänna och skjuta
3.
Däth var om en heligh Söndagh
Att Messan var godh att höra
Kung Swerkel sancker sit folck ehop
och låter öfwer Öhrsund föra.
4.
Däth war Vnge kong Suerckel
han kommer mitt i sund
Wiste Jagh skulle icke winna j dagh
Gudh gifwe Jagh siuncke i grund.
5.
Medh honom Herr Ebbe mot Sweriges land
tänchte winna stoer Ähra
Men blef doch slagen medh all sin häer
At ingen kunde boden hem bära.
6.
Herr Lorentz hans broder tenchte och wäl
Sin lycka moth Giotherna sökia
Han blef slagen i samma ferd
Och kund´ eij sin skiepnad vndlöpa.
7.
Emellan berg och lehna
Där såsom striden stodh
En häst som kåster 1200 mark
Han flyter i manna blodh
8.
Emellan Berg och Halla
Der gieller både Örn och Rambn
Där gråta så många Enckier
sine fattige faderlöse barn
9.
Frwerne stå i höga lofft
dhe wänta sine herrer hemkomma
Hästarna komma blodige hem,
Och Sadlerne äre tomme.
-Dhe Swenske dhe bryta den Dahlebergs skylden
dy gråte så månge

Битва при Лене


Сверкель датскому королю,
Войдя, сказал с порога:
«Я шведское войско погублю,
Но мне нужна подмога».
В походе датские щиты,
И много слёз прольётся.

«Возьми искусных ютских стрелков,
Из Халланда лучников славных.
Со шведами каждый из них готов
Померяться на равных».

Сверкель плывёт через пролив
В бою испытать отвагу.
«Если вернусь не победив,
Пускай на дно я лягу».

В Аврберг путь держат они,
На Халландские горы.
Трещали в эти чёрные дни
Все двери и запоры.

На Лену всадников своих
Надменный Сверкель двинул,
Но шведские стрелы встретили их,
Как будто ливень хлынул.

Сверкель повёл людей своих
На башни Лены древней,
Но шведы молча резали их,
Как режут коров на деревне.

Сверкель в ножны вложил клинок,
Он не добился победы.
«Никак подумать я не мог,
Что так нас встретят шведы».

Умчался он, вздымая пыль,
К шее коня пригнулся
И мчался добрую сотню миль,
Прежде чем обернулся.

Датчане строем шли в поход,
Двенадцать тысяч их было,
А с поля битвы спасался сброд,
Их сорок пять уходило.

Из павших воинов стрелы торчат,
А рядом наготове
Орёл и ворон дико кричат
От запаха свежей крови.

Лежат под башнями мёртвых тела,
Домой живые скачут,
А в Данию беда пришла,
Там дети от голода плачут.

Датские жёны с чердаков
Смотрят в дальние дали.
Но кони вернулись без седоков,
И сёдла пустовали.
В походе датские щиты,
И много слёз прольётся.

[Lenavisan имеет три версии - A, B и C (посмотреть можно здесь и здесь); по-видимому, Ивановский "творчески объединил" эти варианты, к тому же кое-что выбросив (? все персоналии, кроме Сверкеля и датского короля, в переводе безжалостно выпилены) Подробнее об этой балладе можно посмотреть в книге: Karl-Ivar Hildeman, "Politiska visor från Sveriges senmedeltid", H. Geber, 1950, 16-58; но мне это без пользы, поскольку шведским я не владею. О пичаль, неужелимне придётся разговаривать со шведским словарём... ]

[UPD] - варианты "Ленавизан", для последующей творческой медитации над ними.
-----------------------------
Хольгер Датский и силач Дидрик (подробнее здесь)
Силён был Дидрик, груб и смел,
А жил он возле Берна
И триста родичей имел,
Я говорю вам верно.
А бились мы в Ютландии.

"Мы весь завоевали свет,
Теперь земли нам хватит.
Но Хольгер Датский, наш сосед,
Ещё нам дань не платит".

Тут Свертинг. злобой обуян,
Вскричал что было духу:
"Давайте мне хоть сто датчан,
Прихлопну их, как муху!"

"Потише, Свертинг, чёрный тролль.
Датчан не взять без боя.
У них не трус и сам сам король,
И войско недурное".

Но Свертинг лишь плечом пожал:
"Постыдный страх отбросьте!
Покуда Хольгер не сбежал.
К нему нагрянем в гости".

Наутро двинулись в поход
Шестнадцать тысяч конных,
Чтоб датский покорить народ,
Сломить непокорённых.

Вперёд отправили послов:
Пусть платят дань датчане,
А нет - так пусть без лишних слов
Спешат на поле брани.

Ответил Верландсен послам:
"Меч воинов рассудит.
Тому, кто в дом вломился к нам,
Пути назад не будет".

Сошлись враждебные войска
На вересковом поле,
И мнилось, Дания близка
К позору и неволе.

Рубились воины три дня,
Пришельцев много пало,
Ни шагу датская броня
Врагам не уступала.

Угрюмо Свертинг проворчал:
"От нас осталась сотня.
Не одолеем мы датчан
Ни завтра, ни сегодня".

И Дидрик, мощный, как гора,
Ответил, хмурясь грозно:
"Я вижу, прочь бежать пора,
Пока ещё не поздно".

Помчался Дидрик по холмам,
Он зря, выходит, бился.
За ним бежал и Свертинг сам,
Хоть больше всех хвалился.

И Йерн сказал пришельцам вслед,
Оглядывая дали:
"Немало знали вы побед,
Теперь позор узнали".

Шестнадцать тысяч верховых
Навеки стали прахом.
Бежали семьдесят живых,
Гонимы смертным страхом.

Остыл недавней битвы жар,
Но кровь бежит потоком,
И солнце сквозь кровавый пар
Глядит багровым оком.
А бились мы в Ютландии.

НЕ сказать, чтобы сходилось тютелька в тютельку (к тому же нужно учитывать, кхм, особенности перевода); но в целом ощущаются знакомые мотивы.
О балладах -
sv.wikipedia.org/wiki/Lista_%C3%B6ver_Sveriges_...
""...
Historiska visor
...
56.Slaget vid Lena (TSB C 5)
...""

Upptecknad på 1670-talet av Erik Sparrman, de la Gardies sekreterare (K.-I. Hildeman 1950 s. 20) efter Ingegerd Gunnarsdotter, Lyrestad, Västergötland ( SMB band 2 s. 237)

ну, и ещё аналог - "Хроника Эрика"

@темы: Орден, баллады, Раковорская битва

---

Сбыславы и Сбыславичи

По Голдсмиту:
heraldry.sca.org/names/paul/sa.html
Paul Goldschmidt's Dictionary of Period Russian Names - Section SA

Sbyslav (m) -- "acquire glory."
◾Sbyslav Zhiroslavich, Russian warrior. 1171. [Tup 350]
◦Vars: Sbislaus. 1278. [Mor 172]
◾Sbislav. First Half of 12th Century. [Art VII 150; SR #9]
◾Sbizlai. 1276. [Mor 172]
◾Sbizlaus. 1267. [Mor 172]
◾Sobyslav. 13th-14th Century. [Art VII 14; #409]
◾Syslav. 13th Century. [Art VII 13; #407]

◦Pats: Sbyslavich (Eleufer Sbyslavich). 1268. [Mor 82]

heraldry.sca.org/names/paul/zpreface.html#Mor

ещё

List of Source Abbreviations Used
• AIG = Atlas istorii geograficheskikh otkrytii i issledovanii. Moscow: Glavnoe upravlenie geodezii i kartografii MVD SSSR, 1959.
• Art = Artsikhovskii, A. V., et al. Novgorodskie gramoty na bereste, Vols I-VII. Moscow: Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1953-78. [#'s indicate birchbark accession numbers]
mirknig.com/knigi/guman_nauki/1181455109-novgor...
• Avr = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol XVI: Letopisnyi sbornik, imenuemyi letopis'iu Avraamki, 1st edition. Saint Petersburg: Tipografiia F. Eleonskogo, 1889.
• Baz = Bazilevich, K. V., I. A. Golubtsov, and M. A. Zinov'ev. Atlas istorii SSSR, Chast' pervaia. Moscow: Glavnoe upravlenie geodezii i kartografii MVD SSSR, 1959.
• Buk = Bukharev, I. Zhitiia vsekh sviatykh. Moscow: Tipografiia Vysochaishe utverzhdennogo T-va I. D. Sytina, 1896.
• Che = Chew, Allan F. An Atlas of Russian History. New Haven CT: Yale University Press, 1967.
• Erm = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol XXIII: Ermolinskaia letopis'. Saint Petersburg: Tipografiia M. A. Aleksandrova, 1910.
• Gil = Gilbert, Martin. Russian History Atlas. New York: Macmillan Co., 1972.
• Gra = Gramoty velikogo novgoroda i pskova. S. N. Valk, ed. Moscow: Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1949.
• Ist = Map insert from: Istoriia kul'tury drevnei rusi. Domongol'skii period. I: Material'naia kul'tura. N. N. Voronin, M. K. Karger, and M. A. Tikhanova, eds. Moscow-Leningrad: Izdatel'stvo akademii nauk SSSR, 1948.
• Kaz = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol XIX: Istoriia o kazanskom tsarstve (Kazanskii letopisets), 1st edition. Saint Petersburg: Tipografiia I.N. Skorokhodova, 1903.
• Khr = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol XXII (Pt 2): Khronograf zapadno-russkoi redaktsii. Saint Petersburg: Tipografiia M. A. Aleksandrova, 1914.
• Lav = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol I: Lavrent'evskaia letopis', 2nd edition. Leningrad: Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1926/1962.
• Lev = Levin, Eve. Calendar of Saints -- 12th-15th Century Novgorod. Unpublished research notes from Russian and Bulgarian archives.
• Lvo = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol XX: L'vovskaia letopis', 1st edition. Saint Petersburg: Tipografiia M. A. Aleksandrova, 1910.
• Mag = Magocsi, Paul Robert. Historical Atlas of East Central Europe. Seattle: University of Washington Press, 1993.
• Mai = Magocsi, Paul Robert. Ukraine: A Historical Atlas. Toronto: University of Toronto Press, 1985.
• Mor = Moroshkin, Mikhail. Slavianskii imenoslov ili sobranie slavianskikh lichnykh imen. Saint Petersburg: n.p., 1867.
mirknig.com/knigi/guman_nauki/1181439805-slavya...
• Nik = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vols IX-XIV: Patriarshaia ili Nikonovskaia letopis', 2nd edition. Leningrad: Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1862-1910/1962.
• Nov = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol IV: Novgorodskaia chetvertaia letopis', 1st edition. Petrograd: Tipografiia M. A. Aleksandrova, 1915.
• Red = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol XXII (Pt 1): Khronograf redaktsii 1512 goda. Saint Petersburg: Tipografiia M. A. Aleksandrova, 1911.
• RIB = Russkaia istoricheskaia biblioteka. Saint Petersburg, 1875-1894.
• Ste = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol XXI: Kniga stepannaia tsarskogo rodosloviia, 1st edition. Saint Petersburg: Tipografiia M. A. Aleksandrova, 1913.
• Tik = Tikhomirov, M. N. Drevnerusskie goroda, Second Edition. Moscow: Politicheskaia literatura, 1956.
• Tup = Tupikov, N. M. Slovar' drevne-russkikh lichnykh sobstvennykh imen. Saint Petersburg: Tipografiia I. N. Skorokhodova, 1903.
mirknig.com/knigi/nauka_ucheba/1181349178-slova...
• Ves = Veselovskii, S. B. Onomastikon. Moscow: Nauka, 1974.
• Zap = Polnoe sobranie russkikh letopisei, Vol XVII: Zapadnorusskaia letopisi, 1st edition. Saint Petersburg: Tipografiia M. A. Aleksandrova, 1907.

Ну, и ещё отсюда Сбыславы и Сбыславичи в новгородских летописях:

Сбыслав, новгородец - 6723 (54, 253, 446)
Сбыслав Степанович, новгородец - 6725 (57, 257)
Сбыслав Якунович (Якункович), новгородец - 6737 (68, 275), 6748 (293, 449)
Сбыслав Якунович (Якункович), посадн. Новгородский, XIII в. - 6497 (164), 472
Сбыслав - см. также Сбышка
Сбыславич, XIII в. - см. Алексей Сбыславич, Елевферий Сбыславич, Федор Сбыславич, Юрий Сбыславич
Сбышка Волосович, новгородец - 6702 (41, 234)
Сбышкинич, XIII в. - см. Юрий Сбышкинич


В общем, не сказать, чтобы имя было редким...

@темы: история, ссылкота

---

Тбилиси тоже красивый город...

Интересно, кто нибудь из исследователей вообще задавался вопросом - отчего в Новгороде татарские численники провели "первую налоговую перепись", а во Пскове - нет? Я понимаю, что ответов может быть множество (что, с другой стороны, не свидетельствует об их однозначности), но интересен сам факт такой постановки. Мне она, во всяком случае, не встречалась.

Я это к чему. Вот у госпожи Масловой на стр. 37-38 события 1257 года подаются так: новгородцы "не яшася" на перепись, ограничившись дарами; послов-численников "по-видимому, ... это удовлетворило" (о как!) после чего они вернулись восвояси. Если нынче можно так трактовать, то уже пришла пора задавать любые вопросы

---

Ах да -

вчера, неожиданно для себя самого, напёк ватрушек. Получились - совсем как настоящие.

@темы: личная жизнь

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Автограф Фёдора/Тудора Сбыславича в Софии

odrl.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=2301
Труды Отдела древнерусской литературы / Российская академия наук. Институт русской литературы (Пушкинский Дом); СПб.: Дмитрий Буланин, 2004. — Т. 55

odrl.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticke...
■ Т. В. Рождественская (С.-Петербург). Новонайденные древнерусские надписи-граффити Мартирьевской паперти Новгородского Софийского собора
Стр. 547: ""Среди надписей, опубликованных А. А. Медынцевой, ... есть автограф "мужа добра" Фёдора Сбыславича, участника неудачного похода новгородцев к Раковору в 1268 году..." (прим. 40: ■ Медынцева А. А. Древнерусские надписи новгородского Софийского собора XI — XIV вв. М., 1978, стр. 151)
[И немедленно скачал. А заодно уж и эту - ■ Рождественская Т.В. Древнерусские надписи на стенах храмов. Новые источники XI-XV вв Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1992]
Та же самая, кстати, Мартирьевская паперть.



Собственно, самым ярким фактом в жизни Фёдора Сбыславича стала его смерть - кажется, ничем другим он не прославился, в отличие от своего соотчича Елевферия (Еулферья) (по НПЛ младшего извода) или же Юрия (по Синодальному списку) Сбыславича. Этот последний в 6775 г. самостоятельно (без князя!) водил новгородцев в Литву на подмогу псковичам и Довмонту, а в 6777 князь Ярослав Ярославич назвал его в числе главных виновников неверного политического курса. У Половцова Ф. С. отчего-то назван "воеводой новгородским", хотя летопись именует его лишь "муж честен"; Балашов в "Господине Великом Новгороде" делает обоих Сбыславичей братьями и выстраивает мотив личной мести Елевферия "немцам" за убитого брата.

И - вот как удачно, совсем недавнее:
www.drevnyaya.ru/vyp/2013_1/part_4.pdf
■ Дубровин Г. Е. Формирование Плотницкого конца и государственные реформы в Новгороде в середине – второй половине XIII в. // "ДРЕВНЯЯ РУСЬ. ВОПРОСЫ МЕДИЕВИСТИКИ", 2013 год, N1(51)
Оч. много интересного
...
"розратились" = стали инициаторами похода/войны
Елевферия/Юрия Сбыславича Янин считает сыном Сбыслава Якуновича и братом Фёдора Сбыславича (стр. 50; ссыл: Янин, "Новгородские посадники", стр. 59, 204, 227). Дубровин указывает, что Сбыславов в старшем поколении могло быть как минимум два (по источникам - С. Якунович и С. Степанович), при этом неясно, какой Сбыслав мог быть отцом кого из Сбыславичей. Для усугубления путаницы можно ещё упомянуть о том, что половцовский справочник предположительно отождествляет Елевферия Сбыславича с Елевферием Лазаревичем (Олфереем Лазутиничем, пог. 1299).
Вообще, не сказать, чтобы имя было редким. Имя Елевферий/Олуферий тоже встречается в Новгороде довольно часто в силу специфических причин (см. Успенский Ф. Б. Варяжское имя в русском языковом обиходе (к этимологии слова ”олух”) // Древнейшие государства на территории Восточной Европы 1999г. Восточная и Северная Европа в средневековье. М., ”Восточная литература” РАН, 2001 (также здесь)
Кстати, канонич. Феодор=новг. Тудор=?сканд. Турд (Turþ (Успенский, С. 279, прим. 38; Гиппиус А. А. Успенский Ф. Б. К вопросу о соотношении языческого и христианского имени. Древнерусские антропонимические дублеты в типологическом осмыслении. // Славяне и их соседи. Славянский мир между Римом и Константинополем (Христиансство в странах центральной, восточной и юго-восточной Европы в эпоху раннего Средневековья). Материалы конференции. М., 2000, С. 33-34). Таким образом, целый куст имён, обоснованно или не очень сгруппированных вокруг Т./Ф. С., имеют скандинавские корни или параллели. Что неудивительно.

О событиях 1255 подробно, смотреть:
Лукин П. В. О социальном составе новгородского веча XII–XIII вв. по летописным данным
В сборнике:

■ Древнейшие государства Восточной Европы. 2004 год
Издательство: М.: «Восточная литература» РАН
Год: 2006
Количество страниц: 438
Формат: DJVU
mirknig.com/knigi/history/1181485122-drevneyshi...
Очередной том ежегодника рассматривает тему «Политические институты Древней Руси» в различных аспектах – собственно историческом, источниковедческом, историко-филологическом. Центральным сюжетом тома стало древнерусское вече: его состав, функции, значение термина и степень его строгости, роль сообщений о вече в летописном тексте. Освещаются такие проблемы, как взаимоотношения веча и князя, съезды князей, киевское столонаследие, княжеское имянаречение, репрезентативность летописных данных о персоналиях древнерусской истории, состав заказчиков древнерусских книг. Публикуются также две статьи, посвященные актуальным проблемам изучения договоров Руси и Византии X в., и две рецензии.

СОДЕРЖАНИЕ
Исследования
Ю. Гранберг (Гётеборг). Вече в древнерусских письменных источниках: Функции и терминология
Введение

Происхождение и эволюция веча в историографии
Возникновение веча
Новгородское вече как эталон вечевого строя
Как случилось, что вече сохранилось только на Северо-Западе?
Вече как орган власти
Полномочия и функции веча

Вече в летописях
Обзор летописных источников
Хронологическое и географическое распределение упоминаний слова «вече» в летописях

Ранний период (997–1185)
Вече в условиях осады города или приближения к городу врага
Вече как место передачи информации
«Вече» как синоним мятежа
Спор о старшинстве между Ростовом, Суздалем и Владимиром-на-Клязьме в 1176 г.
Выводы

Средний период (1193–1446)
Вече и политическая жизнь в Новгороде
Вече в 1215 г.
Вече и мобилизация горожан при внутренних конфликтах
Вече и мобилизация как составная часть мятежа
Вече в условиях приближения к городу врага
Вече во время военных кампаний
Вече как орудие разъярённой толпы
Вече как место передачи информации
Вече и выборы архиепископов
Вече в 1418 г.
Вече за пределами Новгорода
Выводы

Поздний период (1454–1518)
Псковское вече как место официальных церемоний
Вече и мирные договоры
Вече как место передачи информации
Вече и назначение должностных лиц
Вече как место вручения даров
Вече и внутренние конфликты во Пскове середины 1480-х годов
Вече и посвящение церкви (Новгород, 1467 г. )
Вече и конфликты
Вече и взаимоотношения Новгорода с великим князем Иваном III
Вече и беспорядки во Пскове
Вече и мобилизация псковичей против внешней угрозы
Вече и конфликт псковичей с князем
Подчинение Пскова Москве
Ликвидация веча
Вечевой колокол
Выводы

Вече в нелетописных источниках
Актовые и эпистолярные источники
Вече в интитуляциях и инскрипциях
Прочие упоминания веча в грамотах и посланиях
«Динг» как синоним слова «вече»
Законодательные источники
Новгородская судная грамота
Псковская судная грамота
Выводы

Заключение
Приложение
1. Употребление слова «вече» в летописных текстах: Сводная таблица
Приложение
2. Об этимологии слова «вече»

Лукин П. В. (Москва). О социальном составе новгородского веча XII–XIII вв. по летописным данным
Вилкул Т. Л. (Киев). Конструирование нарратива в параллельных летописных сообщениях о вече
Котляр Н. Ф. (Киев). Князь, бояре и вече в Галицко-Волынской Руси
Щавелёв А. С. (Москва). Съезды князей как политический институт Древней Руси
Назаренко А. В. (Москва). Владимир Мономах и киевское столонаследие: Традиция и попытка реформы
Гимон Т. В. (Москва). В каких случаях имена новгородцев попадали на страницы летописи (XII–ХIII вв. )?
Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. (Москва). Кем была «Мария Всеволожая»? Отчества и происхождение трёх русских княгинь XII в.
Столярова Л. В. (Москва). Заказчики древнерусских кодексов XI–XIV вв. Ч. 3: Заказчики XIII в., упомянутые в записях на книгах (продолжение)
Стефанович П. С. (Москва). Клятва по русско-византийским договорам X в.
Кистерев С. Н. (Москва). Два эпизода византийской дипломатии: Доростольский договор 971 г. и Девольский договор 1108 г.

Рецензии
Назарова Е. Л. Новые издания по истории Ливонии
Мельникова Е. А., Столярова Л. В. Несколько замечаний к «Истории татар с древнейших времён»: Об авторском праве, научной этике и о том, как на ссылку времени не хватило

@темы: выписки, Новгород, вернуться, ТОДРЛ, Медынцева, Дубровин Г. Е., Рождественская Т. В., Раковорская битва

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра