www.youtube.com/watch?v=mhlcL5eaOj0Куртизанка Акоя. Кабуки, Япония.
Пьеса под названием «Акоя но котодзэмэ» – «Пытка Акои [с помощью] кото» – первоначально являлась третьим актом пьесы «Данноура кабуто гунки» – «Военные хроники Данноуры». Пьеса была написана для театра марионеток Мацуды Бункодо и Хасэгавы Сэнси и впервые была поставлена в труппе Такэмото-дза в Осаке. Адаптированная для театра кабуки, эта пьеса была впервые поставлена в 1733 году в труппе Кадо но Сибаи в Осаке. В настоящее время постоянно идет на сцене только эта часть первоначальной пьесы.
Конец XII века, период войны между самурайскими кланами Хэйкэ (Тайра) и Гэндзи (Минамото). Одержав окончательную победу над кланом Хэйкэ в битве в заливе Данноура, клан Гэндзи пришел к власти и, чтобы упрочить свое положение, разыскивает и уничтожает всех воинов клана Хэйкэ. Один из знаменитых полководцев клана Хэйкэ – Кагэкиё. Пытаясь выведать местонахождение Кагэкиё, воины Гэндзи захватили в плен его возлюбленную, куртизанку по имени Акоя. Появление героини, облаченной в великолепные одежды, является одним из ключевых моментов пьесы. Если Акоя не откроет, где скрывается Кагэкиё, ее должны подвергнуть пытке. Но благородный судья Сигэтада, не желая причинять пленнице страдания, находит иной выход из положения. Чтобы испытать искренность Акои, он приказывает ей сыграть на музыкальных инструментах – кото, сямисене и кокю. Это еще один ключевой момент пьесы, требующий от актера высочайшего мастерства.
Бандо Тамасабуро V, возможно. самый популярный оннагата (исполняющий женские роли актер кабуки), а Накамура Кандзабуро, который в то время, когда была записана эта постановка, был известен как Канкуро, происходит из старинной актерской династии (его прапрапрапрадедами являются Оноэ Кикугоро III и Итимура Удзаэмон XI, а его отец – Кандзабуро – 1909–1988) и в настоящее время является одним из самых известных актеров кабуки, он славится тем, что добавляет неожиданные детали к любому персонажу, которого играет.
Акоя - Бандо Тамасабуро V
Иванага Саэмон - Накамура Канкуро V
Хандзава Рокуро - Накамура Таматаро IV
Титибу Сигэтада - Накамура Байгёку IV
читать дальшеХоть коротки у дикой утки ноги, но удлинить их - лишнее мученье. Хоть ноги и длинны у журавля, страдает он, коль сделать их короче. Так и в делах людских заведено. Все этому подчинено порядку, все чередом своим идти должно. И даже в эту тяжкую годину есть тот, чье сердце остается чистым, как воды у верховьев Хорикавы, когда в она Камакуре течет близ стен дворца, где сёгун обитает. Судья, что должен строго соблюдать законы сёгуна, он носит имя... Титибу Сёдзи Дзиро Сигэтада. По чистоте его сравнимо сердце с незамутненным зеркалом. Оно сияет благородством и отвагой и мудростью. С ним рядом восседает тот, кто назначен быть вторым судьей, Иванага Саэмон Мунэцура. Из Нары, где возводят храм Тодайдзи, поспешно возвратился он в столицу, чтоб вместе с Сигэтадой обнаружить, где скрылся воин побежденных Хэйкэ, Акусоти Бёэ Кагэкиё. Коварства полон он и вероломства и, только внешне притворяясь верным, в душе питает злое недовольство. Походит на осла он в львиной шкуре, когда свирепо зыркает вокруг. Вот входит приближенный Сигэтады, Хандзава Рокуро Нарикиё. Подходит время пытки для Акои. Он с нею возвращается в столицу из ставки сёгуна, что в Рокухаре. Доставил я Акою для допроса. Пусть приведут ее сюда. Акоя... Ее немедля в зал суда введите! Сюда ее доставили в носилках, в каких лишь заключенных переносят, и каждый шаг ее сопровождают шесть стражей, до зубов вооруженных. Иди! Блистательны одежды куртизанки, расшитые бесценными шелками, что вместо пут, для узницы привычных, свободно стан Акои облекают. Но, хоть свободны руки, что смиренно придерживают край одежд узорных, но узы, что ее сковали сердце прочней стальных оков, - нерасторжимы. Наряд великолепием блистает, но на лице тень неизбывной скорби. Иди! Наружностью своей она подобна прекрасному пиону, что был срезан с куста, и, своего лишенный корня, до времени увянуть обречен. Садись! Хандзава Рокуро вперед выходит, пред судьями такую держит речь: Как, господин судья, вы приказали, я узницу от пут освободил. Но даже после долгого допроса она твердит, что ничего не знает о месте, где укрылся Кагэкиё. Иного я ответа не добился, и потому привел ее сюда. Хандзаву Иванага прерывает: "Хандзава, право слово, мне досадно! "Преступницу от пут освободили, а пыток даже и следа не видно! "А, кажется, теперь я понимаю. Получится на славу наш допрос. "Отлично. Замечательно. Я завтра сам этим делом тщательно займусь, "ведь я, поверьте, вовсе не намерен вассалу всю работу доверять.
"Я покажу, что я палач искусный, и все ее заставлю рассказать. "Эй, стража! Отведите поскорее Акою прямиком в мою усадьбу". Тут Сигэтада вынужден вмешаться. - Нет. Стража, подождите. - "Почему?" Я приказал, чтоб с узницы Хандзава снял путы и отнесся с добротою. И до заката мы допрос продолжим, как я считаю сообразным цели. Вам вмешиваться вовсе нет нужды. И в помощи от вас я не нуждаюсь. А ты, Акоя, до сих пор упорно отказывалась правду нам открыть. Так почему же ты не говоришь? Я от тебя не ожидал такого. Знакомо куртизанкам чувство долга и состраданье к ближнему знакомо. Как перед тем тебя ни устрашали, какие бы ни причиняли муки, ты все же так и не раскрыла тайну, где может твой возлюбленный скрываться. Твое мне положение понятно. Но неизбежно долг нас принуждает схватить тебя и подвергать допросу, ведь только ты одна, должно быть, знаешь, где может укрываться Кагэкиё. Коль правду ты откроешь нам, то сёгун в Камакуре вздохнуть свободно сможет. Поступок твой сочтет он превосходным. И даже если мир тебя осудит, ты будешь под защитой сёгуната. Получишь все, чего душа желает. Пойми и поразмысли хорошенько. Скажи мне, где найти нам Кагэкиё. От этих слов, и добрых, и разумных страдание от этого допроса Акоя лишь острее ощущает, но слушает с вниманьем. Господин мой... Мне приходилось слышать, и не раз, что славитесь вы мудростью своею. Но, как ни велики таланты ваши, я б душу раскрывать врагу не стала. Но добрые слова, что вы сказали, Акою привели в недоуменье. Я благодарна вам за состраданье ко мне, чья жизнь проходит в услуженье. Будь это в моей власти, никакие любви залоги мне б не помешали раскрыть вам, где укрылся Кагэкиё. Когда б я только знала, я бы тотчас, чтоб отплатить за вашу доброту, вам правду рассказала без утайки. Но, говоря, что ничего не знаю, я ни единым словом не лгала. Но, коли есть еще у вас сомненья, то продолжайте дальше эту пытку, пока на это будет ваша воля. "Меня пытайте, если вам угодно. "Ведь пытка лишь замена этой жизни, что тягот и страдания полна. "Вам долг велит меня подвергнуть пытке. "Пусть даже "долг" - не более чем слово, как наши различаются пути! "Но таковы пути земного мира, "неверного и полного страданий". Встревает, не сдержавшись, Иванага: "Довольно судьям голову морочить! "Раз ты сама не хочешь признаваться, мы методы свои сейчас изменим, "и ты узнаешь истинные муки! "Я слышал, что ребенка Кагэкиё ты носишь. "Вот и славно! Вот и славно! Есть у меня отличная идея. "Как краба, мы тебя поджарим с солью!" Теперь Акоя смех сдержать не в силах. Мой господин, угрозами такими меня вы полагали напугать? Меня, кто выносить должна всечасно жизнь, полную страданий и лишений? Хоть рядом с Сигэтадой вы сидите, но все ж манеры ваши столь различны, как белый снег и тушь чернее ночи. Сегодня, по приказу Сигэтады, Хандзава сам допрашивал меня, не применяя кандалов и пытки. В тени сосны, в прохладе, я сидела, там, в Рокухаре, и меня просил он спокойно поразмыслить и сказать, где Кагэкиё может укрываться. Как больно мне об этом вспоминать! "Хоть выдержать, наверное, непросто мне пытку и водою, и огнем, "но сострадание и чувство долга в прах мои кости сокрушить способны. "Но, хоть и больно мне вам говорить, что я не знаю, все же это правда. "Мне ничего не остается боле, как попросить высокий суд смиренно, "о том, чтоб смерти предали меня". Исполнившись решимости, Акоя о смерти умоляет Сигэтаду, к его ногам склоняется она. Коль ты суду раскрыть не хочешь правду, тогда мне ничего не остается, как пытке здесь сейчас тебя подвергнуть. "Есть!" - говорит Хандзава и уходит. Выпаливает тут же Иванага: "Эй, стража! Начинаем с водной пытки! Немедленно несите инструменты". "Есть" - отвечают стражи и уходят. При виде лишь одном орудий пытки сильнее бьется сердце у Акои, колотится, как будто тяжкий молот стучит ей в грудь. И так их вид ужасен, что, будто бы скрипучий ворот дыбы, невольно содрогается она. Внезапный холод всю ее объемлет, и мутною водою мрачных мыслей вмиг сердце наполняется ее. Но даже и теперь она готова испить до дна положенную чашу. Исполнена решимости она. Эй, стража. Прекратите. Успокойтесь! Я выбрал сам для пытки инструменты. Несите их немедленно сюда. Как приказал он, тут же инструменты в зал вносят: кото, сямисен и кокю. Таких приятных звуков не слыхали в стенах суда от сотворенья мира. Кладут перед Акоей инструменты. Играй на кото. Я же буду слушать. Взяв в руки меч, готовится он слушать. И Иванага тоже встрепенулся, пытается понять, что происходит. На меч свой опираясь, Сигэтада садится. Вновь встревает Иванага: "В чем дело? Предстоит нам развлеченье? "Для пытки инструментом будет кото? "Так в этом ваша состоит игра? "Вы под предлогом пытки захотели послушать музыкантши выступленье? "В суде, где правосудие от века исходит прямиком от высшей власти, "впервые будет музыка звучать! "Но в самом деле, так уж мир устроен. Ни слова небеса сказать не могут - "у них нет рта. Акоя ждет ребенка "и, может статься, девочку родит. "Научится она играть на кото... "Быть может, и на сямисене тоже. "Знак свыше, если дочь когда-то станет известною столичною певицей! "Как знать, каких высот она достигнет! "Чем не насмешка странная над ней?". Не замечает вздора Сигэтада. Акоя, что же ты не начинаешь?
Быть может, чем играть, ты нам откроешь, где Кагэкиё укрываться может? В его словах предчувствие дурное. Ведь истинные мысли Сигэтады все ж остаются тайной для Акои. Но выбора иного нет, как только немедля приказание исполнить. И ей "мосты", что держат струны кото, напоминают, как супруг любимый шел через дальний горный перевал. Но так же, как порой у инструмента испорченного струны строй не держат, ее души расстроенные струны в смятении ужасном пребывают. И голос стеблю тонкому подобен, что вянет на лугу от зимней стужи. Но выбирать ей права не дано. Ей надлежит играть без промедленья. "Что означает имя Кагэкиё? "В нем слово "кагэ" - лунное сиянье. "А что еще в себе оно таит? В нем слово "киё" означает "чистый". "Как лунное сиянье, чист и ясен. "Но где бы этот чистый лунный свет ни отражался, все ж он мимолетен, "и как слеза, что на рукав скатилась, исчезнет он в сиянии рассвета". С вниманьем слушал песню Сигэтада. Ты выбрала не зря такую песню, что о твоих напоминает бедах. Ты, видимо, действительно не знаешь, где укрываться Кагэкиё может. Что ж, предположим, что все это правда. Теперь хочу я, чтобы рассказала ты мне, когда вы встретились впервые, и как произошло, что с Кагэкиё залогами любви вы обменялись. Вопрос ваш неожиданно звучит. Пожалуй... так давно все это было. "Теперь, когда об этом вспоминаю, невольное я чувствую смущенье. "То было раннею весной. Клан Хэйкэ был в это время на вершине власти. "Паломничество долгое свершая, столь долгое, как горной птицы хвост, "возлюбленный мой странствовал в столицу издалека, из княжества Овари. "Шел долго он пустынными полями, высокими горами проходил он. "Так, дни за днями проводя в пути, паломником он шел в храм Киёмидзу". Те, кто пришел и кто ушел из храма, все миновали склоны Годзёдзаки. Там встретились глаза наши впервые. Однажды я случайно, мимоходом, шов порвала на рукаве его. Мы от дождя осеннею порою скрывались вместе под одним зонтом. И часто, как паломники, делили мы трубку табака и чашку чая, томясь в плену у зимних холодов. "Случалось нам встречаться с глазу на глаз за чаркой подогретого сакэ. "Серьезны были наши отношенья, "а чувства глубоки, как будто сутра богини милосердия Каннон. "В ночь двадцать пятого мы повстречались и обменялись клятвами с любимым, "что нас связали точно так же крепко, как пояс, стройный стан его стянувший". Но в мире все имеет окончанье, иначе бы начала не имело. "Мы проводили дни в любви и счастье. "Но в год Дзюэй почувствовали мы, что злые ветры осени холодной "через заливы Сума и Акаси повеяли на нас, суля разлуку. "Как лодки, унесенные волнами прочь друг от друга, мы расстались с ним. "Теперь, когда я это вспоминаю, мне острая тоска сжимает сердце". Ей причиняют боль воспоминанья, и продолжать рассказ она не в силах. Хоть твой рассказ правдив, но состраданье выказывать я не имею права, покуда не окончен наш допрос. Итак, теперь играй на сямисене. Покуда то, что я узнать желаю, я не услышу, ты должна играть. Теперь, когда играть на сямисене ей велено, душа ее смятеньем охвачена. Ведь этих струн невинных рука ее так долго не касалась, что в душу к ней закралась тень сомненья, сколь хорошо сыграть она сумеет. Как струны сямисена, до предела натянуты души тугие струны, пока она готовится играть. "Вот занавес из ткани драгоценной, что цветом зеленее изумруда... "...скрывает спальни алое убранство. "Там в глубине влюбленные лежат, покоятся их изголовья рядом. "Ночь напролет тот занавес зеленый их от нескромных взоров ограждает. "И ночью, когда заперты ворота, "в квартале удовольствий не до сна. "Как хорошо я помню и поныне... "...любимого супруга своего. "Когда он уходил весной зеленой, сказал он, что до осени вернется. "О, как же ненавистны мне теперь... "...слова, что он произносил тогда, меня без сожалений покидая. "Я к небу поднимаю взор. Увы, хоть над тобой простерто то же небо, "но мне никто не может дать ответа, в какой земле тебя мне отыскать. Довольно. Прекрати играть! Я слышу, в словах твоих мольбу жены несчастной, покинутой, что от любви томится. Нас развлекла твоя игра и песня, но это для тебя не оправданье. Скрываясь после битвы в Данноуре, с толпой смешавшись тайно, Кагэкиё прокрасться незаметно мог в столицу. Сомнений нет, что видишься ты с ним. Когда всесильны были Хэйкэ, всем знакомо было имя Кагэкиё. Когда б узнали, что он отдал сердце мне, низкой женщине из Годзёдзаки, как воина тогда его бы это покрыло несмываемым позором. Увы, теперь позор намного худший навлек он на себя, став беглецом. Ведь я была всего лишь куртизанкой, служившей у хозяйки бессердечной. Он приходил ко мне, лицо скрывая от взоров под широкополой шляпой, и стоя у решетки, мог шепнуть мне лишь два-три слова, прежде чем уйти. "В сердцах с тобою были мы едины, как если б птицам на двоих случилось "одну лишь пару крыльев разделять. "Но вот пришлось внезапно нам проститься, уйти меня заботы принуждают. "И, так сказав, "он спешно удалился. "Сменив шелка своих былых одежд на скромный хлопок, что он носит ныне, "он обречен на нищенскую жизнь, бесславную и полную лишений". И, завершив печальный свой рассказ, она склоняет голову в смущенье. Возможно, ты все описала верно. Ведь даже храбрый воин Кагэкиё не смог сетей любовных избежать. Но не об этом нынче разговор. Так продолжать мы далее не можем. Теперь пришел черед играть на кокю. Хоть соглашается она покорно, но, как смычок для кокю, что подобен тугому луку, напряглась она. Коль тронута она рассказом грустным, расстроена до слез воспоминаньем, кто знает, не расстроятся ли струны, когда она смычком своим их тронет? "Цветы прекрасны в Ёсино весною, а в Тацуте осенняя листва, "в Сарасине сияние луны, "а в Косидзи снега зимы суровой. "Лишь только пробудишься ото сна, что жизнью называется земною, "не остаётся боле ничего. "Все сгинет, как в Адасино роса, "как дым, что поднимается в Торибэ. "Одно непостоянство неизменно, "оно лишь верно в этом зыбком мире". Так истина из музыки ее рождается. Доволен Сигэтада. Закончим испытание Акои. Теперь я убежден, она и правда не знает, где укрылся Кагэкиё. Решение мое бесповоротно. Слова такие слыша, проливает невольно слезы радости Акоя. Склоняется она перед богами в порыве благодарности глубокой. "Нет, Сигэтада, это не годится! Вы утверждать беретесь, что Акоя "сказала правду. Но с чего бы это, ведь дело не улажено пока? "Я не намерен проглотить такое! Ведь это произвол и беззаконье!" "Да, произвол! Да, это беззаконье!" Так Иванага знай себе твердит. Я объясню. Внимательно следите. Когда б она, на этих инструментах играя, в сердце все ж обман таила, тон музыки тогда бы был неверен. Когда же рокотали струны кото, подобны водопаду были звуки. Заменой водной пытки это стало. Струна на сямисене - как веревка, на дыбе пытку это заменило. Смычок кокю - точь-в-точь как лук и стрелы. Взволнованно игра ее звучала, и чистый тон тех звуков означает, что в сердце не таит она обмана. Не ведает она и в самом деле, где Кагэкиё. Посему на этом закончено Акои испытанье. Возможны ли дальнейшие сомненья? Сраженный блеском речи Сигэтады, молчит ошеломленно Иванага. Придумать возраженье он не может и только глупо чешет в голове. Остались у меня еще вопросы, чтоб их задать наедине Акое. Ее в мою усадьбу проводите. Вставай, Акоя! Можешь уходить. Растрогана сочувствием подобным и бесконечно счастлива Акоя. Почтительно склоняясь, выражает сердечную признательность она. Страшась здесь оставаться слишком долго, она поспешно из суда уходит. Судьею справедливым и разумным предстал перед Акоей Сигэтада, и спасена она его решеньем. Отныне путь прямой лежит пред нею, и по нему последует Акоя, чье сердце благодарностью полно.