хотя вряд ли сам участвовал в битве у Магольмской церкви (поскольку прибыл в Ливонию лет через десять после неё), но наверняка слышал о ней от очевидцев.
...
www.livonia.veles.lv/research/ice_battle/rifma_...
Бегунов, Ю.К. Письменные источники о Ледовом побоище / Ю.К. Бегунов, И.Э. Клейненберг, И.П. Шаскольский // Ледовое побоище 1242 г. Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища / Отв. ред. Г.Н. Караев. - М.-Л.: «Наука», 1966
читать дальше""...
Ливонская «Рифмованная хроника» принадлежит к литературному жанру, чрезвычайно широко распространенному в странах Западной Европы в XII — XIV вв. Развитие этого жанра, кроме того, особенно поощрялось в среде духовных рыцарских орденов, в частности и в Тевтонском ордене.(11) Руководство католической церкви и ордена нуждалось о особом виде литературы для идеологического воздействия на орденскую братию, сосредоточенную в общежитиях отдельных замков. Если в монастырях для этого служили написанные на латинском языке книги Священного писания, жития святых и духовные трактаты, то для большинства орденских рыцарей, не владевших в достаточной мере латынью и вообще грамотой, вся эта литература была мало пригодна. Кроме того, для рыцарей требовались еще произведения, содержание которых должно было возбуждать и поддерживать среди них жажду славы и готовность проявить силу и храбрость во время военных действий. Поэтому в среде Тевтонского ордена большое распространение получили, кроме рифмованных пересказов на немецком языке библейских книг и легенд о деве Марии — покровительнице ордена, также и рифмованные изложения истории самого ордена, его походов и завоеваний, т.е. собственно рифмованные хроники. Все эти прикладные стихотворные произведения в обязательном порядке читались вслух во время совместных трапез и собраний рыцарей и имели своей целью воспитание из них фанатичных распространителей христианства огнем и мечом.
Ливонская «Рифмованная хроника» была посвящена изложению исторических судеб ливонской ветви Тевтонского ордена. По своей направленности она является апологией ордена.
Имя автора «Рифмованной хроники» не известно. На основании приписки к рижской рукописи автором хроники первоначально считали некоего Дитлеба фон Альнпеке (Ditleb von Alnpeke); под этим именем она получила широкую известность как исторический источник.(12) Когда эта приписка была определена как более поздняя подделка, единственным источником сведений об авторе стал анализ содержания самой хроники. Таким образом было установлено, что анонимный автор прибыл в Ливонию в 1278 - 1279 гг. и
состоял там на службе у ордена, причем не в качестве духовного лица, а скорее всего как герольд или военный слуга, что позволило ему много ездить по стране и стать участником некоторых походов. Композиционно у хроники отсутствует заключительная часть, рассказ обрывается на событиях рубежа 1280 — 1291 гг. Установлено, что хроника была составлена в последнее десятилетие XIII в.(13)
Содержание «Рифмованной хроники» охватывает период от начала немецкой агрессии в Прибалтике (XII в.) до последнего десятилетия XIII в. С точки зрения достоверности сообщаемых в хронике сведений, она может быть разделена на три части. Первая часть, которая заканчивается разгромом ордена меченосцев и слиянием его остатков с Тевтонским орденом в 1237 г., мало достоверна. Вторая часть, к которой относятся также интересующие нас события 1238 — 1242 гг., содержит более подробное и правдоподобное описание событий, что может быть объяснено тем, что автор мог для своего рассказа пользоваться воспоминаниями некоторых оставшихся в живых участников событий, а также, возможно, и рядом официальных документов, как списки должностных лиц ордена и номинальные списки павших в том или ином бою рыцарей. В. Т. Пашуто на основе анализа известий хроники, касающихся русско - ливонских военных столкновений, приходит к выводу, что ее автор, хотя и являлся воинствующим апологетом Тевтонского ордена, тем не менее значительно лучше был осведомлен о деятельности тартуских епископов и о событиях на их территории, чем об одновременных событиях в среде ордена. Пашуто объясняет эту особенность тем, что автор хроники пользовался при изложении русско - ливонских отношений текстом не дошедшей до нас дерптской (тартуской) епископской хроники, аналогичного же орденского письменного источника в его распоряжении не было.(14) На возможное существование такой тартуской хроники (Annales Dorpatenses) указывал еще Ф. Вахтсмут.(15)
Третья часть, с 1280 г. по 1290 г., является с точки зрения достоверности наиболее интересной, так как написана автором как участником многих описываемых событий, по личным впечатлениям. Те же происшествия, при которых он не мог присутствовать, описаны им по рассказам современников, бывших, их очевидцами.(16)
Но ценность изложения автора даже в последней части хроники сильно снижается стихотворной формой, в которую он был вынужден облачить свой рассказ. Автор не обладал талантом поэта, он был только знатоком-начетчиком немецкой рыцарской эпической поэзии XII — XIII вв. Поэтому он не был в состоянии творчески использовать художественные средства классического рыцарского эпоса, а применял их как готовые языковые штампы, как постоянные сравнения, стандартные рифмы. Отсюда его изложение часто однообразно и полно «высокопарных трескучих фраз».(17) При описании событий, отстоящих друг от друга и территориально, и по времени, он употребляет одни и те же слова и стилистические трафареты.
Язык «Рифмованной хроники» относится к средневерхненемецкому периоду развития немецкого языка (miltelhochdeutsh), с точки зрения территориальных диалектов — это средненемецкий (milleldeutsch).(18)
...
(11) О литературе Тевтонского ордена см.: К. Helm und W. Ziesemeг. Die Literatur des Deutschen Ritterordens. Giessen, 1951.
(12) Fr. Wасhtsmuth. Quellen und Verfasser der livlandischen Reimchronik. Programm dcs Gymnasiums zu Mitau. Mitau, 1878.
(13) Об авторе «Рифмованной хроники» см.: Я. Зутис. Очерки по историографии Латвии, ч. I. Рига, 1949, стр. 19 — 20;
N. Вusсh. Die Greifswalder Dissertation uber die livlandische Reimchronik. Sitzungsberichle der Gesellschaft zur Geschichte und Altertumskunde der Ostseepiovinzen Ruslands, 1911, Riga, 1912, SS. 7 — 14;
Z. Ivinskis. Eletoji Livonijos kronika ir jes autentiskumas. Zidinys, Kaunas, 1936, t. 24, № 10, pp. 289 — 302.
(14) Пашуто, В.Т. Рифмованная хроника как источник по русской истории / В.Т. Пашуто // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. Сборник статей к 70-летию академика М.Н. Тихомирова. - М.: Издательство Восточной литературы, 1963. стр. 103 и 108.
(15) F. Wасhtsmut, op. cit., S. 23.
(16) Я. Зутис, ук. соч., стр. 19 — 20.
(17) Там же.
(18) R. Linder, op. cit., S. 48
...""
www.pawet.net/library/history/bel_history/gagua...
Гагуа, Р.Б. Старшая Ливонская рифмованная хроника о неудачном походе Миндовга на Анботен / Р.Б. Гагуа // Вестник Полесского государственного университета. Сер. общественных и гуманитарных наук. – 2012. - № 2. – с. 31 – 37.1.
читать дальшеАвтор Ливонской рифмованной хроники остался неизвестным. Первоначально им считали некоего Дитлеба фон Альнпеке, чьим именем подписан рижский список манускрипта, однако в результате палеографических исследований, которым подверглась упомянутая рукопись, было установлено, что данная запись является более поздней припиской. [6]
Исходя из особенностей написания хроники и содержания её текста, можно предположить, что её создатель являлся членом Немецкого ордена, проходившим службу в Ливонии, куда прибыл в 1278 или в 1279 году. [7] Вероятно, он был братом-рыцарем и выполнял какие-то административные функции, поскольку принимал личное участие в некоторых военных походах, а так же много путешествовал в пределах территории, занимаемой Ливонской ветвью Ордена. Так, события, которые произошли в период с 1280-ого по 1290-ый год, описываются хронистом либо с позиций их непосредственного участника, либо как записанные со слов очевидцев. [8]
Повествование заканчивается на 1290-ом году, и с точки зрения общей композиции произведения выглядит незавершённым. [9] Возможно, причиной этого стала смерть автора в конце 1290-ого или в начале 1291-ого года.
При создании хроники её автор использовал не только личные впечатления и рассказы участников, а также очевидцев описываемых событий, в его распоряжении находились Хроника Генриха Латвийского, актовые и эпистолярные документы из ливонского архива Ордена. Он также использовал в своей работе некую книгу. Кроме прочего хронист, по-видимому, был отлично знаком с песнями, легендами, а также преданиями о выдающихся рыцарях и знаменитых сражениях. [10]
Советский историк В.Т. Пашуто высказал предложение, что автор рифмованной хроники мог также пользоваться несохранившейся летописью Дерптских епископов. [11]
В то же время, несмотря на очень высокую ценность Старшей Ливонской рифмованной хроники как исторического источника, она в определённой мере снижается вследствие стихотворной манеры изложения. Часто её автор жертвовал логической последовательностью в повествовании и точностью в передаче событий ради сохранения рифмы. В связи с этим многие предложения достаточно туманны и смысл их может трактоваться неоднозначно.
Стихотворные строфы хроники, как правило, коротки и обрывисты, при этом многие рифмы стандартны и повторяются в повествовании достаточно часто. Тем не менее, нельзя согласиться с мнением ряда исследователей о низком литературном уровне произведения: автору удалось создать самобытный рыцарский эпос, в котором соединил рассказ о воинской доблести и славе с прославлением христианских идеалов.
Следует также учитывать, что автор Ливонской рифмованной хроники был детищем своей эпохи. Он впитал в себя моральные нормы и нравственные идеалы того социального окружения, в котором жил и в котором, скажем, «право войны» воспринималось вполне легитимным.
Ему удалось дать блестящие характеристик многим героям своего повествования, например тому же магистру Фолквину. Как участник военных компаний, он неплохо разбирался в ратном деле, благодаря чему оставленные им описания сражений, выглядят гораздо правдоподобнее, чем аналогичные описания, созданные современными ему летописцами, являвшимися, как правило, сугубо духовными лицами.
www.vostlit.info/Texts/rus12/Livl_Alte_Reimschr...
Крестоносцы и Русь. Конец XII-1270 г. М. Индрик. 2002
Матузова В. И., Назарова Е. Л.
читать дальше""...
Хроника анонимна. Многие исследователи считали ее автором некого Дитлеба фон Алнпеке, поскольку его имя упоминается в приписке к одному из списков хроники. Однако ошибочность такого предположения очевидна, поскольку, согласно записи, Дитлеб написал хронику в комтурстве Ордена в Ревеле в 1296 г. Комтурство же было создано там только после перехода Северной Эстонии от Дании к Тевтонскому ордену в 1347 г. Столь же неправдоподобно и приписывание авторства монаху-цистерцианцу Вигбольду фон Дозелю [Paucker 1847: 106-109; SRL: 493; Schirren 1855; Wachtsmuth 1878: 25-27; Ecke-Poelhau 1904: 202-203; АН: 28-29].
Произведение возвеличивает подвиги Ливонского ордена, часто приписывая его братьям-рыцарям заслуги других участников завоевания Ливонии. В значительно большей мере, чем в “Хронике Ливонии” Генриха, проявляется здесь присущая Ордену идеология воинствующего католицизма, оправдывающая убийства и насилия во имя победы христианства. При этом автор не скрывает и своего явного пренебрежения к священникам, считая их трусливыми и неспособными к активным действиям. Характерно, что из высших церковных иерархов Ливонии хронист упоминает только первых трех епископов; причем главная заслуга епископа Альберта — создание Ордена меченосцев, которому он, отправляясь в Германию, как бы перепоручает дело христианизации в регионе. Затем имя епископа полностью исчезает из хроники, а в фокусе повествования оказываются лишь магистры — сначала Ордена меченосцев, а затем — Ливонского ордена. Названы по именам еще два дорпатских епископа — Александр и Фридрих, но их портреты не снабжены столь лестными характеристиками, которыми сопровождаются упоминания о магистрах. Все эти признаки указывают на то, что автор СРХ был рыцарем Ливонского ордена. Л.Арбузов (младший) полагал, что он мог быть герольдом или посланником магистра Ливонского ордена, много ездившим по стране с различными поручениями [Arbusow 1939: 189; Arbuzovs 1938-1939: 36251]. Не исключено, что написание хроники о подвигах рыцарей Ордена изначально входило в круг его прямых обязанностей. Это объясняет его присутствие в свитах ливонских магистров на важнейших политических мероприятиях, участие в походах и битвах, а также возможность использовать материалы не только орденского архива [37] в Риге, но и архивов орденских замков в разных частях Ливонии [Назарова 2001]. Судя по рассказам хроники, автор ее присутствовал на собрании комтуров Тевтонского ордена в Марбурге в 1279—1281 гг., когда решался вопрос о выборах единого для Ливонии и Пруссии магистра [СРХ: 8511-8579], и в Аконе (Акре) на процедуре избрания магистра Тевтонского ордена в 1282-1283 гг., в которой участвовали магистры всех филиалов Тевтонского ордена [СРХ: 9763-9364].
Учитывая детали и подробности, которыми изобилует текст хроники, начиная с конца 70-х гг. XIII в., можно предположить, что автор ее прибыл в Ливонию примерно на рубеже 70—80-х гг. XIII в., постоянно там жил и вращался при дворе ливонских магистров. По предположению ряда исследователей, автор хроники был особенно близок ко двору магистра Куно фон Гацигенштейна, занимавшего эту должность в 1288—1290 гг. [Пашуто 1959; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 200]. Магистру Куно в хронике дается наиболее восторженная характеристика. Помимо воинских доблестей, которыми автор наделяет всех магистров, Куно был среди “братьев красавцем, какого только представить можно” [СРХ: 1168-1169].
По жанру хронику относят к произведениям рыцарской героической поэзии. Произведения подобного жанра в средневековой Европе создавались для коллективного чтения вслух в рыцарских замках, чтобы поддерживать моральный и боевой дух рыцарей [Klaustins, Saiva 1936: XIV-XV; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 199]. О том, что рифмованная хроника была предназначена именно для этих целей, свидетельствует и ее форма — в виде неторопливых бесед умудренного опытом и годами рыцаря с молодыми собратьями. Он то делится с ними собственными воспоминаниями, то читает рассказы из книги о былых подвигах Ордена.
Как кажется, хроника имела и другую вполне конкретную задачу. В 70—80-х гг. Ливонский орден вел тяжелую войну с земгалами и литовцами. Рыцари терпели поражения, падала боеспособность их войска. Не прекращалась борьба между Орденом и рижскими архиепископами за политическую гегемонию в Ливонии. Орден остро нуждался в пополнении, а по существовавшему обычаю орденскими братьями не могли становиться те рыцари, которые уже находились в Ливонии [Арбузов 1912:46]. Однако трудности в Ливонии отпугивали рыцарей, рассчитывавших на более легкие победы. К тому же европейские рыцари отдавали предпочтение походам в Пруссию, служба в которой пользовалась большей популярностью и большим почетом, чем служба в Ливонии. Рассказы хроники о героических действиях христиан в Ливонии должны были служить напоминанием европейским рыцарям об их воинском и христианском долге, а завлекательное повествование [38] произведения должно было сделать служение в Ливонии более привлекательным и для орденских братьев, и вольных рыцарей из Европы.
Работая над своим трудом, автор помимо собственных наблюдений, рассказов очевидцев и устных преданий использовал документы из канцелярии Ливонского ордена, ведшиеся в разных орденских замках погодные записи, хранившиеся в замках описания наиболее важных событий, в которых участвовали здешние братья, а кроме того, оформленные в законченные произведения хроники. Судя по тексту, автор был знаком с “Хроникой Ливонии” Генриха. Вполне возможно, что он мог пользоваться и не сохранившимися до наших дней хрониками. Так, исследователи предполагают существование хроники Ордена меченосцев, анналов Тевтонского ордена в Ливонии 1245—1260-х гг. [Arbuzovs 1938-1939: 35252-36255; Зутис 1949: 19], анналов Дорпатского епископства [Wachtsmuth 1878: 23; Пашуто 1963: 102-108].
Повествование в хронике начинается с рассказа о первом появлении в Ливонии немецких купцов, установлении торгового обмена с местными жителями, прибытии сюда Мейнарда и о посвящении его в сан епископа. Изложение же событий автор доводит до времени правления магистра Гальта (1290—1293 гг.), когда войско братьев-рыцарей, изгнав из Курземе литовцев, возвращается в Ригу и славит Господа и Деву Марию — покровительницу Ливонского ордена. Автор с разной степенью подробности рассказывает о наиболее важных моментах истории христианизации и подчинения народов Восточной Прибалтики: о создании епископства на Даугаве, о покорении латгальских княжеств, о подчинении эстов, об отражении попыток русских сохранить свои позиции в регионе и не допустить утверждения здесь католической веры, о войнах с куршами, земгалами, пруссами и литовцами, об истории крещения литовского князя Миндаугаса (Миндовга — в рус. летописях) и сложных отношениях его с Орденом, а также о борьбе жемайтийских князей против христианизации Литвы.
В рифмованной хронике отсутствует погодная фиксация исторических фактов. Изложение событий ведется в ней по периодам правления первых епископов, а затем магистров с указанием продолжительности нахождения их в должности. Названа лишь начальная дата предстоятельства Мейнарда. Причем образование епископства в Ливонии автор относит к 1143 г., т. е. удревняет события на сорок с лишнем лет (см. ком. 13 к ГЛ, I). По другим источникам такая дата не известна. Некоторые исследователи полагают, что это — ошибка, заимствованная автором из более ранних хроник, в первую очередь из предполагаемой хроники Ордена меченосцев [Wachtsmuth 1878: 3-23; Arbuzovs 1938-1939: 36253, 36255]. Обращается внимание также на то, что дата посвящения Мейнарда совпадает с датой основания [39] Любека, купцы которого одними из первых западноевропейцев начали вести торговые операции в устье Западной Двины — Даугавы [Fehring 1983: 13-15; АН: 32]. Иначе говоря, по своему значению немецкая торговая колонизация Ливонии как бы приравнивалась к появлению такого важного торгового цента на Балтике, как Любек. Думается, что выбор даты — 1143 г., совпадающей не только с основанием Любека (т. е. с началом крестовых походов на юге Балтики), но и с важными моментами в истории крестоносцев в самой Палестине, а также Реконкисты на Пиренеях, не был случайным. В результате периферийное ливонское направление в крестоносном движении ставилось в один ряд с другими направлениями 2-го крестового похода, начавшегося в 1147 г., и оказывалось тем самым более престижным, чем походы в Пруссию [Назарова 2002].
“Исправить” историю, как кажется, вполне мог сам автор хроники, посетивший Святую землю и знакомый с историей крестовых походов на побережье Балтийского моря. Ведь такое удревнение событий в произведении времен Ордена меченосцев, когда были живы еще многие современники и участники начала завоевания Восточной Прибалтики, бросалось бы в глаза. Тем более, что в хронике сообразно с начальной датой менялись и даты образования Ордена меченосцев (около 1178 г.), основания Риги (между 1166 и 1177 г.), а также продолжительность предстоятельства первых ливонских епископов и правления магистров меченосцев [Назарова 2002]. В общей сложности сроки их правления продлены таким образом, чтобы охватить период между названной хронистом датой посвящения Мейнарда и моментом создания Ливонского ордена.
В целом же первый период истории завоевания Ливонии служит для автора хроники в значительной мере лишь историческим фоном, на котором разворачиваются более поздние события, представлявшие для него гораздо больший интерес, ибо в его интерпретации только после возникновения Ливонского ордена подвиги рыцарей проявились в наибольшей степени. В связи с этим надо учитывать, что те сообщения о Руси и о столкновениях крестоносцев с русскими, которые относятся ко времени до конца 30-х гг., имеют в источниковедческом плане второстепенное значение и могут использоваться лишь вместе с другими источниками.
Несравненно большую источниковедческую ценность представляют сведения рифмованной хроники по истории русско-ливонских отношений 40—60-х гг. XIII в. По справедливому предположению исследователей, хронист при описании этих событий опирался на какой-то источник, происходивший из Дорпатского епископства [Wachtsmuth 1878: 23; Пашуто 1963: 103-108]. Сравнение со сведениями других [40] источников говорит о достаточной достоверности сообщений хрониста. Хотя, конечно, необходимо учитывать тенденциозность автора в оценках и интерпретации событий. С начала 70-х гг. упоминания о русских исчезают со страниц хроники, что соответствует установлению относительного затишья на русско-ливонской границе, зафиксированного и по другим источникам.
В исторической литературе сохранились упоминания о шести полных и неполных списках хроники. Однако три списка были утеряны ко времени первой публикации текстов хроники. Опубликованы были два списка, а также фрагменты третьего списка (датируется XVI в.) — два коротких отрывка из Государственного архива Дании в Копенгагене. Именно эти два отрывка, содержащие сведения о действиях датчан в Эстонии, увидели свет еще в 1787 г. в Копенгагене в издании “Symbolae ad Literaturum Teutonicam antiqviorem ex codicibus Petri Friderici Suhm” [см. Schirren 1861: 694; LR: 275; AH: 23].
Два списка, оказавшиеся в распоряжении исследователей XIX в., восходят, очевидно, к одному протографу, сделанному вскоре после написания самой хроники. Более ранний список — т. н. “Рижский” (или “Кодекс Бергмана”), датируется серединой XIV в., написан на пергаменте. Список неполный: в нем отсутствуют строфы с 2161 по 3840. История рукописи прослеживается начиная с первой половины XVI в. До начала XIX в. список находился в частных коллекциях, а затем — в библиотеке Лифляндского рыцарства в Риге. Именно в конце этой рукописи сделана приписка о том, что автором хроники был Дитлеб фон Алнпеке [Paucker 1847: 107; Berkholz 1880; LR: 275, 276]. В настоящее время местонахождение списка неизвестно [АН: 21]. Второй список, хранившийся в университетской библиотеке в Гейдельберге, датируется XV в. Он также написан на пергаменте, но выполнен менее тщательно, чем “Рижский”. “Гейдельбергский” список имеет некоторые орфографические отличия от “Рижского”, а кроме того, содержит отдельные ошибки в географических названиях [SRL: 495; Meyer 1876: 407-444; Ecke-Poelhau 1904: 202-204].
“Рижский” список был впервые опубликован в 1817 г. тогдашним его владельцем Л. Бергманом. Издание дополнялось историей списка, а также словарем использованных в тексте нижненемецких слов с переводом на современный немецкий язык [Bergmann 1817]. В 1844 г. недостающие в списке строфы отдельно опубликовал К. Э. Напиерский, взяв их из только что найденного тогда “Гейдельбергского” списка [Napiersky 1844], а в 1853 г. он же вместе с Т. Каллмейером объединил в одном издании “Рижский” список, дополненный строфами 2161-3840 из “Гейдельбергского” [LRC; в 1857 г. исследователи повторили эту публикацию с прозаическим подстрочным переводом текста на [41] современный немецкий язык и с комментариями — Kallmeier, Napiersky 1857]. Сам же “Гейдельбергский” список увидел свет целиком в издании Ф. Пфайфера еще в 1844 г. [Pfeiffer 1844].
В 1876 г. появилось издание Л. Мейера, в котором учтены особенности выверенных по оригиналам двух списков рифмованной хроники. Мейер воспользовался также опытом своих предшественников, включив в том словарик средневекового немецкого языка. Это издание считается лучшим и вплоть до настоящего времени используется исследователями при переизданиях [Meyer 1963: Meyer 1973] и переводах хроники на разные языки.
Кроме того, дважды исследователи публиковали отдельные фрагменты хроники, сопровождая их комментариями. В 1861 г. несколько фрагментов (около 1800 строф) по “Рижскому” списку с комментариями опубликовал Э. Стрелке. Его интересовали отрывки, рассказывающие об объединении меченосцев с Тевтонским орденом, а также о военных действиях в Литве и Пруссии [Strehlke 1861]. В 1876 г. фрагмент хроники опубликовал по “Гейдельбергскому” списку Э. М. Фант [Fant 1876].
Перевод хроники на современный немецкий язык (по “Рижскому” списку с недостающими строфами и с подробными комментариями) был сделан еще в 1848 г. Э. Мейером [Meyer 1848]. Существуют также переводы на латышский и английский языки (Библиография, раздел А2). Эти издания снабжены лингвистическими и развернутыми историческими комментариями. Кроме того, существует обширная литература, посвященная исследованию хроники как памятника литературы и истории. К изучению этого произведения обращались немецкие (в основном, прибалтийско-немецкие), латышские и литовские ученые (их работы приводятся в Библиографии, раздел Б2).
Среди русских историков XIX в. лучшим знатоком содержания рифмованной хроники был Е. В. Чешихин, использовавший ее в качестве одного из основных источников при написании своей “Истории Ливонии” [Чешихин 1885]. Как источник по истории русско-ливонских отношений, а также по истории Литвы и литовско-русских отношений хроника использовалась отечественными историками и в нынешнем столетии, особенно после Второй мировой войны [см. Пашуто 1959, 1963; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 197-231; Кирпичников 1994 и др.]. Но переведены на русский язык лишь фрагменты, описывающие борьбу за Псков в 1240—1242 гг. и Ледовое побоище [Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966]. Публикация содержит также лингвистический и исторический комментарии (перевод И. Э. Клейненберга, исторический комментарий И. П. Шаскольского). В настоящем издании этот перевод использован лишь с небольшими изменениями. [42]""
xlegio.ru/ancient-armies/medieval-warfare/russo...
Д. Шкрабо
Западные источники о войне 1240-1242 годов
ЛИВОНСКАЯ РИФМОВАННАЯ ХРОНИКА
читать дальше""Ливонская рифмованная хроника (Livlandische Reimschronik, далее LR), состоящая из 12017 стихов, была написана около 1298 г. на средневерхненемецком языке неизвестным автором. Автор хроники появился в Ливонии в 1278-1279 гг. и, вероятно, был рыцарем или герольдом ордена. Он лично участвовал в некоторых военных походах кон. 13 в. Хроника предназначалась для публичного чтения в орденских замках и сохранилась в двух рукописях (сер. 14 в. и сер. 15 в.). LR является одним из ярких представителей жанра средневековых рифмованных хроник, зародившегося в Германии в сер. 12 в. Такие произведения являются переходной формой между летописанием и рыцарским романом 1.
----------------------------------------
1. Желтухин А.Ю. Литературные и языковые традиции "Хроники Эрика". // Хроника Эрика. – М., 1999. Стр.173-196; Пашуто В.Т. Рифмованная хроника как источник по русской истории. // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. Сб.статей к 70-летию академика М.Н.Тихомирова. – М., 1963. – С.102-108; Зутис Я. Очерки по историографии Латвии. Ч.1. Прибалтийско-немецкая историографии. – Рига, 1949; Ледовое побоище 1242 г., стр. 197-201.
----------------------------------------
Изложение строится по стандартной схеме: приезд нового магистра, радость рыцарей по этому поводу, описание военных действий в правление магистра, нередко расцвеченное описанием подвигов отдельных рыцарей, отъезд или гибель магистра, похвала ему. Абсолютная датировка событий обычно отсутствует. Текст заполнен штампами из рыцарских романов и трафаретными описаниями. Настоящим поэтом автор становится при описании подвигов отдельных рыцарей. Ради рифмы хронист был способен иногда исказить смысл событий.
Его источники точно не известны. Предполагают, что он использовал списки членов Ордена и магистров, документы о разделах земель, ленные грамоты, анналы Тевтонского ордена, утраченные анналы дерптского епископства. События 1280-х гг. хронист описывал как современник. В то же время некоторые историки предполагают, что автор хроники не использовал письменные источники, но ограничивался устной традицией. Ранние сведения хроники малодостоверны, но для времени после слияния Ордена меченосцев с Тевтонским Орденом она становится более надежной. При описании событий в Эстонии, в том числе войны 1240-1242 гг. хронист опирался на устную или письменную информацию из дерптского епископства, переработанную в проорденском духе.
...""
livonia.narod.ru/research/tjurins/flags/r-w-r1....
читать дальшеПавел Тюрин, Михаил Тюрин КРАСНО-БЕЛО-КРАСНЫЙ
""...
Как отмечает комментатор Рифмованной хроники, изданной в 1936 г. в Риге, Р.Клаустиньш, она значительно уступает в объективности фундаментальному труду 13-го века, касающейся истории Латвии - Ливонской хронике Генриха Латвийского, или Ливонской хронике Балтасара Русова. Автор Рифмованной хроники зачастую не особенно хорошо различает не только отдельных лиц или противоборствующие силы (в частности, епископство и Орден), но и народы - немцев, шведов, датчан, русских, с одной стороны, и племенную специфику местного населения, с другой. Используя трафаретные речевые обороты, заимствованные из рыцарской поэзии, он готов расхваливать всех подряд - ливов, земгалов, лэттов, русских, литовцев, если те заслужили благодарность крестоносцев перешли на сторону ливонцев и крестились. В этих случаях (не говоря уже о ливонцах, которые в хронике всегда "славные герои") он называет их: "бравый", "красивый", "статный", "честный", "ласковый", "замечательный" и т.п. Р. Клаустиньш говорит, что избранная автором тональность повествования не удивительна, потому что Рифмованная хроника, задуманная как прославление военных успехов немецкого рыцарства, написана в стиле застольных баллад для поднятия духа крестоносцев после военных походов (52).
...
52. Klaustiņš R. Pretstati mūsu chronikas. Atskaņu chronika, 1936, lpp. lV—XX.""
[Что интересно. Автор хроники не описывает для магольмского сражения каких-либо индивидуальных подвигов, совершённых братьями Ордена (один подвиг присутствует, но он "массовый", да и совершён не рыцарями, а пехотинцами; а единственным упомянутым по имени героем в битве внезапно оказался князь Дмитрий Александрович). Между тем, описание такого рода подвигов - это его любимый конёк. Так что - либо ему не рассказали о таковых, либо применительно к раковорскому побоищу о рыцарских геройствах особенно и нечего было вспомнить.
И ещё одно соображение. Возможно, именно из-за двух совершенно различных источников информации (воспоминания участников и предполагаемые дорпатские анналы) битва так странно "двоится" в хронике. Не из-за этого ли, часом, Вартберг и "разделил" её на два сражения? Если это предположение (о двух разнородных источниках) верно, то реконструкция битвы ещё больше осложняется
]
...
www.livonia.veles.lv/research/ice_battle/rifma_...
Бегунов, Ю.К. Письменные источники о Ледовом побоище / Ю.К. Бегунов, И.Э. Клейненберг, И.П. Шаскольский // Ледовое побоище 1242 г. Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища / Отв. ред. Г.Н. Караев. - М.-Л.: «Наука», 1966
читать дальше""...
Ливонская «Рифмованная хроника» принадлежит к литературному жанру, чрезвычайно широко распространенному в странах Западной Европы в XII — XIV вв. Развитие этого жанра, кроме того, особенно поощрялось в среде духовных рыцарских орденов, в частности и в Тевтонском ордене.(11) Руководство католической церкви и ордена нуждалось о особом виде литературы для идеологического воздействия на орденскую братию, сосредоточенную в общежитиях отдельных замков. Если в монастырях для этого служили написанные на латинском языке книги Священного писания, жития святых и духовные трактаты, то для большинства орденских рыцарей, не владевших в достаточной мере латынью и вообще грамотой, вся эта литература была мало пригодна. Кроме того, для рыцарей требовались еще произведения, содержание которых должно было возбуждать и поддерживать среди них жажду славы и готовность проявить силу и храбрость во время военных действий. Поэтому в среде Тевтонского ордена большое распространение получили, кроме рифмованных пересказов на немецком языке библейских книг и легенд о деве Марии — покровительнице ордена, также и рифмованные изложения истории самого ордена, его походов и завоеваний, т.е. собственно рифмованные хроники. Все эти прикладные стихотворные произведения в обязательном порядке читались вслух во время совместных трапез и собраний рыцарей и имели своей целью воспитание из них фанатичных распространителей христианства огнем и мечом.
Ливонская «Рифмованная хроника» была посвящена изложению исторических судеб ливонской ветви Тевтонского ордена. По своей направленности она является апологией ордена.
Имя автора «Рифмованной хроники» не известно. На основании приписки к рижской рукописи автором хроники первоначально считали некоего Дитлеба фон Альнпеке (Ditleb von Alnpeke); под этим именем она получила широкую известность как исторический источник.(12) Когда эта приписка была определена как более поздняя подделка, единственным источником сведений об авторе стал анализ содержания самой хроники. Таким образом было установлено, что анонимный автор прибыл в Ливонию в 1278 - 1279 гг. и
состоял там на службе у ордена, причем не в качестве духовного лица, а скорее всего как герольд или военный слуга, что позволило ему много ездить по стране и стать участником некоторых походов. Композиционно у хроники отсутствует заключительная часть, рассказ обрывается на событиях рубежа 1280 — 1291 гг. Установлено, что хроника была составлена в последнее десятилетие XIII в.(13)
Содержание «Рифмованной хроники» охватывает период от начала немецкой агрессии в Прибалтике (XII в.) до последнего десятилетия XIII в. С точки зрения достоверности сообщаемых в хронике сведений, она может быть разделена на три части. Первая часть, которая заканчивается разгромом ордена меченосцев и слиянием его остатков с Тевтонским орденом в 1237 г., мало достоверна. Вторая часть, к которой относятся также интересующие нас события 1238 — 1242 гг., содержит более подробное и правдоподобное описание событий, что может быть объяснено тем, что автор мог для своего рассказа пользоваться воспоминаниями некоторых оставшихся в живых участников событий, а также, возможно, и рядом официальных документов, как списки должностных лиц ордена и номинальные списки павших в том или ином бою рыцарей. В. Т. Пашуто на основе анализа известий хроники, касающихся русско - ливонских военных столкновений, приходит к выводу, что ее автор, хотя и являлся воинствующим апологетом Тевтонского ордена, тем не менее значительно лучше был осведомлен о деятельности тартуских епископов и о событиях на их территории, чем об одновременных событиях в среде ордена. Пашуто объясняет эту особенность тем, что автор хроники пользовался при изложении русско - ливонских отношений текстом не дошедшей до нас дерптской (тартуской) епископской хроники, аналогичного же орденского письменного источника в его распоряжении не было.(14) На возможное существование такой тартуской хроники (Annales Dorpatenses) указывал еще Ф. Вахтсмут.(15)
Третья часть, с 1280 г. по 1290 г., является с точки зрения достоверности наиболее интересной, так как написана автором как участником многих описываемых событий, по личным впечатлениям. Те же происшествия, при которых он не мог присутствовать, описаны им по рассказам современников, бывших, их очевидцами.(16)
Но ценность изложения автора даже в последней части хроники сильно снижается стихотворной формой, в которую он был вынужден облачить свой рассказ. Автор не обладал талантом поэта, он был только знатоком-начетчиком немецкой рыцарской эпической поэзии XII — XIII вв. Поэтому он не был в состоянии творчески использовать художественные средства классического рыцарского эпоса, а применял их как готовые языковые штампы, как постоянные сравнения, стандартные рифмы. Отсюда его изложение часто однообразно и полно «высокопарных трескучих фраз».(17) При описании событий, отстоящих друг от друга и территориально, и по времени, он употребляет одни и те же слова и стилистические трафареты.
Язык «Рифмованной хроники» относится к средневерхненемецкому периоду развития немецкого языка (miltelhochdeutsh), с точки зрения территориальных диалектов — это средненемецкий (milleldeutsch).(18)
...
(11) О литературе Тевтонского ордена см.: К. Helm und W. Ziesemeг. Die Literatur des Deutschen Ritterordens. Giessen, 1951.
(12) Fr. Wасhtsmuth. Quellen und Verfasser der livlandischen Reimchronik. Programm dcs Gymnasiums zu Mitau. Mitau, 1878.
(13) Об авторе «Рифмованной хроники» см.: Я. Зутис. Очерки по историографии Латвии, ч. I. Рига, 1949, стр. 19 — 20;
N. Вusсh. Die Greifswalder Dissertation uber die livlandische Reimchronik. Sitzungsberichle der Gesellschaft zur Geschichte und Altertumskunde der Ostseepiovinzen Ruslands, 1911, Riga, 1912, SS. 7 — 14;
Z. Ivinskis. Eletoji Livonijos kronika ir jes autentiskumas. Zidinys, Kaunas, 1936, t. 24, № 10, pp. 289 — 302.
(14) Пашуто, В.Т. Рифмованная хроника как источник по русской истории / В.Т. Пашуто // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. Сборник статей к 70-летию академика М.Н. Тихомирова. - М.: Издательство Восточной литературы, 1963. стр. 103 и 108.
(15) F. Wасhtsmut, op. cit., S. 23.
(16) Я. Зутис, ук. соч., стр. 19 — 20.
(17) Там же.
(18) R. Linder, op. cit., S. 48
...""
www.pawet.net/library/history/bel_history/gagua...
Гагуа, Р.Б. Старшая Ливонская рифмованная хроника о неудачном походе Миндовга на Анботен / Р.Б. Гагуа // Вестник Полесского государственного университета. Сер. общественных и гуманитарных наук. – 2012. - № 2. – с. 31 – 37.1.
читать дальшеАвтор Ливонской рифмованной хроники остался неизвестным. Первоначально им считали некоего Дитлеба фон Альнпеке, чьим именем подписан рижский список манускрипта, однако в результате палеографических исследований, которым подверглась упомянутая рукопись, было установлено, что данная запись является более поздней припиской. [6]
Исходя из особенностей написания хроники и содержания её текста, можно предположить, что её создатель являлся членом Немецкого ордена, проходившим службу в Ливонии, куда прибыл в 1278 или в 1279 году. [7] Вероятно, он был братом-рыцарем и выполнял какие-то административные функции, поскольку принимал личное участие в некоторых военных походах, а так же много путешествовал в пределах территории, занимаемой Ливонской ветвью Ордена. Так, события, которые произошли в период с 1280-ого по 1290-ый год, описываются хронистом либо с позиций их непосредственного участника, либо как записанные со слов очевидцев. [8]
Повествование заканчивается на 1290-ом году, и с точки зрения общей композиции произведения выглядит незавершённым. [9] Возможно, причиной этого стала смерть автора в конце 1290-ого или в начале 1291-ого года.
При создании хроники её автор использовал не только личные впечатления и рассказы участников, а также очевидцев описываемых событий, в его распоряжении находились Хроника Генриха Латвийского, актовые и эпистолярные документы из ливонского архива Ордена. Он также использовал в своей работе некую книгу. Кроме прочего хронист, по-видимому, был отлично знаком с песнями, легендами, а также преданиями о выдающихся рыцарях и знаменитых сражениях. [10]
Советский историк В.Т. Пашуто высказал предложение, что автор рифмованной хроники мог также пользоваться несохранившейся летописью Дерптских епископов. [11]
В то же время, несмотря на очень высокую ценность Старшей Ливонской рифмованной хроники как исторического источника, она в определённой мере снижается вследствие стихотворной манеры изложения. Часто её автор жертвовал логической последовательностью в повествовании и точностью в передаче событий ради сохранения рифмы. В связи с этим многие предложения достаточно туманны и смысл их может трактоваться неоднозначно.
Стихотворные строфы хроники, как правило, коротки и обрывисты, при этом многие рифмы стандартны и повторяются в повествовании достаточно часто. Тем не менее, нельзя согласиться с мнением ряда исследователей о низком литературном уровне произведения: автору удалось создать самобытный рыцарский эпос, в котором соединил рассказ о воинской доблести и славе с прославлением христианских идеалов.
Следует также учитывать, что автор Ливонской рифмованной хроники был детищем своей эпохи. Он впитал в себя моральные нормы и нравственные идеалы того социального окружения, в котором жил и в котором, скажем, «право войны» воспринималось вполне легитимным.
Ему удалось дать блестящие характеристик многим героям своего повествования, например тому же магистру Фолквину. Как участник военных компаний, он неплохо разбирался в ратном деле, благодаря чему оставленные им описания сражений, выглядят гораздо правдоподобнее, чем аналогичные описания, созданные современными ему летописцами, являвшимися, как правило, сугубо духовными лицами.
www.vostlit.info/Texts/rus12/Livl_Alte_Reimschr...
Крестоносцы и Русь. Конец XII-1270 г. М. Индрик. 2002
Матузова В. И., Назарова Е. Л.
читать дальше""...
Хроника анонимна. Многие исследователи считали ее автором некого Дитлеба фон Алнпеке, поскольку его имя упоминается в приписке к одному из списков хроники. Однако ошибочность такого предположения очевидна, поскольку, согласно записи, Дитлеб написал хронику в комтурстве Ордена в Ревеле в 1296 г. Комтурство же было создано там только после перехода Северной Эстонии от Дании к Тевтонскому ордену в 1347 г. Столь же неправдоподобно и приписывание авторства монаху-цистерцианцу Вигбольду фон Дозелю [Paucker 1847: 106-109; SRL: 493; Schirren 1855; Wachtsmuth 1878: 25-27; Ecke-Poelhau 1904: 202-203; АН: 28-29].
Произведение возвеличивает подвиги Ливонского ордена, часто приписывая его братьям-рыцарям заслуги других участников завоевания Ливонии. В значительно большей мере, чем в “Хронике Ливонии” Генриха, проявляется здесь присущая Ордену идеология воинствующего католицизма, оправдывающая убийства и насилия во имя победы христианства. При этом автор не скрывает и своего явного пренебрежения к священникам, считая их трусливыми и неспособными к активным действиям. Характерно, что из высших церковных иерархов Ливонии хронист упоминает только первых трех епископов; причем главная заслуга епископа Альберта — создание Ордена меченосцев, которому он, отправляясь в Германию, как бы перепоручает дело христианизации в регионе. Затем имя епископа полностью исчезает из хроники, а в фокусе повествования оказываются лишь магистры — сначала Ордена меченосцев, а затем — Ливонского ордена. Названы по именам еще два дорпатских епископа — Александр и Фридрих, но их портреты не снабжены столь лестными характеристиками, которыми сопровождаются упоминания о магистрах. Все эти признаки указывают на то, что автор СРХ был рыцарем Ливонского ордена. Л.Арбузов (младший) полагал, что он мог быть герольдом или посланником магистра Ливонского ордена, много ездившим по стране с различными поручениями [Arbusow 1939: 189; Arbuzovs 1938-1939: 36251]. Не исключено, что написание хроники о подвигах рыцарей Ордена изначально входило в круг его прямых обязанностей. Это объясняет его присутствие в свитах ливонских магистров на важнейших политических мероприятиях, участие в походах и битвах, а также возможность использовать материалы не только орденского архива [37] в Риге, но и архивов орденских замков в разных частях Ливонии [Назарова 2001]. Судя по рассказам хроники, автор ее присутствовал на собрании комтуров Тевтонского ордена в Марбурге в 1279—1281 гг., когда решался вопрос о выборах единого для Ливонии и Пруссии магистра [СРХ: 8511-8579], и в Аконе (Акре) на процедуре избрания магистра Тевтонского ордена в 1282-1283 гг., в которой участвовали магистры всех филиалов Тевтонского ордена [СРХ: 9763-9364].
Учитывая детали и подробности, которыми изобилует текст хроники, начиная с конца 70-х гг. XIII в., можно предположить, что автор ее прибыл в Ливонию примерно на рубеже 70—80-х гг. XIII в., постоянно там жил и вращался при дворе ливонских магистров. По предположению ряда исследователей, автор хроники был особенно близок ко двору магистра Куно фон Гацигенштейна, занимавшего эту должность в 1288—1290 гг. [Пашуто 1959; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 200]. Магистру Куно в хронике дается наиболее восторженная характеристика. Помимо воинских доблестей, которыми автор наделяет всех магистров, Куно был среди “братьев красавцем, какого только представить можно” [СРХ: 1168-1169].
По жанру хронику относят к произведениям рыцарской героической поэзии. Произведения подобного жанра в средневековой Европе создавались для коллективного чтения вслух в рыцарских замках, чтобы поддерживать моральный и боевой дух рыцарей [Klaustins, Saiva 1936: XIV-XV; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 199]. О том, что рифмованная хроника была предназначена именно для этих целей, свидетельствует и ее форма — в виде неторопливых бесед умудренного опытом и годами рыцаря с молодыми собратьями. Он то делится с ними собственными воспоминаниями, то читает рассказы из книги о былых подвигах Ордена.
Как кажется, хроника имела и другую вполне конкретную задачу. В 70—80-х гг. Ливонский орден вел тяжелую войну с земгалами и литовцами. Рыцари терпели поражения, падала боеспособность их войска. Не прекращалась борьба между Орденом и рижскими архиепископами за политическую гегемонию в Ливонии. Орден остро нуждался в пополнении, а по существовавшему обычаю орденскими братьями не могли становиться те рыцари, которые уже находились в Ливонии [Арбузов 1912:46]. Однако трудности в Ливонии отпугивали рыцарей, рассчитывавших на более легкие победы. К тому же европейские рыцари отдавали предпочтение походам в Пруссию, служба в которой пользовалась большей популярностью и большим почетом, чем служба в Ливонии. Рассказы хроники о героических действиях христиан в Ливонии должны были служить напоминанием европейским рыцарям об их воинском и христианском долге, а завлекательное повествование [38] произведения должно было сделать служение в Ливонии более привлекательным и для орденских братьев, и вольных рыцарей из Европы.
Работая над своим трудом, автор помимо собственных наблюдений, рассказов очевидцев и устных преданий использовал документы из канцелярии Ливонского ордена, ведшиеся в разных орденских замках погодные записи, хранившиеся в замках описания наиболее важных событий, в которых участвовали здешние братья, а кроме того, оформленные в законченные произведения хроники. Судя по тексту, автор был знаком с “Хроникой Ливонии” Генриха. Вполне возможно, что он мог пользоваться и не сохранившимися до наших дней хрониками. Так, исследователи предполагают существование хроники Ордена меченосцев, анналов Тевтонского ордена в Ливонии 1245—1260-х гг. [Arbuzovs 1938-1939: 35252-36255; Зутис 1949: 19], анналов Дорпатского епископства [Wachtsmuth 1878: 23; Пашуто 1963: 102-108].
Повествование в хронике начинается с рассказа о первом появлении в Ливонии немецких купцов, установлении торгового обмена с местными жителями, прибытии сюда Мейнарда и о посвящении его в сан епископа. Изложение же событий автор доводит до времени правления магистра Гальта (1290—1293 гг.), когда войско братьев-рыцарей, изгнав из Курземе литовцев, возвращается в Ригу и славит Господа и Деву Марию — покровительницу Ливонского ордена. Автор с разной степенью подробности рассказывает о наиболее важных моментах истории христианизации и подчинения народов Восточной Прибалтики: о создании епископства на Даугаве, о покорении латгальских княжеств, о подчинении эстов, об отражении попыток русских сохранить свои позиции в регионе и не допустить утверждения здесь католической веры, о войнах с куршами, земгалами, пруссами и литовцами, об истории крещения литовского князя Миндаугаса (Миндовга — в рус. летописях) и сложных отношениях его с Орденом, а также о борьбе жемайтийских князей против христианизации Литвы.
В рифмованной хронике отсутствует погодная фиксация исторических фактов. Изложение событий ведется в ней по периодам правления первых епископов, а затем магистров с указанием продолжительности нахождения их в должности. Названа лишь начальная дата предстоятельства Мейнарда. Причем образование епископства в Ливонии автор относит к 1143 г., т. е. удревняет события на сорок с лишнем лет (см. ком. 13 к ГЛ, I). По другим источникам такая дата не известна. Некоторые исследователи полагают, что это — ошибка, заимствованная автором из более ранних хроник, в первую очередь из предполагаемой хроники Ордена меченосцев [Wachtsmuth 1878: 3-23; Arbuzovs 1938-1939: 36253, 36255]. Обращается внимание также на то, что дата посвящения Мейнарда совпадает с датой основания [39] Любека, купцы которого одними из первых западноевропейцев начали вести торговые операции в устье Западной Двины — Даугавы [Fehring 1983: 13-15; АН: 32]. Иначе говоря, по своему значению немецкая торговая колонизация Ливонии как бы приравнивалась к появлению такого важного торгового цента на Балтике, как Любек. Думается, что выбор даты — 1143 г., совпадающей не только с основанием Любека (т. е. с началом крестовых походов на юге Балтики), но и с важными моментами в истории крестоносцев в самой Палестине, а также Реконкисты на Пиренеях, не был случайным. В результате периферийное ливонское направление в крестоносном движении ставилось в один ряд с другими направлениями 2-го крестового похода, начавшегося в 1147 г., и оказывалось тем самым более престижным, чем походы в Пруссию [Назарова 2002].
“Исправить” историю, как кажется, вполне мог сам автор хроники, посетивший Святую землю и знакомый с историей крестовых походов на побережье Балтийского моря. Ведь такое удревнение событий в произведении времен Ордена меченосцев, когда были живы еще многие современники и участники начала завоевания Восточной Прибалтики, бросалось бы в глаза. Тем более, что в хронике сообразно с начальной датой менялись и даты образования Ордена меченосцев (около 1178 г.), основания Риги (между 1166 и 1177 г.), а также продолжительность предстоятельства первых ливонских епископов и правления магистров меченосцев [Назарова 2002]. В общей сложности сроки их правления продлены таким образом, чтобы охватить период между названной хронистом датой посвящения Мейнарда и моментом создания Ливонского ордена.
В целом же первый период истории завоевания Ливонии служит для автора хроники в значительной мере лишь историческим фоном, на котором разворачиваются более поздние события, представлявшие для него гораздо больший интерес, ибо в его интерпретации только после возникновения Ливонского ордена подвиги рыцарей проявились в наибольшей степени. В связи с этим надо учитывать, что те сообщения о Руси и о столкновениях крестоносцев с русскими, которые относятся ко времени до конца 30-х гг., имеют в источниковедческом плане второстепенное значение и могут использоваться лишь вместе с другими источниками.
Несравненно большую источниковедческую ценность представляют сведения рифмованной хроники по истории русско-ливонских отношений 40—60-х гг. XIII в. По справедливому предположению исследователей, хронист при описании этих событий опирался на какой-то источник, происходивший из Дорпатского епископства [Wachtsmuth 1878: 23; Пашуто 1963: 103-108]. Сравнение со сведениями других [40] источников говорит о достаточной достоверности сообщений хрониста. Хотя, конечно, необходимо учитывать тенденциозность автора в оценках и интерпретации событий. С начала 70-х гг. упоминания о русских исчезают со страниц хроники, что соответствует установлению относительного затишья на русско-ливонской границе, зафиксированного и по другим источникам.
В исторической литературе сохранились упоминания о шести полных и неполных списках хроники. Однако три списка были утеряны ко времени первой публикации текстов хроники. Опубликованы были два списка, а также фрагменты третьего списка (датируется XVI в.) — два коротких отрывка из Государственного архива Дании в Копенгагене. Именно эти два отрывка, содержащие сведения о действиях датчан в Эстонии, увидели свет еще в 1787 г. в Копенгагене в издании “Symbolae ad Literaturum Teutonicam antiqviorem ex codicibus Petri Friderici Suhm” [см. Schirren 1861: 694; LR: 275; AH: 23].
Два списка, оказавшиеся в распоряжении исследователей XIX в., восходят, очевидно, к одному протографу, сделанному вскоре после написания самой хроники. Более ранний список — т. н. “Рижский” (или “Кодекс Бергмана”), датируется серединой XIV в., написан на пергаменте. Список неполный: в нем отсутствуют строфы с 2161 по 3840. История рукописи прослеживается начиная с первой половины XVI в. До начала XIX в. список находился в частных коллекциях, а затем — в библиотеке Лифляндского рыцарства в Риге. Именно в конце этой рукописи сделана приписка о том, что автором хроники был Дитлеб фон Алнпеке [Paucker 1847: 107; Berkholz 1880; LR: 275, 276]. В настоящее время местонахождение списка неизвестно [АН: 21]. Второй список, хранившийся в университетской библиотеке в Гейдельберге, датируется XV в. Он также написан на пергаменте, но выполнен менее тщательно, чем “Рижский”. “Гейдельбергский” список имеет некоторые орфографические отличия от “Рижского”, а кроме того, содержит отдельные ошибки в географических названиях [SRL: 495; Meyer 1876: 407-444; Ecke-Poelhau 1904: 202-204].
“Рижский” список был впервые опубликован в 1817 г. тогдашним его владельцем Л. Бергманом. Издание дополнялось историей списка, а также словарем использованных в тексте нижненемецких слов с переводом на современный немецкий язык [Bergmann 1817]. В 1844 г. недостающие в списке строфы отдельно опубликовал К. Э. Напиерский, взяв их из только что найденного тогда “Гейдельбергского” списка [Napiersky 1844], а в 1853 г. он же вместе с Т. Каллмейером объединил в одном издании “Рижский” список, дополненный строфами 2161-3840 из “Гейдельбергского” [LRC; в 1857 г. исследователи повторили эту публикацию с прозаическим подстрочным переводом текста на [41] современный немецкий язык и с комментариями — Kallmeier, Napiersky 1857]. Сам же “Гейдельбергский” список увидел свет целиком в издании Ф. Пфайфера еще в 1844 г. [Pfeiffer 1844].
В 1876 г. появилось издание Л. Мейера, в котором учтены особенности выверенных по оригиналам двух списков рифмованной хроники. Мейер воспользовался также опытом своих предшественников, включив в том словарик средневекового немецкого языка. Это издание считается лучшим и вплоть до настоящего времени используется исследователями при переизданиях [Meyer 1963: Meyer 1973] и переводах хроники на разные языки.
Кроме того, дважды исследователи публиковали отдельные фрагменты хроники, сопровождая их комментариями. В 1861 г. несколько фрагментов (около 1800 строф) по “Рижскому” списку с комментариями опубликовал Э. Стрелке. Его интересовали отрывки, рассказывающие об объединении меченосцев с Тевтонским орденом, а также о военных действиях в Литве и Пруссии [Strehlke 1861]. В 1876 г. фрагмент хроники опубликовал по “Гейдельбергскому” списку Э. М. Фант [Fant 1876].
Перевод хроники на современный немецкий язык (по “Рижскому” списку с недостающими строфами и с подробными комментариями) был сделан еще в 1848 г. Э. Мейером [Meyer 1848]. Существуют также переводы на латышский и английский языки (Библиография, раздел А2). Эти издания снабжены лингвистическими и развернутыми историческими комментариями. Кроме того, существует обширная литература, посвященная исследованию хроники как памятника литературы и истории. К изучению этого произведения обращались немецкие (в основном, прибалтийско-немецкие), латышские и литовские ученые (их работы приводятся в Библиографии, раздел Б2).
Среди русских историков XIX в. лучшим знатоком содержания рифмованной хроники был Е. В. Чешихин, использовавший ее в качестве одного из основных источников при написании своей “Истории Ливонии” [Чешихин 1885]. Как источник по истории русско-ливонских отношений, а также по истории Литвы и литовско-русских отношений хроника использовалась отечественными историками и в нынешнем столетии, особенно после Второй мировой войны [см. Пашуто 1959, 1963; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966: 197-231; Кирпичников 1994 и др.]. Но переведены на русский язык лишь фрагменты, описывающие борьбу за Псков в 1240—1242 гг. и Ледовое побоище [Бегунов, Клейненберг, Шаскольский 1966]. Публикация содержит также лингвистический и исторический комментарии (перевод И. Э. Клейненберга, исторический комментарий И. П. Шаскольского). В настоящем издании этот перевод использован лишь с небольшими изменениями. [42]""
xlegio.ru/ancient-armies/medieval-warfare/russo...
Д. Шкрабо
Западные источники о войне 1240-1242 годов
ЛИВОНСКАЯ РИФМОВАННАЯ ХРОНИКА
читать дальше""Ливонская рифмованная хроника (Livlandische Reimschronik, далее LR), состоящая из 12017 стихов, была написана около 1298 г. на средневерхненемецком языке неизвестным автором. Автор хроники появился в Ливонии в 1278-1279 гг. и, вероятно, был рыцарем или герольдом ордена. Он лично участвовал в некоторых военных походах кон. 13 в. Хроника предназначалась для публичного чтения в орденских замках и сохранилась в двух рукописях (сер. 14 в. и сер. 15 в.). LR является одним из ярких представителей жанра средневековых рифмованных хроник, зародившегося в Германии в сер. 12 в. Такие произведения являются переходной формой между летописанием и рыцарским романом 1.
----------------------------------------
1. Желтухин А.Ю. Литературные и языковые традиции "Хроники Эрика". // Хроника Эрика. – М., 1999. Стр.173-196; Пашуто В.Т. Рифмованная хроника как источник по русской истории. // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. Сб.статей к 70-летию академика М.Н.Тихомирова. – М., 1963. – С.102-108; Зутис Я. Очерки по историографии Латвии. Ч.1. Прибалтийско-немецкая историографии. – Рига, 1949; Ледовое побоище 1242 г., стр. 197-201.
----------------------------------------
Изложение строится по стандартной схеме: приезд нового магистра, радость рыцарей по этому поводу, описание военных действий в правление магистра, нередко расцвеченное описанием подвигов отдельных рыцарей, отъезд или гибель магистра, похвала ему. Абсолютная датировка событий обычно отсутствует. Текст заполнен штампами из рыцарских романов и трафаретными описаниями. Настоящим поэтом автор становится при описании подвигов отдельных рыцарей. Ради рифмы хронист был способен иногда исказить смысл событий.
Его источники точно не известны. Предполагают, что он использовал списки членов Ордена и магистров, документы о разделах земель, ленные грамоты, анналы Тевтонского ордена, утраченные анналы дерптского епископства. События 1280-х гг. хронист описывал как современник. В то же время некоторые историки предполагают, что автор хроники не использовал письменные источники, но ограничивался устной традицией. Ранние сведения хроники малодостоверны, но для времени после слияния Ордена меченосцев с Тевтонским Орденом она становится более надежной. При описании событий в Эстонии, в том числе войны 1240-1242 гг. хронист опирался на устную или письменную информацию из дерптского епископства, переработанную в проорденском духе.
...""
livonia.narod.ru/research/tjurins/flags/r-w-r1....
читать дальшеПавел Тюрин, Михаил Тюрин КРАСНО-БЕЛО-КРАСНЫЙ
""...
Как отмечает комментатор Рифмованной хроники, изданной в 1936 г. в Риге, Р.Клаустиньш, она значительно уступает в объективности фундаментальному труду 13-го века, касающейся истории Латвии - Ливонской хронике Генриха Латвийского, или Ливонской хронике Балтасара Русова. Автор Рифмованной хроники зачастую не особенно хорошо различает не только отдельных лиц или противоборствующие силы (в частности, епископство и Орден), но и народы - немцев, шведов, датчан, русских, с одной стороны, и племенную специфику местного населения, с другой. Используя трафаретные речевые обороты, заимствованные из рыцарской поэзии, он готов расхваливать всех подряд - ливов, земгалов, лэттов, русских, литовцев, если те заслужили благодарность крестоносцев перешли на сторону ливонцев и крестились. В этих случаях (не говоря уже о ливонцах, которые в хронике всегда "славные герои") он называет их: "бравый", "красивый", "статный", "честный", "ласковый", "замечательный" и т.п. Р. Клаустиньш говорит, что избранная автором тональность повествования не удивительна, потому что Рифмованная хроника, задуманная как прославление военных успехов немецкого рыцарства, написана в стиле застольных баллад для поднятия духа крестоносцев после военных походов (52).
...
52. Klaustiņš R. Pretstati mūsu chronikas. Atskaņu chronika, 1936, lpp. lV—XX.""
[Что интересно. Автор хроники не описывает для магольмского сражения каких-либо индивидуальных подвигов, совершённых братьями Ордена (один подвиг присутствует, но он "массовый", да и совершён не рыцарями, а пехотинцами; а единственным упомянутым по имени героем в битве внезапно оказался князь Дмитрий Александрович). Между тем, описание такого рода подвигов - это его любимый конёк. Так что - либо ему не рассказали о таковых, либо применительно к раковорскому побоищу о рыцарских геройствах особенно и нечего было вспомнить.
И ещё одно соображение. Возможно, именно из-за двух совершенно различных источников информации (воспоминания участников и предполагаемые дорпатские анналы) битва так странно "двоится" в хронике. Не из-за этого ли, часом, Вартберг и "разделил" её на два сражения? Если это предположение (о двух разнородных источниках) верно, то реконструкция битвы ещё больше осложняется
]@темы: выписки, Орден, баллады, Раковорская битва