moscowia.su/raboty-konkursa-nasledie-predkov-mo...
Кобринь Юлия Михайловна
Золотоордынские дани и повинности в XIV – XVI вв. // журнал «Русская история» № 3-4 (11-12) 2010
читать дальшеИстория мировой политики и влияния внешнеполитических факторов на развитие государств в Средневековье достаточно хорошо изучены. Однако место Руси в средневековой европейской истории и роль геополитического фактора в её собственной истории – вопросы далеко не праздные. Основываясь на утверждении, что становление государственности у восточных славян являлось обособленным процессом (и в то же время – проходило под влиянием государственного строительства в Центральной и Северной Европе), многие исследователи делают вывод о том, что Древнерусское государство либо являлось «дальней периферией» европейской цивилизации, либо вообще не входило в неё; сближение же с Золотой Ордой и пребывание в её сфере влияния на протяжении 240 лет ещё более, по мнению европейских исследователей, подчёркивает «азиатский» характер и сущность Российского государства.
В этой связи, чрезвычайно важным представляется выявить сущность взаимоотношений между Русью и Золотой Ордой. Вопрос уплаты и взимания дани был ключевым во взаимоотношениях русских княжеств и Золотой Орды. Именно этот вопрос и определил дальнейшее развитие русского государства, помог спустя два века свергнуть монголо-татарское иго.
Русские княжества не вошли непосредственно в состав Монгольской феодальной империи и сохранили местную княжескую администрацию, деятельность которой контролировалась баскаками и другими представителями монголо-татарских ханов. Русские князья были данниками монголо-татарских ханов и получали от них ярлыки на владение своими княжествами.
Актуальность выбранной темы обусловлена тем, что одним из признаков государства является постоянный государственный налог, взимаемый властью на всей подвластной ей территории. Потому важным для понимания характера раннефеодального государства является вопрос о дани.
Изучение монголо-татарского нашествия в нашей стране имеет многовековую историю. Оно началось с далекого времени, когда русские летописцы – современники нашествия описывали события «Батыева погрома» и делали попытки оценить обрушившиеся на Русь бедствие.
В современной науке существует несколько основных теорий, рассматривающих взаимоотношения Руси и Золотой Орды.
В целом либо к полному отрицанию влияния монголо-татарского ига на образование Русского государства, либо к признанию этого влияния лишь в частных сторонах процесса.
Монголо-татарскле иго принесло разорение, гибель людей, задержало развитие, но существенно не повлияло на жизнь и быт русских. (С.Соловьев, В. Ключевский, С. Платонов и др.). Главная идея в том, что Русь развивалась в период монгольского нашествия по европейскому пути, но стала отставать из-за масштабов разрушения.
Монголо-татары оказали большое влияние на общественную и социальную организацию русских, на формирование и развитие Московского царства (Н. Карамзин, Н. Костомаров).
Попытка дать общую картину событий монголо-татрского нашествия и оценить его роль в истории Руси относится к XVIII столетию. В «Истории Российской» В.Н. Татищева содержится подробное описание событий нашествия Батыя, представляющее собой обширную сводку летописного материала. Большая научная добровестность В.Н. Татищева дает возможность в ряде случаев использовать его сочинение как исторический источник, тем более, что много сообщаемых им сведений не сохранилось в известных списках летописей. Например, сообщение о «сохе», считалось два коня и два работника мужского пола.
Н.М. Карамзин полагал, что хотя «нашествие Батыево, кучи пепла и трупов, неволя, рабство толь долговременное, составляют, конечно, одно из величайших бедствий, известных нам по летописям государств, однако ж и благотворные следствия оного несомнительны». Положительное он видел, прежде всего, в утверждении самодержавия: «Москва обязана своим величием ханам».
Мнение о том, что русское «единодержание зародилось во время татарского завоевания как неизбежное последствие покорения страны и обращения в собственность завоевателя», придерживался и Костомаров Н.И.
Однако, уже давно было высказано и прямо противоположное мнение об отсутствии прямой связи между монго-татарским игом и образование единого Русского государства. Целый ряд российских историков, среди которых С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, оценивали воздействие завоеваний на внутреннюю жизнь древнерусского общества как крайне незначительное. Они полагали, что процессы, шедшие во второй половине ХIII-XV вв. либо органически вытекали из тенденций предшествующего периода, либо возникали независимо от Орды. Это в особенности относится к становлению Российского государства.
Весьма решительно настаивал на глубоких внутренних закономерностях возникновения единого государства С.М. Соловьев. Начало этого процесса он относил ко второй половине XII в., что же касается монголо-татар, их влияние С.М. Соловьев считал незначительным: даже во время недолгого «присутствия баскаков мы не имеем основания предполагать большого влияния их на внутреннее управление, ибо не видим ни малейших следов такого влияния. Упрочнение московской великокняжеской власти С.М. Соловьев менее всего связывал с монголо-татарами: «Калита перезвал к себе митрополита, это было важнее всяких ярлыков ханских».
Практически полностью солидарен с позицией Соловьева известный русский историк С.Ф. Платонов (1860 - 1933). Он признает, что в XIII - XIV вв. на Руси происходят определенные изменения, появляются резкие особенности, которые многие ученые приписывают татарскому игу. Но, считает Платонов, всматриваясь внимательнее мы убеждаемся, что причины, вызвавшие эти особенности, действовали на русской земле и раньше татар. К этим особенностям Платонов относит: 1) полное пренебрежение родовым единством, 2) начало вотчинного наследования, 3) оседание княжеских мест по волостям, 4) определение межкняжеских отношений договорами с четкой регламентацией деятельности договаривающихся сторон. Все это, по мысли Платонова, приводило к тому, что татары не регламентировали отношений русских князей и населения. Полнота княжеского авторитета могла, конечно, вырасти от того, что он опирался на татар, но существо княжеской власти оставалось то же. Особенно важным аргументом своей точки зрения Платонов считает то, что татары, завоевав Русь, не остались в ней на постоянное жительство. Да и как татарское влияние на русскую жизнь могло быть значительным, если, завоевав Русь, татары не остались жить в русских областях, богатых неудобными для них лесами, а отошли на юг в открытые степи. В связи с этим, Платонов полностью поддерживает методологическую установку Соловьева о необходимости исключить из периодизации русской истории период татаро-монгольского ига.
Таким образом, С.М. Соловьев, С.Ф. Платонов практически полностью исключают татаро-монгольское влияние на развитие России в XIII-XIV вв., отказывая, естественно, в праве на существование в российской истории периода под названием татаро-монгольское иго. К сторонникам подобной точки зрения ряд современных историков относит и Ключевского.
Ключевский связывал создание русского государства, прежде всего не с социально-экономическими явлениями, ростом производительных сил в стране и углублением общественного разделения труда, а с политическими обстоятельствами. По мнению Ключевского, татарские ханы в основном разбирались в княжеских междоусобицах, отдавая предпочтение от одному, то другому княжескому клану.
Прежде всего, татары стали в отношении порабощенной ими Руси, устраняющее или отягчавшее многие затруднения, какие создавали себе и своей стране северно-русские князья. Ордынские ханы не навязывали Руси каких-либо своих порядков, довольствуясь данью, даже плохо вникали в порядок там действующий. Да и трудно было вникнуть в него, потому что в отношениях между тамошними князьями нельзя было усмотреть никакого порядка. Как пример разрубания узлов ханами приводит Ключевский исторический факт, когда Ордынский хан отдал великокняжеский престол десятилетнему внуку Донского Василию в противовес его дяде сыну Донского Юрия Галицкого. Успех Юрьевского притязания перенес бы великое княжение в другую линию московского княжества дома, расстроил бы порядки, заводившиеся Москвой целое столетие, и грозил бесконечной усобицей. Хан рассек узел. Отуманенный льстиво-насмешливою речью ловкого московского боярина Всеволынского, доказывающего, что источник права его ханская милость, а не старые летописцы и не мировые грамоты (т.е. духовное Донского), хан решил дело в пользу Василия.
Подобными историческими примерами Ключевский аргументирует свой вывод о внесении татарскими ханами определенного порядка во все более увеличивающиеся дрязги между многочисленными удельными князьями Руси, в чьих отношениях нельзя усмотреть никакого порядка.
Если бы удельные князья были предоставлены вполне самим себе, они разнесли бы свою Русь на бессвязные, вечно враждующие между собой удельные лоскутья. Не произошло это, по мнению Ключевского, потому, что власть хана давала хотя бы призрак единства мельчавшим и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей. Власть хана была грубым татарским ножом, разрезавшим узлы, в какие умели потомки Всеволода III запутывать дела своей земли.
Что касается историографии XX века, то в подавляющем большинстве своем ученые признавали определенное влияние татаро-монгольского владычества на развитие различных сторон российского общества, но только в крайне негативном плане. Задержка в развитии производительных сил, противодействие татаро-монголов образованию централизованного российского государства, остановка в развитии культуры основные моменты негативного влияния татаро-монгольского ига. Так, В.В. Бартольд пишет, оценивая последствия монгольского завоевания для русских земель: «Несмотря на опустошения, произведенные монгольскими войсками, несмотря на все поборы баскаков, в период монгольского владычества было положено начало не только политическому возрождению России, но и дальнейшим успехам русской культуры».
Полагая, что монголо-татры ускорили уже развивавшиеся в стране социально-экономические процессы, М.Н. Покровский считал, что завоеватели оказали весьма существенное влияние на ход исторического развития России. Он разделял мнение, что монголо-татары впервые установили систему налогообложения, ввели почтовую связь. Монголо-татары окончательно подорвали городскую свободу на Руси, создали гораздо более благоприятные, чем прежде, условия для возвышения церкви. В итоге он приходит к выводу о том, что «объединение Руси вокруг Москвы было на добрую половину татарским делом».
В 1940 году вышла в свет монография А.Н. Насонова «Монголы и Русь. История татарской политики на Руси». Основной вывод Насонова о том, что «политика монголов на Руси заключалась не в стремлении создать единое государство из политически раздробленного общества, а в стремлении всячески препятствовать консолидации, поддерживать взаимную рознь отдельных политических групп и княжеств.»
Б.Д. Греков, указывал, что политика Ордынских ханов не только не способствовала складыванию русского централизованного государства, но даже наоборот «вопреки их интересам и помимо их воли». Татарское владычество имело для Руси регрессивный характер. Б.Д. Греков и Якубовский А.Ю., в дальнейшим посветили себя изучению истории самой Золотой Орды и ее взаимоотношений с Русью. В 1950 г. вышла их книга «Золотая Орда и ее падение».
Известный историк В.В. Каргалов следующим образом характеризует это явление (позиция, типичная для советской историографии). Татаро-монгольское иго имело отрицательные глубоко регрессивные последствия для экономического, политического и культурного развития русских земель, явилось тормозом для развития производительных сил Руси, находившихся на более высоком социально-экономическом уровне по сравнению с производительными силами монголо-татар. Оно искусственно законсервировало на длительное время чисто феодальный натуральный характер хозяйства. В политическом отношении последствие монголо-татарского ига проявилось в нарушении процесса государственной консолидации русских земель. Монголо-татарское иго привело к усилению феодальной эксплуатации русского народа, который оказался под двойным гнетом своих и монголо-татарских феодалов. Монголо-татарское иго, продолжавшееся 240 лет явилось одной из главных причин отставания Руси от некоторых западноевропейских стран.
Евразийцы предложили свое видение решения этой проблемы. Предлагаемое ими решение органично укладывается в рамки их оригинальной историософской концепции. Суть ее в сжатой форме выразил один из основателей евразийского движения П.Н. Савицкий. По его мнению, в Киевской Руси после кратковременного (по историческим меркам) расцвета в Х - XI вв. появились моменты неустойчивости и склонность к деградации, которая ни к чему иному как чужеземному игу привести не могла. Вопрос стоял только о том, кто будет этот чужеземец? Велико счастье Руси, утверждает П.Н. Савицкий, что в момент, когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам и никому другому. Татары нейтральная культурная среда, принимавшая всяческих богов и терпевшая любые культуры, пала на Русь как наказание Божие, но не замутила чистоты национального творчества.
Евразийский мотив о значении татаро-монгольского влияния на Русь отчетливо звучит у историка XYIII в. И.Н. Болтина (1735-1792). Сравнивая завоевания татаро-монгол с завоеваниями варварами Римской империи, Болтин приходит к выводу, что последние были гораздо более опустошительными и повсеместными. Татары, завоевав удельные княжества одно по одному, наложили на порабощенных дани, оставили на взыскания сея своих баскаков и по городам войска, сами возвратилися восвояси. При владычестве их управляемы были русские теми же законами, кои до владения их имели. Нравы, платья, язык, названия людей и стран остались те же, какие были прежде. Все сие доказывает, что разорение и опустошение России не столь было великое и повсеместное, как государств европейских.
Позицию П.Н. Савицкого разделяет Н.С. Трубецкой, считавший, что истоки российской государственности лежат не в Киевской Руси, а в Московском княжестве, ведущем свое прямое происхождение от джучиева улуса огромного региона Великой Монгольской империи. Великих князей московских поэтому надо рассматривать в качестве воспреемников монгольских ханов.
Весьма положительно оценивал влияние монго-татарского ига на Руси евразиец Э. Хара-Даван, автор книги «Чингиз-хан как полководец и его наследие». Монголо-татарское иго «сильно отразилось и на культуре русского народа, и далеко не в одном только отрицательном смысле». В качестве примеров «положительного влияния» - обеспечение безопасности торговых и культурных связей с Востоком, влияние татар на быт, административные учреждения, военное искусство, укрепление православия и даже на то обстоятельство, что монгольское иго влило известный процент монгольской крови в кровь русского народа. Монгольское иго, заключил Э. Хара-Даван, было для Руси «превосходной, хотя и тяжелой школой, в которой выковалась московская государственность и русское самодержавие».
В.В. Кожинов предпринял своеобразное историографическое и культурографическое резюме. Сравнение политики монголов с западноевропейскими завоеваниями, крестовыми походами и отношением Европы к порабощаемым народам, как и трактовка этого опыта в историческом сознании, оказались не в пользу "цивилизованной" Европы. После разгрома и гибели великого князя Юрия Всеволодовича в битве с татаро-монголами в 1238 г. на реке Сити его брат Ярослав Всеволодович Владимирский (отец Александра Невского) «начал платить дань царю Батыю в Золотую Орду. И после него наши русские князья, сыновья и внуки его многие годы выходы и оброки платили царям в Золотую Орду, повинуясь им, и все принимали от них власть...»
Дж. Феннел в монографии "Кризис средневековой Руси. 1200 – 1304 гг." остановился на политической истории Руси этого периода. В своей работе он выдвигает спорную, хотя и не безосновательную и оригинальную концепцию упадка Руси. По его мнению, кризис на Руси наступил не в результате монголо-татарского нашествия, а в результате дробления Киевской Руси на уделы. Нашествие не было столь разрушительно как принято считать и в принципе не изменило общий ход русской истории. Поэтому начало кризиса у Феннела не в середине XIII века, а в 1200 году, когда Киевская Русь практически прекратила свое существование как единая держава.
Крупнейший историк русского зарубежья, евразиец Г. Вернадский, альтернативной оценивая деятельность князя Александра Невского и Даниила Галицкого, подчеркивает судьбоносность для будущего России замирения Невского с Батыем и его преемниками во имя усиления борьбы с западным нашествием немцев и шведов, ибо монгольство несло рабство телу, но не душе. Латинство грозило исказить самое душу. Именно это и произошло, считает Г. Вернадский, в результате ориентации Д. Галицкого на Запад, латинство: юго-западная Русь на долгие века оказалась в латинском рабстве, которое не изжито было до наших дней.
Проблема утверждения монголо-татарского господства на Руси в течение долгого времени в русской исторической науке сводилась обычно к расхождениям по некоторым частным вопросам, но сам факт монголо-татарского ига и тяжесть ордынского «выхода» никто не отрицал. Но помимо ордынского «выхода» существовали натуральные и денежные повинности, а также служебные обязанности князей перед Ордой.
Известия источников о данях и податях неоднократно рассматривались в историографии. Термин «дань» - рассматривалась как откуп с покоренных племен и как средство обогащения(Ю.А. Гагемейстер, Д.А. Толстой, В.О. Ключевский). Существует внешняя дань и внутренние подношения. В пользу этого мнения свидетельствует термины danь – «дань и darъ – «дар». Эти слова являются дуплетными и восходит к индоевропейскому do – «дать». Как отметил В. Махек, сематика слова «дар» изменялась следующим образом: дар- культовый дар божеству – добровольные дары князю – налог, подать. Аналогично развивалась и семантика слова «дань», которое в раннеклассовых славянских общества обозначало налог не только с простого населения своего государства, но и подать с завоеванных и подчиненных народов.
Вопрос о размерах «ордынской дани» - главный в оценке последствий монголо-татарского ига, в исторической литературе в полной мере не разработан. Причина этого – недоверие к уникальным данным «Истории Российской» В.Н. Татищева В результате в трудах евразийцев появляются утверждения о том, что дань, наложенная Золотой Ордой на Русь, была совсем не велика. Так, постоянный мотив публикаций Л.Н. Гумилева – русские жители при татарах столь же привольно, как и раньше. Другой евразиец В.В. Кожинов, поддерживал эту концепцию, утверждал, что « в среднем на душу населения годовая дань составляла один - два рубля в современном исчислении! Такая дань не могла быть обременительной для народа, хотя сильно била по казне собиравших ее русских князей (в чем логика?). Но даже и при этом, например, князь Симеон Гордый, сын Ивана Калиты, добровольно жертвовал равную дани сумму денег для поддержания существования Константинопольской патриархии».
Подобное ответственное утверждение дается со ссылкой на статью П.Н. Павлова, опубликованную в 1958 году в «Ученых записках» Красноярского пединститута. В статье такого заключения нет и быть не могло: мы не знаем ни общей суммы дани, ни численности населении, обложенного данью. Едва ли не лучший знаток татарской политики на Руси А.Н. Насонов остановился в недоумении, встретив указание на то, что татары выделили на территории Великого княжества Владимирского 15 тем, т.е. 15 «округов» с населением по 10 000 человек в каждом («тьма»- 10 000). Ведь это означало по меньшей мере десятикратное сокращение населения в результате наществия! В конечном счете, видимо, так оно и было. Но решение данного вопроса должно осуществляться не путем деления одного неизвестного на другое неизвестное, а выявлением норм обложения.
Для определения суммы «дани» с русских земель необходим нумизматический материал. Особу ценность представляют собой работы: Федора-Давыдова Г.А., Янина В.И., Черепнина А.И., Арциховского А.В. и Федорова Г.В.
Целью работы является анализ определения натуральных и денежных повинностей, служебных обязанностей русских князей в монголо-татарский период и степени влияния на социально-экономические отношения. Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:
выявляются виды натуральных и денежных повинностей;
выявляются и характеризуются вассальные обязательства Руси перед Ордой.
В качестве основных методологических принципов в работе использованы: принцип историзма, в соответствии с которым объекты и явления должны рассматриваться в их закономерном историческом развитии, а также в связи с конкретными условиями их существования; системно-деятельностный подход, который позволяет охватить все элементы вассально-даннических отношений, такие как субъекты, объект, средства, формы, методы взимания дани, а также результат, историческое и экономическое значение выплаты дани, и рассматривать их в движении и взаимосвязи; компаративистский метод, который позволяет выявить различие в подходах к пониманию сущности исследуемых явлений и их значимости в процессе исторического развития; общие теоретические и методологические разработки отечественной исторической школы.
Основными источниками, использованными в работе, являются летописные своды общерусского характера, которые с XIV века велись в Москве и выражали великокняжескую московскую концепцию формирования единого государства, а также местные летописи отдельных земель, точнее, как правило, их фрагменты, позволяющие увидеть этот процесс позиций регионализма. Наряду с летописями, большое значение имеют княжеские и ханские грамоты, акты и делопроизводственные документы, данные геральдики, сфрагистики и других вспомогательных исторических дисциплин, археологии. Дополнительными источниками по теме являются повести, жития, произведения религиозных и общественных деятелей, записки западных и восточных путешественников, перечень которых приведён в конце работы.
Русское летописание X-XVII вв.- уникальное явление в мировой истории и культуре. Но в практике исследований все еще незлежит «шлёцоровский» подход, восходящий к работе А. Шлёцера «Нестор»: представление о летописании как о едином «древе». Так понимал летописание и один из наиболее авторитетных его исследователей А. А. Шахматов(1864-1920), на протяжении многих лет пытавшийся реконструировать это изначальное «древо» и лишь в конце жизни осознавший, что такого «древа» просто не может быть. Летописание – это и идеология, и политика, и неизбежная борьба интересов, а это предполагает и тенденциозность летописцев, отстаивающих интересы князя, города, монастыря, и прямое уничтожение нежелательных для кого-то сведений. Следует считаться и с тем обстоятельством, что большинство сохранившихся летописей – это своды разнообразных материалов, в том числе предшествующих летописей.
Записывая каждое событие из года в год, русские летописи воспроизвели нам почти во всей полноте события, происходившие во взаимоотношениях Руси и Орды. Кроме того, летописцы часто сопровождали князей во время их поездок к хану, черпали факты непосредственно из первых рук. Однако и русские летописи, несмотря на богатство фактического материала, не освещают всей истории Золотой Орды. По мере ослабления Орды и усиления Московского великого княжества великие и удельные князья стали реже посещать ханскую ставку. В результате сообщения русских летописей о татарах становятся нерегулярными и отрывистыми.
Во многих памятниках русской литературы, публицистики, средневековой историографии показ взаимоотношений с завоевателями, характеристика и оценка ига на долгий период стали самыми жгучими, самыми актуальными темами. Правда, степень злободневности этой темы у различных древнерусских книжников была разной. Это обусловливалось рядом обстоятельств: писалось то или иное произведение очевидцем событий или только по слухам, создавалось ли оно в центре, который монголо-татары так и не сумели подчинить себе, или в месте, находившемся под контролем Орды, принадлежали ли описываемые события перу современника или позднейшего сочинителя. Чтобы выяснить действительное отношение древнерусских книжников к иноземному игу, необходимо учитывать перечисленные и подобные им нюансы при анализе произведений этих книжников. Такие произведения появляются вскоре после установления ордынского господства над русскими землями. Этим определяются начальные хронологические рамки исследования. Конечные - примерно 20-ми гг. ХIV в., знаменовавшими определенный этап в развитии древнерусских антиордынских политических концепций и русско-ордынских отношений вообще, когда после подавления восстания 1327 г. в Тверском княжестве Орда на протяжении более чем 40 лет не предпринимала значительных военных акций против русских земель. Последними русскими княжествами, покоренными Батыем в 1240 г., были Владимиро-Волынское и Галицкое. Хотя их стольные города были разрушены, но некоторые центры сохранились. Монголо-татары так и не смогли сломить их сопротивления. Через некоторое время в Галицком княжестве восстанавливается летописание, по которому и можно судить об отношении галицких книжников к ордынскому игу. Летописание это сохранилось в составе Ипатьевской летописи. События ХШ века, в том числе связанные с монголо-татарами, изложены в этом памятнике по двум основным источникам: помимо галицкой летописи еще и по волынской летописи. Основное место среди рассказов о монголо-татарах в галицкой части Ипатьевской летописи занимает описание нашествия Батыя. нашествие рисуется как тяжелое бедствие для всей Русской земли. Где силой, а где и обманом ("на льсти") захватывали монголо-татары русские города, безжалостно из бивали население, не щадили даже детей "отъ отрочатъ до сосоущих млеко". Борьба с нашествием рисовалась в Галицкой летописи как праведное дело, освященное христианской религией. Жителям г. Козельска, решившим не сдаваться Батыю и до смерти стоять за своего князя, приписана следующая фраза: "и еде славоу сего свьта приимше, и тамъ небесныя венца от Христа бога приимемь". Иными словами, гибель при сопротивлении захватчикам расценивалась летописцем как христианский подвиг. Власть объявлялась богоугодной (хотя чужеземная власть рассматривалась как божье наказание за людские грехи), а потому ей необходимо было подчиняться. И русские князья должны были "кланяться" и "приносити честь" Батыю. Остались нераскрытыми в галицком летописании и основные цели татарской политики на Руси. Лишь в статье 6758 года мелькает замечание о том, что монголо-татары, подвергая унижениям Даниила Галицкого, желали получить дань с его земли.
Более сдержанным было отношение к монголо-татарам в расположенном далеко к северу от Галича и Владимира Волынского Новгороде Великом. Из новгородских историко-литературных памятников второй трети ХШ - первых десятилетий Х1У века тема о монголо-татарском иге затронута только в Новгородской I летописи, где упоминания о завоевателях довольно многочисленны. Обычно это - лаконичные сообщения о поездках в Орду великих князей Владимирских, их приездах оттуда на Русь, участии монголо-татар в междоусобной борьбе русских князей, событиях в самой Орде. Стоило упомянуть о дани, которую новгородцы будто бы не хотели давать монголо-татарам, и Орда быстро организовала военную экспедицию.
Следует заметить, что в литературе соседнего с Новгородом , но еще более удаленного от Орды Пскова в указанное время вообще отсутствовала тема о монголо-татарах. Иноземное иго не пресекло развития литературы Ростова Великого, одного из старейших городов Северо-Восточной Руси.
Что касается летописных памятников Ростова Великого, то в ростовском продолжении Летописца вскоре патриарха Никифора, хотя о монголо-татарах и говорилось сравнительно много, нет ни одного нелестного эпитета в их адрес. Иную окраску имеет ростовский источник Лаврентьевскои (Симеоновской) летописи. Как и в других летописных памятниках, наибольшее внимание в Лаврентьевскои летописи уделено описанию нашествия монголо-татар. Та часть статьи 6745 года, в которой повестуется о мучениях и гибели от рук завоевателей княжившего в Ростове Василька Константиновича и которая явно ростовского происхождения, наполнена резкими обличениями монголо-гатар. Захватив в плен ростовского князя, "нудита и много проклят; безбожнии татарове обычаю поганьскому быти въ их воли и воевати с ними, но никако же не покоришася ихъ беза-конью и много сваряше я, глаголя: "О глухое цесарьство оскверньное, никако же мене не отведете хрестьяньское веры, аще и велми в велиць беде есмъ..." Они же въскрежташа зубы на нь, желающе насытитися крове его" . Василько "абье безъ милости убьенъ бысть". В статьи 6745 года, указано и конкретное следствие подпадения под чужеземную власть русских князей - обязанность "воевати с ними", т.е. участвовать в военных акциях завоевателей.
С наибольшей полнотой враждебное отношение к владычеству иноземцев просилось в ростовском летописном источнике, включенном в Лаврентьевскую летопись. Именно здесь содержатся самые резкие характеристики монголо-татар, определенные указания на мотивы их политики завоеванной Руси: стремление к получению все большего количества дани и, как результат этого, система откупов л связанные с ней ростовщичество и продажа в рабство русских людей.
По-иному освещалось монголо-татарское иго в литературе соседнего с Ростовом Владимира. Одним из самых ранних памятников владимирской литературы рассматриваемого периода является Житие Александра Невского. Житие написано современником знаменитого князя. Вопросу о взаимоотношениях с монголо-татарами в этом памятнике отведено совсем немного места, хотя из летописей известно, что Александр Ярославич неоднократно бывал в Орде, а после гибели своего отца вынужден был предпринять далекое путешествие в Каракорум к великому хану. Сложная политика Александра по отношению к монголо- татарам, лавирование между ордынскими и великими ханами не получили достаточного освещения в его жизнеописании. Но признание ханской власти имеется в памятнике. Так, Батый титулуется здесь царем.
Пожалуй, нигде в русской литературе 40-х гг. ХIII - первых десятилетий ХIV века монголо-татарское иго не обрисовано с такой силой, экспрессией и выразительностью, как в проповедях Серапиона Владимирского. Серапион, который и по словам летописца "6e учителенъ и силенъ въ божественомъ писании", в своих проповедях предстает как оригинальный писатель, человек редкого таланта, острой наблюдательности и большого красноречия. Будучи настоятелем Киево-Печерского монастыря, Серапион лишь к концу своей жизни попал в Северо-Восточную Русь. В 1274 году митрополит Кирилл поставил его епископом "Ростову, Володимерю и Новугороду". Четыре из пяти известных Поучений Серапиона относятся к последнему периоду его жизни, к моменту пребывания его на Северо-Востоке. Основным содержанием "слов" Серапиона являлся призыв паствы к покаянию, к очищению от грехов. Однако Поучения Серапиона весьма интересны и ценны в том отношения, что в них рассеян целый ряд метких наблюдения над повседневной жизнью Руси 30-70-х годов ХШ столетия, показаны, в частности, тягостные последствия иноземного владычества. Само иго Серапион объяснял божьим гневом. В наказание за людские прегрешения господь "наведе на ны языкъ неми лостив. языке. лютъ, языкъ не щадящь красы уны, немощи старець, младости дьтии". Однако в отличие от не которых современников, в частности, новгородских и ростовских летописателей последней трети ХШ в., Серапион рассматривал господство монголо-татар как великое зло, которое рано иди поздно должно кончиться. Если русские люди избавятся от грехов, то "гневь божий престанеть, ...мы же в радости поживем в земли нашей". В описании иноземного ига Серапионом чувствуется тон кий глубокий наблюдатель; "Се уже 40 льт приближаеть томление и мука, и дане тяжькыя на ны не престануть... и всласть хлеба своего изъьсти не можем", "не порабощени быхом оставшиеся горкою си работою от иноплеменник", "предани быхом иноплеменникомь не токмо на смерть и на плененье, но и на горкую работу". Серапион был не только тем сравнительно редким писателем, который прямо говорил о таких последствиях иноземного завоевания, как угон людей в рабство, тяжелая дань, взимаемая монголо-татареми о русского населения, но он единственный среди русских публицистов ХIII века назвал "горькую работу" на иноплеменников.
О владимирском летописании второй трети ХIII - начала ХIV века, где широко отразилась тема монголо-татарского ига, можно судить по Лаврентьевской летописи. Как известно, оригиналом для Лаврентия, переписавшего летопись в 1377 г., послужил летописный свод 1305 года великого князя Михаила Ярославича Тверского. В своде 1305 года отразился владимирский великокняжеский свод 1239 года Юрия Всеволодовича, а значит, свод, построенный на ростовском летописном материале и отредактированный во Владимире около 1281 года. Следовательно, владимирская точка зрения на события монголо-татарского нашествия и их последующего господства над Русью нашла свое отражение в статьях 1237 и 1239 годов, некоторых статьях 1240-1281 годов и статьях последующих лет. В статье 1237 (6745) года, ее владимирской части, как показано, было выше, имеется несколько резких выпадов против завоевателей. Нашествие иноплеменников летописцем расценено как страшное бедствие для Северо-Восточной Руси: "створися велико зло в Суздальской земли, яко же зло не было ни от крещенья, яко же бысть ныне". Кроме того, во владимирской части статьи 6745 года есть ряд мест общего эмоционального и философского характера, где описываются грабежи и убийства монголо-татарами русского населения и дается объяснение завоевания, как наказания за "грехи наши". В статьях последующих - 6778, 6783 и 6789 годов владимирский сводчик вновь с гневом и болью пишет о мучительных пытках, которым подвергли в Орде в 1270 г. рязанского князя Романа Ольговича, о грабежах захватчиков, убийстве ими мирного населения в различных русских княжествах. Выразителен рассказ о баскаке Ахмате во Владимирском своде 1305 года. По словам летописца, Ахмат "бесерменин злохитр и велми золъ., держаше баскачьство Курьскаго княжениа, откупаша у татаръ дани всякие и темя даньни велику досаду творяше княэемъ и черкимъ людмъ в Курскомъ княжении. еще же кь тому наряди две слободе въ отчинь Ольга князя Рылскаго и Ворголскаго,,. Олег вместе со свода родственником князем Святославом Липовичскям по приказу хана Телебуги разогнал слобода Ахмата. Тогда Ахмат, являвшийся ставленником соперничавшего с Телебугой хана Ногая, собрав значительну" рать, совершенно опустошил Рыльскоеи Липовичокое княжества. Население было перебито или уведено в рабство. Захваченных в плен Бояр Олега и Святослава татары казнили, причем для устрашения Ахмат "трупья бояръ твхъ повель по древью развьшати, отъимая у всякого голову да правую руку" . Отрезанные руки монголо-татары погрузи ли на сани и отправили по селам для устрашения оставшихся жителей. Неслыханные жестокости карательной экспедиции Ахмата в Курском княжении превзошли все известное до сих пор. "И бяше видети дело стыдно и велми страшно, и хлебъ во уста не идяшеть от страха" , - писал летописец, пораженный зверствами монголо-татар. После ухода Ахмата Олег обвинил Святослава в нарушении крестного целования. Святослав "безъ Олговы думы" подстерег двух татар, шедших с отрядом из од ной слободы в другую, и разгромил их. Разбой Святослава привел к его разрыву с Олегом. По приказу хана, очевидно, Телебуги, Олег казнил Святослава. В отметку за это брат Святослава Александр убил Олега и его сына Давида. "И сътворися радость диаволу и его послушнику бесерменину Ахматy" - так кончает летописец рассказ о баскаке Ахмате.
В только начинавшей создаваться литературе молодого Московского княжества, правители которого лишь с начала ХIV в. повели борьбу за владимирский великокняжеский стол, отношение к монголо-татарам было двойственным. Об этом можно судить по Житию митрополита Петра, составленному в Москве в 1327 г. Его автор писал о христианах, ослабевших "нужда рада поганых иноверець", и в то же время скрывал факты тесного сотрудничества с Ордой Ивана Калиты и о почтением относился к ордынским ханам. Иным было отношение к чужеземному игу в соперничавшей" долгое время успешно, с Москвой Твери, Антиордынские наст роения достаточно ярко проявились. Так, замечания о монголо-татарах есть даже в таком специфическом произведении, как Написание монаха Акиндина к великому князю Михаилу Яроолавичу, посвященном вопросу о прерогативах светской и духовной властей. Тема Написания не позволяла Акиндину подробно останавливаться на характеристике чужеземного ига, но и из приведенных высказываний видно отрицательное отношение тверского монаха к монголо-татарам, власть которых он рассматривал как насилие, а действия сравнивал с поведением татей и разбойников, главная цель которых - "пограбити, ли покрасти, ли разбита".
Отношение русских книжников к установившемуся вслед за завоеванием иноземному господству, как правило, было отрицательным и как редкое исключение - нейтральным. Положительной характеристики ига нельзя встретить ни в одном памятнике той поры. Первоначально иго воспринималось главным образом эмоционально, в ярких красках описывалась монголо-татарские погромы, зверства, жестокости и грабежи завоевателей, причем для описания иногда привлекались выдержки из текстов, характеризовавших событий отдаленной домонгольской поры. Сами монголо-татары награждались нелестными эпитетами. С течением времени яснее становилась суть политики завоевателей, направленной на получение дани с русских земель, распространение военной повинности покоренного населения, организацию "работ" на себя, угон людей з рабстве, вымогательство крупных сумм с князей за предоставление одному из них великокняжеского ярлыка. О данях говорят все рассмотренные выше памятники. А это значит, что этот вопрос о (выплате дани) в монголо-татарском иге, является одним из важнейших. Гнет завоевателей был настолько силен, что антиордынские настроения проявлялись преимущественно в речах словах, и только вторая половина XIV в. дала примеры открытой успешной борьбы с монголо-татарским игом.
Но, основываясь только на русские источники невозможно составить полное описание и степени влияния на Руси и самой структуры монголо-татарского государства и общества.
Значительное место в источниковедческой базе монголо-татарского нашествия на Русь занимают восточные источники: персидские, арабские, монгольские, китайские, армянские. Среди публикаций восточных источников, особую ценность представляют собой сборники переводов персидских и арабских авторов по истории Золотой Орды В.Г. Тизенгаузена. Два тома этих материалов, содержащие выдержки из сочинений 41 арабского и персидского авторов, являются исключительным по своей ценности сборником фактического материала для изучения нашествия монголов на Восточную Европу и истории Золотой Орды. Из авторов самые достоверные и подробные сведения о походе монголов на Восточную Европу приводит Рашад-ад-Дин(1247-1318 гг.). Основной его труд «Сборник летописей» Рашид-ад-Дин сообщает не только о подготовке монгольского наступления на Восточную Европу, но и довольно подробно описывает события похода Батыя на русские княжества, в некоторых случаях дополняя и уточняя свидетельства русских летописцев.
Единственным доступным монгольским источником XIII века, является историческая хроника, составленная в 1240 году «Монголын нууц товчоо»(«Сокровенное сказание»). По свидетельству различных историков, до XIII века у монголов уже существовали исторические хроники и предания, легшие в основу этого единственного дошедшего до нас исторического сочинения. Полный текст этой хроники сохранился в записи китайскими иероглифами и в китайском переводе под названием «Юань чао би ши».
«Монголын нууц товчоо» изучали многие историки различных стран и национальностей. Эта хроника, переведенная с китайского на русский язык академиком С.А. Козиным в 1940 году, представляет собой большую ценность при изучении раннего монгольского средневековья.
Другую группу источников представляют собой записки западноевропейских путешественников-миссионеров XIII в. Плано Карпини, Марко Поло в своих сочинениях писали о последствиях монгольских завоеваний, об организации их власти над покоренными странами, о внутренний жизни Золотой Орды и великих монгольских ханов.
Вот, что пишет Плано Карпини об организации власти над побежденными народами: «чтобы они шли с ними в войне против всякого человека, когда им угодно, и чтобы они давали им десятую часть от всего, как от людей, так и от имущества».
Еще одним важным источником по истории взаимоотношений Руси и Золотой орды является актовый материал. Акты фиксируют события, происходящие в то самое время, когда документы создавались. К числу актовых материалов относятся договорные грамоты, торговые договоры, частные акты. Сопоставление актовых материалов с летописью дают возможность проследить ход социально экономических и политических процессов на протяжении XIII-XV вв.
А также духовные грамоты великих и удельных князей, которые дают нам представление о сумме «ордынского выхода».
А также о кредитных отношениях (займах, ссудах). Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси, сообщают нам о стоимости земель, деревень, пустошей. Это очень важные сведения; именно они позволяют нам провести сравнение сумм сделок с суммой «выхода».
Особую ценность представляют собой ханские ярлыки. Они дают нам информацию о государственном аппарате, о чиновниках Орды, игравших существенную роль в управлении, на деятельность которых могли оказать воздействие предписания ярлыков. Важную информацию можно получить из ярлыков по вопросам финансовой и налоговой системы Золотой Орды. Приведем фрагмент ярлыка Менгу-Тимура русскому духовенству (1267 год) - самого раннего из дошедших до нас: «Предвечного бога силою, наш, Менгу-Тимура, указ даругам-князьям городов и селений, князьям войска, писцам, таможникам, проезжим послам, сокольникам и звериным ловцам» . И для сравнения - более поздний ярлык Тимур-Кутлуга 1398 года: «Огланам правого и левого крыла… Тысячникам, сотникам, десятникам, кадиям, муфтиям, шейхам, суфиям, писцам палаты, сборщикам дани, таможникам, дорожникам, букаулам, туткаулам, ямщикам, базарным надзирателям…» Как видим, принципиально состав адресатов ярлыков не изменялся в течение практически всего времени существования Золотой Орды. Адресатами являлись те лица, от которых в той или иной степени зависела реализация прав, предоставляемых ханами держателям ярлыков. Наиболее подробные сведения о налогах содержатся в тарханных грамотах. Этот вид ярлыков представлял собой официальное освобождение их обладателя от уплаты всех или основных налогов; они выдавались, как правило, священнослужителям всех конфессий, а также отдельным лицам за их заслуги перед ханом и государством. Классическим примером первого является уже цитированный нами ранее ярлык Менгу-Тимура, который содержит перечень налогов и сборов, взимавшихся в пользу золотоордынской казны, и от уплаты которых освобождались служители православной церкви: «...не надобе имъ дань тамга и поплужное ямъ война и подвода ни кормъ… никоторая царева пошлина ни царицына ни князей ни рядцей ни посла ни дороги ни посла ни которыхъ пошлинниковъ ни которыя доходы…» Пример второго вида тарханных грамот (конкретному лицу) - ярлык Тимур-Кутлуга Хаджи Мухаммеду и Махмуду (1398 год): «Повинность с виноградников,… амбарные пошлины, плату за гумно, ясак с арыков, собираемый с подданных по раскладке, и подать, и расходы, называемые каланом, да не взимают; если они приедут в Крым и в Кафу или опять выедут, и если они там что бы ни было купят или продадут, да не берут с них ни (гербовых) пошлин ни весовых, не требуют с них ни дорожной платы, должной от тарханов и служителей, ни платы в караулы. Пусть со скота их не берут подвод, не назначают постоя и не требуют с них ни пойла ни корма, да будут они свободны и защищены от всякого притеснения, поборов и чрезвычайных налогов» .
Основными налогами и сборами, как можно понять из ярлыков, были подушный налог, таможенные налоги и сборы, «поплужное», дорожные, мостовые, ямские сборы, обязанность предоставления воинов для ведения ханом боевых действий, обязанность предоставления кормов и лошадей для ханских послов или гонцов и ряд более специфических налогов и сборов. Но, как и в случае с перечислением представителей администрации, перечень налогов и сборов не позволяет установить значения, которое они имели для ордынской налоговой системы, равно как и размеры этих налогов и сборов.
Сравнительно новым видом источника – являются новгородские берестяные грамоты. Особая их ценность заключается в том, что, будучи письменным источником, берестяные грамоты в тоже время являются частью археологического комплекса. Берестяные грамоты носят частный характер. В частных письмах затрагиваются бытовые и деловые вопросы. Но некоторые авторы берестяных грамот являются государственные деятели, поэтому часть грамот можно рассматривать как официальные документы. В берестяных грамотах можно найти сведения о новгородских денежных единицах, о существовании ростовщичества. Среди грамот есть хозяйственные письма, духовные завещания, купчие грамоты, документы судебного характера.
Вопрос о судьбах Руси и ее культуры под игом монголо-татарских завоевателей очень важен для понимания большой и сложной проблемы воздействия монголо - татар на ход русской истории. Важнейшим фактором развития культуры в XIII-XV вв. Был развивавшийся в то время процесс формирования русской народности, унаследовавшей культурные традиции древней Руси. Именно в этот период стали складываться специфические особенности народности, нашедшие свое воплощение во всех областях материальной и духовной культуры. В годы княжеских междуусобец и монголо татарского ига распространены былины. Именно в этот период оформился столь характерный для былин общий конфликт – защита родной земли от «нахвальщилька», от поработителя, «Илья Муромец и Калин-царь». В эти годы создавались условия для сложения исторических песен: «о татарском полоне», о деятельности баскаках на русской земле «песня о Щелкане Дудентьевиче», которая дает нам сведения о размерах дани. Исторические песни, основывались на реальных событиях того времени.
В целом в исследовании истории Руси XIII-XV вв. имеется довольно много источников.
Кобринь Юлия Михайловна
Золотоордынские дани и повинности в XIV – XVI вв. // журнал «Русская история» № 3-4 (11-12) 2010
читать дальшеИстория мировой политики и влияния внешнеполитических факторов на развитие государств в Средневековье достаточно хорошо изучены. Однако место Руси в средневековой европейской истории и роль геополитического фактора в её собственной истории – вопросы далеко не праздные. Основываясь на утверждении, что становление государственности у восточных славян являлось обособленным процессом (и в то же время – проходило под влиянием государственного строительства в Центральной и Северной Европе), многие исследователи делают вывод о том, что Древнерусское государство либо являлось «дальней периферией» европейской цивилизации, либо вообще не входило в неё; сближение же с Золотой Ордой и пребывание в её сфере влияния на протяжении 240 лет ещё более, по мнению европейских исследователей, подчёркивает «азиатский» характер и сущность Российского государства.
В этой связи, чрезвычайно важным представляется выявить сущность взаимоотношений между Русью и Золотой Ордой. Вопрос уплаты и взимания дани был ключевым во взаимоотношениях русских княжеств и Золотой Орды. Именно этот вопрос и определил дальнейшее развитие русского государства, помог спустя два века свергнуть монголо-татарское иго.
Русские княжества не вошли непосредственно в состав Монгольской феодальной империи и сохранили местную княжескую администрацию, деятельность которой контролировалась баскаками и другими представителями монголо-татарских ханов. Русские князья были данниками монголо-татарских ханов и получали от них ярлыки на владение своими княжествами.
Актуальность выбранной темы обусловлена тем, что одним из признаков государства является постоянный государственный налог, взимаемый властью на всей подвластной ей территории. Потому важным для понимания характера раннефеодального государства является вопрос о дани.
Изучение монголо-татарского нашествия в нашей стране имеет многовековую историю. Оно началось с далекого времени, когда русские летописцы – современники нашествия описывали события «Батыева погрома» и делали попытки оценить обрушившиеся на Русь бедствие.
В современной науке существует несколько основных теорий, рассматривающих взаимоотношения Руси и Золотой Орды.
В целом либо к полному отрицанию влияния монголо-татарского ига на образование Русского государства, либо к признанию этого влияния лишь в частных сторонах процесса.
Монголо-татарскле иго принесло разорение, гибель людей, задержало развитие, но существенно не повлияло на жизнь и быт русских. (С.Соловьев, В. Ключевский, С. Платонов и др.). Главная идея в том, что Русь развивалась в период монгольского нашествия по европейскому пути, но стала отставать из-за масштабов разрушения.
Монголо-татары оказали большое влияние на общественную и социальную организацию русских, на формирование и развитие Московского царства (Н. Карамзин, Н. Костомаров).
Попытка дать общую картину событий монголо-татрского нашествия и оценить его роль в истории Руси относится к XVIII столетию. В «Истории Российской» В.Н. Татищева содержится подробное описание событий нашествия Батыя, представляющее собой обширную сводку летописного материала. Большая научная добровестность В.Н. Татищева дает возможность в ряде случаев использовать его сочинение как исторический источник, тем более, что много сообщаемых им сведений не сохранилось в известных списках летописей. Например, сообщение о «сохе», считалось два коня и два работника мужского пола.
Н.М. Карамзин полагал, что хотя «нашествие Батыево, кучи пепла и трупов, неволя, рабство толь долговременное, составляют, конечно, одно из величайших бедствий, известных нам по летописям государств, однако ж и благотворные следствия оного несомнительны». Положительное он видел, прежде всего, в утверждении самодержавия: «Москва обязана своим величием ханам».
Мнение о том, что русское «единодержание зародилось во время татарского завоевания как неизбежное последствие покорения страны и обращения в собственность завоевателя», придерживался и Костомаров Н.И.
Однако, уже давно было высказано и прямо противоположное мнение об отсутствии прямой связи между монго-татарским игом и образование единого Русского государства. Целый ряд российских историков, среди которых С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, оценивали воздействие завоеваний на внутреннюю жизнь древнерусского общества как крайне незначительное. Они полагали, что процессы, шедшие во второй половине ХIII-XV вв. либо органически вытекали из тенденций предшествующего периода, либо возникали независимо от Орды. Это в особенности относится к становлению Российского государства.
Весьма решительно настаивал на глубоких внутренних закономерностях возникновения единого государства С.М. Соловьев. Начало этого процесса он относил ко второй половине XII в., что же касается монголо-татар, их влияние С.М. Соловьев считал незначительным: даже во время недолгого «присутствия баскаков мы не имеем основания предполагать большого влияния их на внутреннее управление, ибо не видим ни малейших следов такого влияния. Упрочнение московской великокняжеской власти С.М. Соловьев менее всего связывал с монголо-татарами: «Калита перезвал к себе митрополита, это было важнее всяких ярлыков ханских».
Практически полностью солидарен с позицией Соловьева известный русский историк С.Ф. Платонов (1860 - 1933). Он признает, что в XIII - XIV вв. на Руси происходят определенные изменения, появляются резкие особенности, которые многие ученые приписывают татарскому игу. Но, считает Платонов, всматриваясь внимательнее мы убеждаемся, что причины, вызвавшие эти особенности, действовали на русской земле и раньше татар. К этим особенностям Платонов относит: 1) полное пренебрежение родовым единством, 2) начало вотчинного наследования, 3) оседание княжеских мест по волостям, 4) определение межкняжеских отношений договорами с четкой регламентацией деятельности договаривающихся сторон. Все это, по мысли Платонова, приводило к тому, что татары не регламентировали отношений русских князей и населения. Полнота княжеского авторитета могла, конечно, вырасти от того, что он опирался на татар, но существо княжеской власти оставалось то же. Особенно важным аргументом своей точки зрения Платонов считает то, что татары, завоевав Русь, не остались в ней на постоянное жительство. Да и как татарское влияние на русскую жизнь могло быть значительным, если, завоевав Русь, татары не остались жить в русских областях, богатых неудобными для них лесами, а отошли на юг в открытые степи. В связи с этим, Платонов полностью поддерживает методологическую установку Соловьева о необходимости исключить из периодизации русской истории период татаро-монгольского ига.
Таким образом, С.М. Соловьев, С.Ф. Платонов практически полностью исключают татаро-монгольское влияние на развитие России в XIII-XIV вв., отказывая, естественно, в праве на существование в российской истории периода под названием татаро-монгольское иго. К сторонникам подобной точки зрения ряд современных историков относит и Ключевского.
Ключевский связывал создание русского государства, прежде всего не с социально-экономическими явлениями, ростом производительных сил в стране и углублением общественного разделения труда, а с политическими обстоятельствами. По мнению Ключевского, татарские ханы в основном разбирались в княжеских междоусобицах, отдавая предпочтение от одному, то другому княжескому клану.
Прежде всего, татары стали в отношении порабощенной ими Руси, устраняющее или отягчавшее многие затруднения, какие создавали себе и своей стране северно-русские князья. Ордынские ханы не навязывали Руси каких-либо своих порядков, довольствуясь данью, даже плохо вникали в порядок там действующий. Да и трудно было вникнуть в него, потому что в отношениях между тамошними князьями нельзя было усмотреть никакого порядка. Как пример разрубания узлов ханами приводит Ключевский исторический факт, когда Ордынский хан отдал великокняжеский престол десятилетнему внуку Донского Василию в противовес его дяде сыну Донского Юрия Галицкого. Успех Юрьевского притязания перенес бы великое княжение в другую линию московского княжества дома, расстроил бы порядки, заводившиеся Москвой целое столетие, и грозил бесконечной усобицей. Хан рассек узел. Отуманенный льстиво-насмешливою речью ловкого московского боярина Всеволынского, доказывающего, что источник права его ханская милость, а не старые летописцы и не мировые грамоты (т.е. духовное Донского), хан решил дело в пользу Василия.
Подобными историческими примерами Ключевский аргументирует свой вывод о внесении татарскими ханами определенного порядка во все более увеличивающиеся дрязги между многочисленными удельными князьями Руси, в чьих отношениях нельзя усмотреть никакого порядка.
Если бы удельные князья были предоставлены вполне самим себе, они разнесли бы свою Русь на бессвязные, вечно враждующие между собой удельные лоскутья. Не произошло это, по мнению Ключевского, потому, что власть хана давала хотя бы призрак единства мельчавшим и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей. Власть хана была грубым татарским ножом, разрезавшим узлы, в какие умели потомки Всеволода III запутывать дела своей земли.
Что касается историографии XX века, то в подавляющем большинстве своем ученые признавали определенное влияние татаро-монгольского владычества на развитие различных сторон российского общества, но только в крайне негативном плане. Задержка в развитии производительных сил, противодействие татаро-монголов образованию централизованного российского государства, остановка в развитии культуры основные моменты негативного влияния татаро-монгольского ига. Так, В.В. Бартольд пишет, оценивая последствия монгольского завоевания для русских земель: «Несмотря на опустошения, произведенные монгольскими войсками, несмотря на все поборы баскаков, в период монгольского владычества было положено начало не только политическому возрождению России, но и дальнейшим успехам русской культуры».
Полагая, что монголо-татры ускорили уже развивавшиеся в стране социально-экономические процессы, М.Н. Покровский считал, что завоеватели оказали весьма существенное влияние на ход исторического развития России. Он разделял мнение, что монголо-татары впервые установили систему налогообложения, ввели почтовую связь. Монголо-татары окончательно подорвали городскую свободу на Руси, создали гораздо более благоприятные, чем прежде, условия для возвышения церкви. В итоге он приходит к выводу о том, что «объединение Руси вокруг Москвы было на добрую половину татарским делом».
В 1940 году вышла в свет монография А.Н. Насонова «Монголы и Русь. История татарской политики на Руси». Основной вывод Насонова о том, что «политика монголов на Руси заключалась не в стремлении создать единое государство из политически раздробленного общества, а в стремлении всячески препятствовать консолидации, поддерживать взаимную рознь отдельных политических групп и княжеств.»
Б.Д. Греков, указывал, что политика Ордынских ханов не только не способствовала складыванию русского централизованного государства, но даже наоборот «вопреки их интересам и помимо их воли». Татарское владычество имело для Руси регрессивный характер. Б.Д. Греков и Якубовский А.Ю., в дальнейшим посветили себя изучению истории самой Золотой Орды и ее взаимоотношений с Русью. В 1950 г. вышла их книга «Золотая Орда и ее падение».
Известный историк В.В. Каргалов следующим образом характеризует это явление (позиция, типичная для советской историографии). Татаро-монгольское иго имело отрицательные глубоко регрессивные последствия для экономического, политического и культурного развития русских земель, явилось тормозом для развития производительных сил Руси, находившихся на более высоком социально-экономическом уровне по сравнению с производительными силами монголо-татар. Оно искусственно законсервировало на длительное время чисто феодальный натуральный характер хозяйства. В политическом отношении последствие монголо-татарского ига проявилось в нарушении процесса государственной консолидации русских земель. Монголо-татарское иго привело к усилению феодальной эксплуатации русского народа, который оказался под двойным гнетом своих и монголо-татарских феодалов. Монголо-татарское иго, продолжавшееся 240 лет явилось одной из главных причин отставания Руси от некоторых западноевропейских стран.
Евразийцы предложили свое видение решения этой проблемы. Предлагаемое ими решение органично укладывается в рамки их оригинальной историософской концепции. Суть ее в сжатой форме выразил один из основателей евразийского движения П.Н. Савицкий. По его мнению, в Киевской Руси после кратковременного (по историческим меркам) расцвета в Х - XI вв. появились моменты неустойчивости и склонность к деградации, которая ни к чему иному как чужеземному игу привести не могла. Вопрос стоял только о том, кто будет этот чужеземец? Велико счастье Руси, утверждает П.Н. Савицкий, что в момент, когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам и никому другому. Татары нейтральная культурная среда, принимавшая всяческих богов и терпевшая любые культуры, пала на Русь как наказание Божие, но не замутила чистоты национального творчества.
Евразийский мотив о значении татаро-монгольского влияния на Русь отчетливо звучит у историка XYIII в. И.Н. Болтина (1735-1792). Сравнивая завоевания татаро-монгол с завоеваниями варварами Римской империи, Болтин приходит к выводу, что последние были гораздо более опустошительными и повсеместными. Татары, завоевав удельные княжества одно по одному, наложили на порабощенных дани, оставили на взыскания сея своих баскаков и по городам войска, сами возвратилися восвояси. При владычестве их управляемы были русские теми же законами, кои до владения их имели. Нравы, платья, язык, названия людей и стран остались те же, какие были прежде. Все сие доказывает, что разорение и опустошение России не столь было великое и повсеместное, как государств европейских.
Позицию П.Н. Савицкого разделяет Н.С. Трубецкой, считавший, что истоки российской государственности лежат не в Киевской Руси, а в Московском княжестве, ведущем свое прямое происхождение от джучиева улуса огромного региона Великой Монгольской империи. Великих князей московских поэтому надо рассматривать в качестве воспреемников монгольских ханов.
Весьма положительно оценивал влияние монго-татарского ига на Руси евразиец Э. Хара-Даван, автор книги «Чингиз-хан как полководец и его наследие». Монголо-татарское иго «сильно отразилось и на культуре русского народа, и далеко не в одном только отрицательном смысле». В качестве примеров «положительного влияния» - обеспечение безопасности торговых и культурных связей с Востоком, влияние татар на быт, административные учреждения, военное искусство, укрепление православия и даже на то обстоятельство, что монгольское иго влило известный процент монгольской крови в кровь русского народа. Монгольское иго, заключил Э. Хара-Даван, было для Руси «превосходной, хотя и тяжелой школой, в которой выковалась московская государственность и русское самодержавие».
В.В. Кожинов предпринял своеобразное историографическое и культурографическое резюме. Сравнение политики монголов с западноевропейскими завоеваниями, крестовыми походами и отношением Европы к порабощаемым народам, как и трактовка этого опыта в историческом сознании, оказались не в пользу "цивилизованной" Европы. После разгрома и гибели великого князя Юрия Всеволодовича в битве с татаро-монголами в 1238 г. на реке Сити его брат Ярослав Всеволодович Владимирский (отец Александра Невского) «начал платить дань царю Батыю в Золотую Орду. И после него наши русские князья, сыновья и внуки его многие годы выходы и оброки платили царям в Золотую Орду, повинуясь им, и все принимали от них власть...»
Дж. Феннел в монографии "Кризис средневековой Руси. 1200 – 1304 гг." остановился на политической истории Руси этого периода. В своей работе он выдвигает спорную, хотя и не безосновательную и оригинальную концепцию упадка Руси. По его мнению, кризис на Руси наступил не в результате монголо-татарского нашествия, а в результате дробления Киевской Руси на уделы. Нашествие не было столь разрушительно как принято считать и в принципе не изменило общий ход русской истории. Поэтому начало кризиса у Феннела не в середине XIII века, а в 1200 году, когда Киевская Русь практически прекратила свое существование как единая держава.
Крупнейший историк русского зарубежья, евразиец Г. Вернадский, альтернативной оценивая деятельность князя Александра Невского и Даниила Галицкого, подчеркивает судьбоносность для будущего России замирения Невского с Батыем и его преемниками во имя усиления борьбы с западным нашествием немцев и шведов, ибо монгольство несло рабство телу, но не душе. Латинство грозило исказить самое душу. Именно это и произошло, считает Г. Вернадский, в результате ориентации Д. Галицкого на Запад, латинство: юго-западная Русь на долгие века оказалась в латинском рабстве, которое не изжито было до наших дней.
Проблема утверждения монголо-татарского господства на Руси в течение долгого времени в русской исторической науке сводилась обычно к расхождениям по некоторым частным вопросам, но сам факт монголо-татарского ига и тяжесть ордынского «выхода» никто не отрицал. Но помимо ордынского «выхода» существовали натуральные и денежные повинности, а также служебные обязанности князей перед Ордой.
Известия источников о данях и податях неоднократно рассматривались в историографии. Термин «дань» - рассматривалась как откуп с покоренных племен и как средство обогащения(Ю.А. Гагемейстер, Д.А. Толстой, В.О. Ключевский). Существует внешняя дань и внутренние подношения. В пользу этого мнения свидетельствует термины danь – «дань и darъ – «дар». Эти слова являются дуплетными и восходит к индоевропейскому do – «дать». Как отметил В. Махек, сематика слова «дар» изменялась следующим образом: дар- культовый дар божеству – добровольные дары князю – налог, подать. Аналогично развивалась и семантика слова «дань», которое в раннеклассовых славянских общества обозначало налог не только с простого населения своего государства, но и подать с завоеванных и подчиненных народов.
Вопрос о размерах «ордынской дани» - главный в оценке последствий монголо-татарского ига, в исторической литературе в полной мере не разработан. Причина этого – недоверие к уникальным данным «Истории Российской» В.Н. Татищева В результате в трудах евразийцев появляются утверждения о том, что дань, наложенная Золотой Ордой на Русь, была совсем не велика. Так, постоянный мотив публикаций Л.Н. Гумилева – русские жители при татарах столь же привольно, как и раньше. Другой евразиец В.В. Кожинов, поддерживал эту концепцию, утверждал, что « в среднем на душу населения годовая дань составляла один - два рубля в современном исчислении! Такая дань не могла быть обременительной для народа, хотя сильно била по казне собиравших ее русских князей (в чем логика?). Но даже и при этом, например, князь Симеон Гордый, сын Ивана Калиты, добровольно жертвовал равную дани сумму денег для поддержания существования Константинопольской патриархии».
Подобное ответственное утверждение дается со ссылкой на статью П.Н. Павлова, опубликованную в 1958 году в «Ученых записках» Красноярского пединститута. В статье такого заключения нет и быть не могло: мы не знаем ни общей суммы дани, ни численности населении, обложенного данью. Едва ли не лучший знаток татарской политики на Руси А.Н. Насонов остановился в недоумении, встретив указание на то, что татары выделили на территории Великого княжества Владимирского 15 тем, т.е. 15 «округов» с населением по 10 000 человек в каждом («тьма»- 10 000). Ведь это означало по меньшей мере десятикратное сокращение населения в результате наществия! В конечном счете, видимо, так оно и было. Но решение данного вопроса должно осуществляться не путем деления одного неизвестного на другое неизвестное, а выявлением норм обложения.
Для определения суммы «дани» с русских земель необходим нумизматический материал. Особу ценность представляют собой работы: Федора-Давыдова Г.А., Янина В.И., Черепнина А.И., Арциховского А.В. и Федорова Г.В.
Целью работы является анализ определения натуральных и денежных повинностей, служебных обязанностей русских князей в монголо-татарский период и степени влияния на социально-экономические отношения. Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:
выявляются виды натуральных и денежных повинностей;
выявляются и характеризуются вассальные обязательства Руси перед Ордой.
В качестве основных методологических принципов в работе использованы: принцип историзма, в соответствии с которым объекты и явления должны рассматриваться в их закономерном историческом развитии, а также в связи с конкретными условиями их существования; системно-деятельностный подход, который позволяет охватить все элементы вассально-даннических отношений, такие как субъекты, объект, средства, формы, методы взимания дани, а также результат, историческое и экономическое значение выплаты дани, и рассматривать их в движении и взаимосвязи; компаративистский метод, который позволяет выявить различие в подходах к пониманию сущности исследуемых явлений и их значимости в процессе исторического развития; общие теоретические и методологические разработки отечественной исторической школы.
Основными источниками, использованными в работе, являются летописные своды общерусского характера, которые с XIV века велись в Москве и выражали великокняжескую московскую концепцию формирования единого государства, а также местные летописи отдельных земель, точнее, как правило, их фрагменты, позволяющие увидеть этот процесс позиций регионализма. Наряду с летописями, большое значение имеют княжеские и ханские грамоты, акты и делопроизводственные документы, данные геральдики, сфрагистики и других вспомогательных исторических дисциплин, археологии. Дополнительными источниками по теме являются повести, жития, произведения религиозных и общественных деятелей, записки западных и восточных путешественников, перечень которых приведён в конце работы.
Русское летописание X-XVII вв.- уникальное явление в мировой истории и культуре. Но в практике исследований все еще незлежит «шлёцоровский» подход, восходящий к работе А. Шлёцера «Нестор»: представление о летописании как о едином «древе». Так понимал летописание и один из наиболее авторитетных его исследователей А. А. Шахматов(1864-1920), на протяжении многих лет пытавшийся реконструировать это изначальное «древо» и лишь в конце жизни осознавший, что такого «древа» просто не может быть. Летописание – это и идеология, и политика, и неизбежная борьба интересов, а это предполагает и тенденциозность летописцев, отстаивающих интересы князя, города, монастыря, и прямое уничтожение нежелательных для кого-то сведений. Следует считаться и с тем обстоятельством, что большинство сохранившихся летописей – это своды разнообразных материалов, в том числе предшествующих летописей.
Записывая каждое событие из года в год, русские летописи воспроизвели нам почти во всей полноте события, происходившие во взаимоотношениях Руси и Орды. Кроме того, летописцы часто сопровождали князей во время их поездок к хану, черпали факты непосредственно из первых рук. Однако и русские летописи, несмотря на богатство фактического материала, не освещают всей истории Золотой Орды. По мере ослабления Орды и усиления Московского великого княжества великие и удельные князья стали реже посещать ханскую ставку. В результате сообщения русских летописей о татарах становятся нерегулярными и отрывистыми.
Во многих памятниках русской литературы, публицистики, средневековой историографии показ взаимоотношений с завоевателями, характеристика и оценка ига на долгий период стали самыми жгучими, самыми актуальными темами. Правда, степень злободневности этой темы у различных древнерусских книжников была разной. Это обусловливалось рядом обстоятельств: писалось то или иное произведение очевидцем событий или только по слухам, создавалось ли оно в центре, который монголо-татары так и не сумели подчинить себе, или в месте, находившемся под контролем Орды, принадлежали ли описываемые события перу современника или позднейшего сочинителя. Чтобы выяснить действительное отношение древнерусских книжников к иноземному игу, необходимо учитывать перечисленные и подобные им нюансы при анализе произведений этих книжников. Такие произведения появляются вскоре после установления ордынского господства над русскими землями. Этим определяются начальные хронологические рамки исследования. Конечные - примерно 20-ми гг. ХIV в., знаменовавшими определенный этап в развитии древнерусских антиордынских политических концепций и русско-ордынских отношений вообще, когда после подавления восстания 1327 г. в Тверском княжестве Орда на протяжении более чем 40 лет не предпринимала значительных военных акций против русских земель. Последними русскими княжествами, покоренными Батыем в 1240 г., были Владимиро-Волынское и Галицкое. Хотя их стольные города были разрушены, но некоторые центры сохранились. Монголо-татары так и не смогли сломить их сопротивления. Через некоторое время в Галицком княжестве восстанавливается летописание, по которому и можно судить об отношении галицких книжников к ордынскому игу. Летописание это сохранилось в составе Ипатьевской летописи. События ХШ века, в том числе связанные с монголо-татарами, изложены в этом памятнике по двум основным источникам: помимо галицкой летописи еще и по волынской летописи. Основное место среди рассказов о монголо-татарах в галицкой части Ипатьевской летописи занимает описание нашествия Батыя. нашествие рисуется как тяжелое бедствие для всей Русской земли. Где силой, а где и обманом ("на льсти") захватывали монголо-татары русские города, безжалостно из бивали население, не щадили даже детей "отъ отрочатъ до сосоущих млеко". Борьба с нашествием рисовалась в Галицкой летописи как праведное дело, освященное христианской религией. Жителям г. Козельска, решившим не сдаваться Батыю и до смерти стоять за своего князя, приписана следующая фраза: "и еде славоу сего свьта приимше, и тамъ небесныя венца от Христа бога приимемь". Иными словами, гибель при сопротивлении захватчикам расценивалась летописцем как христианский подвиг. Власть объявлялась богоугодной (хотя чужеземная власть рассматривалась как божье наказание за людские грехи), а потому ей необходимо было подчиняться. И русские князья должны были "кланяться" и "приносити честь" Батыю. Остались нераскрытыми в галицком летописании и основные цели татарской политики на Руси. Лишь в статье 6758 года мелькает замечание о том, что монголо-татары, подвергая унижениям Даниила Галицкого, желали получить дань с его земли.
Более сдержанным было отношение к монголо-татарам в расположенном далеко к северу от Галича и Владимира Волынского Новгороде Великом. Из новгородских историко-литературных памятников второй трети ХШ - первых десятилетий Х1У века тема о монголо-татарском иге затронута только в Новгородской I летописи, где упоминания о завоевателях довольно многочисленны. Обычно это - лаконичные сообщения о поездках в Орду великих князей Владимирских, их приездах оттуда на Русь, участии монголо-татар в междоусобной борьбе русских князей, событиях в самой Орде. Стоило упомянуть о дани, которую новгородцы будто бы не хотели давать монголо-татарам, и Орда быстро организовала военную экспедицию.
Следует заметить, что в литературе соседнего с Новгородом , но еще более удаленного от Орды Пскова в указанное время вообще отсутствовала тема о монголо-татарах. Иноземное иго не пресекло развития литературы Ростова Великого, одного из старейших городов Северо-Восточной Руси.
Что касается летописных памятников Ростова Великого, то в ростовском продолжении Летописца вскоре патриарха Никифора, хотя о монголо-татарах и говорилось сравнительно много, нет ни одного нелестного эпитета в их адрес. Иную окраску имеет ростовский источник Лаврентьевскои (Симеоновской) летописи. Как и в других летописных памятниках, наибольшее внимание в Лаврентьевскои летописи уделено описанию нашествия монголо-татар. Та часть статьи 6745 года, в которой повестуется о мучениях и гибели от рук завоевателей княжившего в Ростове Василька Константиновича и которая явно ростовского происхождения, наполнена резкими обличениями монголо-гатар. Захватив в плен ростовского князя, "нудита и много проклят; безбожнии татарове обычаю поганьскому быти въ их воли и воевати с ними, но никако же не покоришася ихъ беза-конью и много сваряше я, глаголя: "О глухое цесарьство оскверньное, никако же мене не отведете хрестьяньское веры, аще и велми в велиць беде есмъ..." Они же въскрежташа зубы на нь, желающе насытитися крове его" . Василько "абье безъ милости убьенъ бысть". В статьи 6745 года, указано и конкретное следствие подпадения под чужеземную власть русских князей - обязанность "воевати с ними", т.е. участвовать в военных акциях завоевателей.
С наибольшей полнотой враждебное отношение к владычеству иноземцев просилось в ростовском летописном источнике, включенном в Лаврентьевскую летопись. Именно здесь содержатся самые резкие характеристики монголо-татар, определенные указания на мотивы их политики завоеванной Руси: стремление к получению все большего количества дани и, как результат этого, система откупов л связанные с ней ростовщичество и продажа в рабство русских людей.
По-иному освещалось монголо-татарское иго в литературе соседнего с Ростовом Владимира. Одним из самых ранних памятников владимирской литературы рассматриваемого периода является Житие Александра Невского. Житие написано современником знаменитого князя. Вопросу о взаимоотношениях с монголо-татарами в этом памятнике отведено совсем немного места, хотя из летописей известно, что Александр Ярославич неоднократно бывал в Орде, а после гибели своего отца вынужден был предпринять далекое путешествие в Каракорум к великому хану. Сложная политика Александра по отношению к монголо- татарам, лавирование между ордынскими и великими ханами не получили достаточного освещения в его жизнеописании. Но признание ханской власти имеется в памятнике. Так, Батый титулуется здесь царем.
Пожалуй, нигде в русской литературе 40-х гг. ХIII - первых десятилетий ХIV века монголо-татарское иго не обрисовано с такой силой, экспрессией и выразительностью, как в проповедях Серапиона Владимирского. Серапион, который и по словам летописца "6e учителенъ и силенъ въ божественомъ писании", в своих проповедях предстает как оригинальный писатель, человек редкого таланта, острой наблюдательности и большого красноречия. Будучи настоятелем Киево-Печерского монастыря, Серапион лишь к концу своей жизни попал в Северо-Восточную Русь. В 1274 году митрополит Кирилл поставил его епископом "Ростову, Володимерю и Новугороду". Четыре из пяти известных Поучений Серапиона относятся к последнему периоду его жизни, к моменту пребывания его на Северо-Востоке. Основным содержанием "слов" Серапиона являлся призыв паствы к покаянию, к очищению от грехов. Однако Поучения Серапиона весьма интересны и ценны в том отношения, что в них рассеян целый ряд метких наблюдения над повседневной жизнью Руси 30-70-х годов ХШ столетия, показаны, в частности, тягостные последствия иноземного владычества. Само иго Серапион объяснял божьим гневом. В наказание за людские прегрешения господь "наведе на ны языкъ неми лостив. языке. лютъ, языкъ не щадящь красы уны, немощи старець, младости дьтии". Однако в отличие от не которых современников, в частности, новгородских и ростовских летописателей последней трети ХШ в., Серапион рассматривал господство монголо-татар как великое зло, которое рано иди поздно должно кончиться. Если русские люди избавятся от грехов, то "гневь божий престанеть, ...мы же в радости поживем в земли нашей". В описании иноземного ига Серапионом чувствуется тон кий глубокий наблюдатель; "Се уже 40 льт приближаеть томление и мука, и дане тяжькыя на ны не престануть... и всласть хлеба своего изъьсти не можем", "не порабощени быхом оставшиеся горкою си работою от иноплеменник", "предани быхом иноплеменникомь не токмо на смерть и на плененье, но и на горкую работу". Серапион был не только тем сравнительно редким писателем, который прямо говорил о таких последствиях иноземного завоевания, как угон людей в рабство, тяжелая дань, взимаемая монголо-татареми о русского населения, но он единственный среди русских публицистов ХIII века назвал "горькую работу" на иноплеменников.
О владимирском летописании второй трети ХIII - начала ХIV века, где широко отразилась тема монголо-татарского ига, можно судить по Лаврентьевской летописи. Как известно, оригиналом для Лаврентия, переписавшего летопись в 1377 г., послужил летописный свод 1305 года великого князя Михаила Ярославича Тверского. В своде 1305 года отразился владимирский великокняжеский свод 1239 года Юрия Всеволодовича, а значит, свод, построенный на ростовском летописном материале и отредактированный во Владимире около 1281 года. Следовательно, владимирская точка зрения на события монголо-татарского нашествия и их последующего господства над Русью нашла свое отражение в статьях 1237 и 1239 годов, некоторых статьях 1240-1281 годов и статьях последующих лет. В статье 1237 (6745) года, ее владимирской части, как показано, было выше, имеется несколько резких выпадов против завоевателей. Нашествие иноплеменников летописцем расценено как страшное бедствие для Северо-Восточной Руси: "створися велико зло в Суздальской земли, яко же зло не было ни от крещенья, яко же бысть ныне". Кроме того, во владимирской части статьи 6745 года есть ряд мест общего эмоционального и философского характера, где описываются грабежи и убийства монголо-татарами русского населения и дается объяснение завоевания, как наказания за "грехи наши". В статьях последующих - 6778, 6783 и 6789 годов владимирский сводчик вновь с гневом и болью пишет о мучительных пытках, которым подвергли в Орде в 1270 г. рязанского князя Романа Ольговича, о грабежах захватчиков, убийстве ими мирного населения в различных русских княжествах. Выразителен рассказ о баскаке Ахмате во Владимирском своде 1305 года. По словам летописца, Ахмат "бесерменин злохитр и велми золъ., держаше баскачьство Курьскаго княжениа, откупаша у татаръ дани всякие и темя даньни велику досаду творяше княэемъ и черкимъ людмъ в Курскомъ княжении. еще же кь тому наряди две слободе въ отчинь Ольга князя Рылскаго и Ворголскаго,,. Олег вместе со свода родственником князем Святославом Липовичскям по приказу хана Телебуги разогнал слобода Ахмата. Тогда Ахмат, являвшийся ставленником соперничавшего с Телебугой хана Ногая, собрав значительну" рать, совершенно опустошил Рыльскоеи Липовичокое княжества. Население было перебито или уведено в рабство. Захваченных в плен Бояр Олега и Святослава татары казнили, причем для устрашения Ахмат "трупья бояръ твхъ повель по древью развьшати, отъимая у всякого голову да правую руку" . Отрезанные руки монголо-татары погрузи ли на сани и отправили по селам для устрашения оставшихся жителей. Неслыханные жестокости карательной экспедиции Ахмата в Курском княжении превзошли все известное до сих пор. "И бяше видети дело стыдно и велми страшно, и хлебъ во уста не идяшеть от страха" , - писал летописец, пораженный зверствами монголо-татар. После ухода Ахмата Олег обвинил Святослава в нарушении крестного целования. Святослав "безъ Олговы думы" подстерег двух татар, шедших с отрядом из од ной слободы в другую, и разгромил их. Разбой Святослава привел к его разрыву с Олегом. По приказу хана, очевидно, Телебуги, Олег казнил Святослава. В отметку за это брат Святослава Александр убил Олега и его сына Давида. "И сътворися радость диаволу и его послушнику бесерменину Ахматy" - так кончает летописец рассказ о баскаке Ахмате.
В только начинавшей создаваться литературе молодого Московского княжества, правители которого лишь с начала ХIV в. повели борьбу за владимирский великокняжеский стол, отношение к монголо-татарам было двойственным. Об этом можно судить по Житию митрополита Петра, составленному в Москве в 1327 г. Его автор писал о христианах, ослабевших "нужда рада поганых иноверець", и в то же время скрывал факты тесного сотрудничества с Ордой Ивана Калиты и о почтением относился к ордынским ханам. Иным было отношение к чужеземному игу в соперничавшей" долгое время успешно, с Москвой Твери, Антиордынские наст роения достаточно ярко проявились. Так, замечания о монголо-татарах есть даже в таком специфическом произведении, как Написание монаха Акиндина к великому князю Михаилу Яроолавичу, посвященном вопросу о прерогативах светской и духовной властей. Тема Написания не позволяла Акиндину подробно останавливаться на характеристике чужеземного ига, но и из приведенных высказываний видно отрицательное отношение тверского монаха к монголо-татарам, власть которых он рассматривал как насилие, а действия сравнивал с поведением татей и разбойников, главная цель которых - "пограбити, ли покрасти, ли разбита".
Отношение русских книжников к установившемуся вслед за завоеванием иноземному господству, как правило, было отрицательным и как редкое исключение - нейтральным. Положительной характеристики ига нельзя встретить ни в одном памятнике той поры. Первоначально иго воспринималось главным образом эмоционально, в ярких красках описывалась монголо-татарские погромы, зверства, жестокости и грабежи завоевателей, причем для описания иногда привлекались выдержки из текстов, характеризовавших событий отдаленной домонгольской поры. Сами монголо-татары награждались нелестными эпитетами. С течением времени яснее становилась суть политики завоевателей, направленной на получение дани с русских земель, распространение военной повинности покоренного населения, организацию "работ" на себя, угон людей з рабстве, вымогательство крупных сумм с князей за предоставление одному из них великокняжеского ярлыка. О данях говорят все рассмотренные выше памятники. А это значит, что этот вопрос о (выплате дани) в монголо-татарском иге, является одним из важнейших. Гнет завоевателей был настолько силен, что антиордынские настроения проявлялись преимущественно в речах словах, и только вторая половина XIV в. дала примеры открытой успешной борьбы с монголо-татарским игом.
Но, основываясь только на русские источники невозможно составить полное описание и степени влияния на Руси и самой структуры монголо-татарского государства и общества.
Значительное место в источниковедческой базе монголо-татарского нашествия на Русь занимают восточные источники: персидские, арабские, монгольские, китайские, армянские. Среди публикаций восточных источников, особую ценность представляют собой сборники переводов персидских и арабских авторов по истории Золотой Орды В.Г. Тизенгаузена. Два тома этих материалов, содержащие выдержки из сочинений 41 арабского и персидского авторов, являются исключительным по своей ценности сборником фактического материала для изучения нашествия монголов на Восточную Европу и истории Золотой Орды. Из авторов самые достоверные и подробные сведения о походе монголов на Восточную Европу приводит Рашад-ад-Дин(1247-1318 гг.). Основной его труд «Сборник летописей» Рашид-ад-Дин сообщает не только о подготовке монгольского наступления на Восточную Европу, но и довольно подробно описывает события похода Батыя на русские княжества, в некоторых случаях дополняя и уточняя свидетельства русских летописцев.
Единственным доступным монгольским источником XIII века, является историческая хроника, составленная в 1240 году «Монголын нууц товчоо»(«Сокровенное сказание»). По свидетельству различных историков, до XIII века у монголов уже существовали исторические хроники и предания, легшие в основу этого единственного дошедшего до нас исторического сочинения. Полный текст этой хроники сохранился в записи китайскими иероглифами и в китайском переводе под названием «Юань чао би ши».
«Монголын нууц товчоо» изучали многие историки различных стран и национальностей. Эта хроника, переведенная с китайского на русский язык академиком С.А. Козиным в 1940 году, представляет собой большую ценность при изучении раннего монгольского средневековья.
Другую группу источников представляют собой записки западноевропейских путешественников-миссионеров XIII в. Плано Карпини, Марко Поло в своих сочинениях писали о последствиях монгольских завоеваний, об организации их власти над покоренными странами, о внутренний жизни Золотой Орды и великих монгольских ханов.
Вот, что пишет Плано Карпини об организации власти над побежденными народами: «чтобы они шли с ними в войне против всякого человека, когда им угодно, и чтобы они давали им десятую часть от всего, как от людей, так и от имущества».
Еще одним важным источником по истории взаимоотношений Руси и Золотой орды является актовый материал. Акты фиксируют события, происходящие в то самое время, когда документы создавались. К числу актовых материалов относятся договорные грамоты, торговые договоры, частные акты. Сопоставление актовых материалов с летописью дают возможность проследить ход социально экономических и политических процессов на протяжении XIII-XV вв.
А также духовные грамоты великих и удельных князей, которые дают нам представление о сумме «ордынского выхода».
А также о кредитных отношениях (займах, ссудах). Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси, сообщают нам о стоимости земель, деревень, пустошей. Это очень важные сведения; именно они позволяют нам провести сравнение сумм сделок с суммой «выхода».
Особую ценность представляют собой ханские ярлыки. Они дают нам информацию о государственном аппарате, о чиновниках Орды, игравших существенную роль в управлении, на деятельность которых могли оказать воздействие предписания ярлыков. Важную информацию можно получить из ярлыков по вопросам финансовой и налоговой системы Золотой Орды. Приведем фрагмент ярлыка Менгу-Тимура русскому духовенству (1267 год) - самого раннего из дошедших до нас: «Предвечного бога силою, наш, Менгу-Тимура, указ даругам-князьям городов и селений, князьям войска, писцам, таможникам, проезжим послам, сокольникам и звериным ловцам» . И для сравнения - более поздний ярлык Тимур-Кутлуга 1398 года: «Огланам правого и левого крыла… Тысячникам, сотникам, десятникам, кадиям, муфтиям, шейхам, суфиям, писцам палаты, сборщикам дани, таможникам, дорожникам, букаулам, туткаулам, ямщикам, базарным надзирателям…» Как видим, принципиально состав адресатов ярлыков не изменялся в течение практически всего времени существования Золотой Орды. Адресатами являлись те лица, от которых в той или иной степени зависела реализация прав, предоставляемых ханами держателям ярлыков. Наиболее подробные сведения о налогах содержатся в тарханных грамотах. Этот вид ярлыков представлял собой официальное освобождение их обладателя от уплаты всех или основных налогов; они выдавались, как правило, священнослужителям всех конфессий, а также отдельным лицам за их заслуги перед ханом и государством. Классическим примером первого является уже цитированный нами ранее ярлык Менгу-Тимура, который содержит перечень налогов и сборов, взимавшихся в пользу золотоордынской казны, и от уплаты которых освобождались служители православной церкви: «...не надобе имъ дань тамга и поплужное ямъ война и подвода ни кормъ… никоторая царева пошлина ни царицына ни князей ни рядцей ни посла ни дороги ни посла ни которыхъ пошлинниковъ ни которыя доходы…» Пример второго вида тарханных грамот (конкретному лицу) - ярлык Тимур-Кутлуга Хаджи Мухаммеду и Махмуду (1398 год): «Повинность с виноградников,… амбарные пошлины, плату за гумно, ясак с арыков, собираемый с подданных по раскладке, и подать, и расходы, называемые каланом, да не взимают; если они приедут в Крым и в Кафу или опять выедут, и если они там что бы ни было купят или продадут, да не берут с них ни (гербовых) пошлин ни весовых, не требуют с них ни дорожной платы, должной от тарханов и служителей, ни платы в караулы. Пусть со скота их не берут подвод, не назначают постоя и не требуют с них ни пойла ни корма, да будут они свободны и защищены от всякого притеснения, поборов и чрезвычайных налогов» .
Основными налогами и сборами, как можно понять из ярлыков, были подушный налог, таможенные налоги и сборы, «поплужное», дорожные, мостовые, ямские сборы, обязанность предоставления воинов для ведения ханом боевых действий, обязанность предоставления кормов и лошадей для ханских послов или гонцов и ряд более специфических налогов и сборов. Но, как и в случае с перечислением представителей администрации, перечень налогов и сборов не позволяет установить значения, которое они имели для ордынской налоговой системы, равно как и размеры этих налогов и сборов.
Сравнительно новым видом источника – являются новгородские берестяные грамоты. Особая их ценность заключается в том, что, будучи письменным источником, берестяные грамоты в тоже время являются частью археологического комплекса. Берестяные грамоты носят частный характер. В частных письмах затрагиваются бытовые и деловые вопросы. Но некоторые авторы берестяных грамот являются государственные деятели, поэтому часть грамот можно рассматривать как официальные документы. В берестяных грамотах можно найти сведения о новгородских денежных единицах, о существовании ростовщичества. Среди грамот есть хозяйственные письма, духовные завещания, купчие грамоты, документы судебного характера.
Вопрос о судьбах Руси и ее культуры под игом монголо-татарских завоевателей очень важен для понимания большой и сложной проблемы воздействия монголо - татар на ход русской истории. Важнейшим фактором развития культуры в XIII-XV вв. Был развивавшийся в то время процесс формирования русской народности, унаследовавшей культурные традиции древней Руси. Именно в этот период стали складываться специфические особенности народности, нашедшие свое воплощение во всех областях материальной и духовной культуры. В годы княжеских междуусобец и монголо татарского ига распространены былины. Именно в этот период оформился столь характерный для былин общий конфликт – защита родной земли от «нахвальщилька», от поработителя, «Илья Муромец и Калин-царь». В эти годы создавались условия для сложения исторических песен: «о татарском полоне», о деятельности баскаках на русской земле «песня о Щелкане Дудентьевиче», которая дает нам сведения о размерах дани. Исторические песни, основывались на реальных событиях того времени.
В целом в исследовании истории Руси XIII-XV вв. имеется довольно много источников.
@темы: Пётр царевич Ордынский, Кобринь
-
-
13.02.2013 в 12:07«Соха» вовсе не была единственной мерой обложения, а «выход» - единственным видом вассальных обязательств Руси перед Ордой. Историки насчитывают 14 видов «ордынских тягостей»: собственно «выход» («царёва дань», «дань десятинная»), налог непосредственно монгольскому хану («поплужное», «харадж»), торговые сборы («мыт», «тамга»), извозные повинности («ям»); взносы на содержание монгольских послов («корм и питье» - «сусун и улуф», «гостевая пошлина» - «конак»), чрезвычайный налог - «запросы», особая пошлина: « царева пошлина, царицына, князей, рядцев дороги посла», «дары» и «почестья» - подарки, к нерегулярным ордынским тягостям относилась также обязанность по поведению хана «рать собирати, где восхочем воевати» и ханская «ловита» (охота).
Извозные повинности - «ям» или «ямская повинность». «Ям» встречается в ярлыке хана Менгу-Тимура российским митрополитам, выдан между 1270 и 1276 гг. данная повинность по-видимому, не сразу стала натуральной. В ярлыке «ям» значит вид дани. Но татарские ханы ввели и «ям» как повинность поставлять лошадей татарским послам и чиновникам. В какой мере «ям» был новостью для Руси XIII в. - решить не так просто. Киевские князья тоже нуждались в средствах сообщения, и у нас есть ранние известия о них. Так, под 984 г. летописец говорит о радимичах, что «они платят дань Руси, повоз везут, и до сего дне». В Новгородской летописи под 1209 г. летописец, перечисляя обвинения, предъявленные восставшей новгородской массой посаднику Дмитру, как известно, стороннику владимиро-суздальского князя Всеволода Б.Г., очень заинтересованного в постоянных сношениях, а следовательно - и средствах сообщения с Новгородом, между прочим указывает: «повелеша... по купцем виру дикую и повозы возити и все зло». Совершенно очевидно, что под повозом разумеется повинность поставки средств передвижения. Корм, проводники и подводы в древнейших наших актах являлись сбытыми повинностями населения. Отвечают за исполнение этих повинностей мирские двинские власти - посадники, скотники, старосты. Но, конечно, это еще не было «ямской гоньбой», т. е. организованной системой сообщения, где заранее заготовлялись подводы для нужд проезжающих, хотя бы только по государственным надобностям. Татары нуждались в средствах сообщения и естественно должны были обратить большое внимание на ту сторону дела. Нет оснований сомневаться в том, что татарская власть, очень заинтересованная в улучшении средств сообщения к покоренной стране, внесла в их организацию и нечто свое. Но было бы ошибкой думать, что до татар русские земли не имели средств сообщения между собой и тем более внутри княжений. Этому допущению противоречили бы все известные нам факты. Мелихов Г.В. считает, что натуральная повинность - снабжения местного населения средствами передвижения служивого люда, существовавшая еще в домонгольской Руси называлась «повозом». Следовательно, произошла эволюцию «повоза» в «ямскую повинность».
В ярлыках Токтамыша и Тимур- Кутлуга указаны следующие повинности и налоги: выставление «повод, корму». «Скотов их в подводы да не забирают; постой да не ставят; кормов и содержания не требуют», «со скота их не берут подвод, неназначают постоя и не требуют с них ни пойла ни корма», в ярлыке Тимур – Кутлуга. Эти повинности вводились для обеспечения перевозок. Хотя Н.И. Веселовский ошибочно считал, что «подвода» означала обязанность подводить верховую лошадь.
«Дары и почестья» - подарки, которые были очень обременительными. Они отсылались в Орду или передавались на месте «царевым послам», «царевичам», баскакам. Подарки посылались очень часто, буквально по всякому поводу: «поминки», «памятное», «становое», «мимоездное».
Чрезвычайно интересными являются списки султанских подарков, которые отправлялись из Египта к Берке – хану в Золотую Орду. Эти дипломатические отношения выросли на почве длительной борьбы Берке – хана с Хулагу и Абагой. Египет кровно был заинтересован в росте и благополучии далекого от него Улуса Джучи – при условии, конечно, продолжающейся и даже усиливающейся вражды с хулагидским Ираном. Вот почему основной задачей внешней политики мамлюкского Египта и являлось – всячески поддерживать, а если можно, и усиливать эту вражду. На этой почве и возникали частые обмены послами между Бейбарсом и Берке – ханом. По словам египетского хроноиста XIV. Рукн – ад – дина Бейбарса, султан «изготовил для Берке в подарок всяческие прекрасные вещи: писание священное, разноцветные подушки и ковры для молитвы; венецианские материи и леватские платья; ковры из кож с навесами и из шкур; мечи калджурские с насечками; позолоченные булавы; франские шлемы и позолоченные латы; крытые фонари; шандалы; светильники двойные плакированными подставками; седла хорезмские; уздечки – все это с инкрустацией из золота и серебра; копья комышевые и дротики; стрелы в ящиках; позолоченные лампады на серебряных позолоченных цепочках; черных служителей и прислужниц – поварих; быстроногих арабских коней и нубийских верблюдов; обезьян, попугаев и разные другие предметы. Арабский историк ал – Муфаддаль к этому списку прибавляет еще: ослов египетских, жирафа, изделия фабрики золотого шитья. Из этого следует, что количество подарков было огромным, а их стоимость являлась также немалой.
Базилевич К.В. подробно описывает состав «поминок». Доставление поминок было необходимым. Поскольку первое место в политической жизни ханств играла родо-феодальная знать. Например, в Крыму первое место занимал род Шарин и хотя он считался вассалом ханов Гиреев, но в действительности поступали иногда совершенно независимо от своего сюзерена. Они даже располагали своими собственными вооруженными силами. Главой рода Ширинов был Эминек, который после смерти Хаджи_гирея по существу распоряжался ханским престолом и играл руководящую роль в дворцовых переворотах этого периода. Иван III принужден был гораздо больше считаться с позицией Эминека, чем с калгой и сыновьями Минглы-Гирея. Договор о союзе был заключен Иваном III не только с Менглы-Гиреем, но и с Эминеком, без согласия которого он в значительной степени потерял бы практическое значение. Еще в 1474 г., заключив шерть с Менглы-Гиреем, Иван III особенно настаивал на том, чтобы вместе с ханом шертовал Эминек. Московский посол в случае необходимости должен был дать по «сорок соболей», если мало – то, по два «сорока соболей». Деньги по-видимому посылались в крайних случаях. Обычно они состояли из мехов ( соболя, горностая, куницы, белка, рысь) и мехового платья, шелковых тканей, рыбьего зуба, пансырей, серебряных судов, ловчих птиц (кречетов). Одним из самых желанных видов «поминок» являлись именно кречеты, сокола и ястребы, нужные для ханской охоты. Особенно ценились кречеты пригодные для ловли лебедей. По-видимому, этот вид охоты был еще новым в Крыму, так как вместе с кречетами и соколами Менглы – Гирей просил прислать и сокольника для обучения его сокольников. В. Рубрук в своем произведении также подтверждает использование птиц в охоте: «У них есть в большом количестве соколы, кречеты и аисты(?); всех их они носят на правой руке и надевают всегда соколу на шею небольшой ремнь, который весит у него до середины груди. При помощи этого ремня они наклоняют левой рукой голову и грудь сокола, когда выпускаю его на добычу, чтобы он не получал встречных ударов от ветра или не уносился ввысь». Встречены указания на присылки серебряных судов. В 1495 г. Менглы – Гирей попросил великого князя прислать ему серебряные чары «доброго дела» в два ведра с наливками соответствующего размера. Из других предметов высоко ценились пансыри, не пробивавшиеся стрелой, частые просьбы об их присылке исходили не только от Менглы-Гирея, но и от царевичей. В виде единоличного случая следует отметить просьбу Менглы - Гирея о присылке ему музыкальных инструментов: пяти «трубленых труб», трех больших и двух тонких. Таким образом, ассортимент «поминок» был разнообразным. В Москве велся точный учет лицам, которым следовало отправлять «поминки» посылались важнейшим уланам и князьям. Эти поминки назывались «девятами» (из татарского обычия, подносить дары хану состоящие из девяти различных предметов). Поминки представляли собой одно из важнейших средств воздействия на монгольскую знать, которыми пользовались князья. Эта была не обязательная дань, а награждение за услуги в пользу князей.
-
-
13.02.2013 в 12:08Что же говорить о приезде князей в Орду. Вот, пример, когда умер хан Гуюк и новая великая ханша Огул-Гамиш потребовала у Батыя приезда в Каракоум братьев Александра и Андрея Ярославичей, русские князья решили не пренебрегать этим вызовом. С князьями ехали их воеводы, советники, толмачи, переводчики с монгольского, арабского, латинского, греческого, а также необходимая в дороге княжеская челядь. С собой надлежало взять кроме зимней и летней одежды огромные запасы всевозможного продовольствия, включая лук, чеснок и укроп от цинги, а главное, побольше денег, драгоценностей и мехов на подарки ханам, их женам и прочим приспешникам как в главных ставках монголов, та и на их пути. Подарки были необходимы. Если монголы их не получали или получали мало, то они низко ценили и подносителей, считают их как бы ни во что. И если подносители хотят хорошо обделать свои дела, то им следует давать больше. Так, например, Лаврентьевская летопись сообщает под 1256 годом: «князь же Борис поеха в Татары дары давъ и приеха в отчину свою с честью».
Плано Карпини сообщает: «И хотя мы дали ему (хану) очень много, но ему этого показалось недостаточно, и через третьих лиц он попросил больше, обещая, что, если мы исполним его просьбу, он прикажет проводить нас с почетом; нам надлежало согласиться на это, раз мы хотели остаться в живых и привести к надлежащему осуществлению приказ Господина Папы. После этого нам дали лошадей и трех татар, которые были десятниками, а один – человек Бату, чтобы отвезти нас с возможною поспешностью к вышеназванному вождю».
«Въ 1412 году, Василий ездил въ орду, поклонился новому хану Джелаледдину, принес ему выходъ, одарил вельможъ (( 16 сороков черных соболей, 29 поставов немецкого сукна, драгоценную шубу соболью, сабли булатные), и хан утвердил за московскимъ князенемъ великое княжение, тогда, как перед темъ намеривался было отдать его изгнанному нижегородскому князю».
Известны подарки, которые отсылались Иваном III Менглы – Гирею: в 1486 году Иоанн послал царю три шубы – рысью, кунью и бельчью, - три соболя и корабейник, жене, его брату, калге Ямгурчею, по корабеьнику, а детям по червонцу. За то и сам хотел даров: узнав, что царица Нурсалтан достала славную Тохтамышеву жемчужину(которую, может быть, сей хан похитил в Москве при Дмитрии Донском), он неотступно требовал ее в письмах и наконец получил от царицы.(«отдарок»).
Известны подарки казанским ханам в виде земельных пожалований. Например, в 1497 году Иван III подарил Магмеду – Аминю в поместье Каширу, Серпухов и Хотунь. Сие происшествие могло обеспокоить Нурсалтан, жену Менглы-Гирееву: Иоанн дал ей знать о том в самых ласковых выражениях, уверяя, что Казань всегда будет собственностью ее рода. Благодаря великого князя, она уведомляла его о возвращении из Мекки и намерении ехать в Россию для свидания с сыновьями. Менглы-Гирей прислал Иоанну в дар яхонтовый перстень Магомета II.
У подарков существовала обратная сторона – «отдарок». За сохранение княжеского статуса и власти («подарок») ханы предполагали взамен лояльное отношение со стороны русских князей: богатые дары, уважение к их религиозным обычаям и т. д. («отдарок»).
Так, хан Узбек говорил в 1315 г. московскому князю Юрию Даниловичу: «оже ты даси выход болши князя Михаила Тферского, мы дадим великое княжение тобе». Когда же они видели отсутствие, хотя бы внешнее, расположенности к ним (например, несоблюдение их народных верований, согласно придворному этикету: очищение огнем, коленопреклонение и т. д.), следовало суровое наказание. Так погибли в Орде черниговские князья Михаил Всеволодович с боярином Федором.
В русско-одынских отношениях существовали ситуации наоборот. Интересен случай, когда за военную помощь в 1277 г. хан Менгу – Тимур «одарив» русских князей. То есть на этот раз в качестве «подарка» выступала военная помощь, а собственно материальный эквивалент фигурирует как «отдарок». Но обычно все же даром с русской стороны было некое материальное богатство, а ответным – ярлык, как своеобразная гарантия покровительства, с одной стороны, и самостоятельности в действиях с другой.
К политическим дарам можно отнести «покупку» Нижнего Новгорода в 1392 г. Василием Дмитриевичем. Великий князь «нача просити Новгорода Нижнего» у татар. Они удовлетворили его «просьбу»: «Безбожныи Татарове взяша и серебро многое и дары великие, и взя Нижнии Новгородъ златомъ и серебромъ, а не правдаю».
Восточные дипломаты в качестве «поминок» привозили в Москву дорогую одежду, ковры, ткани (шелк и бархат), перстни с самоцветами, драгоценные камни, породистых лошадей, расшитые золотом седла и уздечки.
В ярлыке Менгу-Тимура от 1267 г., который содержит перечень налогов и сборов, взимавшихся в пользу золотоордынской казны, и от уплаты которых освобождались служители православной церкви. Торговые сборы («мыт», «тамга»). Основной налог с городов назывался тамга. Как на монгольском, так и тюркском языках термин «тамга» обозначает «эмблему», особенно – эмблему клана. В качестве эмблемы администрации, тамга представляла собой рисунок на печати, а затем и саму печать, в особенности клеймо на поступающих в налог вещах.
Большую определенность «тамги» мы видим в Дж. Феннела, для которого тамга – таможенный налог, «очевидно, в форме процента на купеческий капитал».
Например, в Перми при Хулагу тамга являлась основным сбором в количестве примерно 0,4% от капитала. Тамга платилась золотом или, по крайней мере, подсчитывалась в золоте. Наиболее богатые купцы облагались индивидуально; купцы среднего достатка объединялись в ассоциации, которые служили единицами налогообложения. Со временем тамга приняла форму налога на оборот товаров и собиралась как таможенная пошлина. В современном русском языке «таможня» происходит от слова «тамга». Взимался также и местный налог на товары - мыт. Русские ремесла, по-видимому, также подлежали налогообложению.
Сведения о тамгах мы находим, в частности, в новейшей литературе, посвещеный традиционному мировоззрению тюрков. «Единственной точки зрения на их не существует. Большинство исследователей связывают происхождение тамг у кочевых племен Центральной Азии с возникновением и развитием скотоводства(собственности на скот). Значение слова – клеймо. Все известные памятники, в той или иной степени, отразившие древнетюркскую историю и культуру, засвидетельствовали употребление тамг в качестве родовых и племенных знаков собственности».
В Новгороде требования «тамги» могли означать попытку пересчитать и\или поклеймить коней, сделав их тем самым собственностью рода монголов и их хана. Мы не знаем, должен ли был последовать за этим увод их в монгольское войско или нет, но, возможно предположить, что «тамгы» представляли собой одну из расшифровок номенклатуры требуемой десятины.
Тамга прочно вошла в обиход русских князей. В духовной грамоте великого князя Василия II Васильевича, датируемой 3 мая 1461 г. – 27 марта 1462 г., сообщается о тамге, доходы которой передавались наследникам. «А чтo моя тамга московская, и яз даю своему сыну Ивану треть тамги и со всеми пошлинами, а другую треть, княжу Володимерову, сыну своему Юрью да Ондрею Болшому по половинам, а третью треть даю сыну своему Борису да Ондрею Меншому по половинам. А ис тех изо всех трех третей дал есмь своей княгине половину тамги и всех пошлин до ее живота, а по ее животе ина отдаст им их жеребьи по сей духовной грамоте, как им написано».
Кроме постоянных «ордынских тягостей», монголо-татары, часто накладывали на Русь разнообразные чрезвычайные налоги. К их числу относятся, прежде всего «запросы», то есть единовременные требования ордынских ханов о присылке крупных сумм сверх установленной дани на военные расходы и другие цели. Эти «запросы» иногда были настолько большими, что разоряли население завоеванных стран.