Лаушкин Малоизученный эпизод ростовского летописания второй половины XIII века

[haermaunne]

rostmuseum.ru/publication/historyCulture/2001/l...
Лаушкин А. В. Малоизученный эпизод ростовского летописания второй половины XIII века // История и культура Ростовской земли. 2001. Ростов, 2002, С. 6-13

Самостоятельное ростовское летописание существовало на протяжении нескольких столетий, его фрагменты можно отыскать в большинстве уцелевших летописных сводов. Исследователи не раз обращались к истории летописного дела в Ростове1. Содержащиеся в научной литературе наблюдения позволяют представить важнейшие вехи в развитии ростовского летописания и сделать вывод о его тесном взаимодействии с летописными традициями других книжных центров Древней Руси. При этом следует признать, что многие вопросы, касающиеся летописания Ростова, все еще далеки от своего окончательного разрешения. В частности, относится это к летописанию второй половины XIII в.

Ростовское летописание XIII в. полнее всего сохранилось в составе Лаврентьевской (далее – ЛЛ) и Троицкой (далее – ТЛ) летописей, передающих великокняжеский Свод 1305 г., а из числа поздних памятников – в составе Никоновской летописи (далее – Ник.), испытавшей сильное влияние летописи Троицкой (или предшествующего ей свода конца XIV в.2) посредством двух источников – Симеоновской летописи (далее – СЛ) и протографа Владимирского летописца; в Ник. отразилось и ростовское владычное летописание3.

Еще А.А. Шахматов, рассматривая известия ЛЛ (Свода 1305 г.) за XIII в., обратил внимание на использование ее составителем начиная с 1206 г. материалов Ростовской летописи, из которой была заимствована «значительная часть содержания в части, обнимающей известия первых шести десятилетий XIII в.»4. М.Д. Приселков, который обосновал возможность использования Симеоновской летописи для восполнения утрат ЛЛ за 1263-1283 и 1287-1294 гг.5, указал на то, что нить ростовских известий тянулась в Своде 1305 г. не только до 60-х годов XIII в., но и далее – до 1281 г. В отличие от своего учителя исследователь полагал, что соединение ростовских и других северо-восточных (прежде всего – владимирских) известий, попавших в Свод 1305 г., произошло не при его составлении, а ранее и в несколько этапов – в летописных сводах 1239, 1263 и 1281 гг. Последний из них, по предположению исследователя, был создан неростовцем при дворе великого князя Дмитрия Александровича в Переяславле-Залесском, но в его основу было положено ростовское летописание6. Д.С. Лихачев усомнился в существовании названных сводов и связал ростовское летописание середины XIII в. с именем ростовской княгини Марии Михайловны, вдовы погибшего в 1238 г. князя Василька Константиновича. По заключению ученого, после смерти Марии в 1271 г. прекращаются «систематические записи ростовского летописания, продолженные лишь несколькими некрологами»7 (что, как будет показано ниже, не совсем точно). А.Н. Насонов вернулся к вопросу о времени соединения ростовского и владимирского источников в Своде 1305 г. Согласившись с гипотезой М.Д. Приселкова о существовании великокняжеского Свода 1281 г., составленного на ростовском материале, он пришел к выводу, что соединение источников произошло при создании именно этого Свода (но не в Переяславле, а во Владимире)8. По мнению Ю.А.Лимонова, соединение последовало на рубеже 1278-1279 гг., когда в Ростове на основе местного летописания была переработана владимирская летопись. Политическую цель этой переработки Ю.А. Лимонов видел в желании «доказать и обосновать» права ростовского князя Бориса Васильковича на великое княжение9 (при этом исследователь оставил в стороне тот факт, что Борис умер еще осенью 1277 г.).

Несмотря на разнообразие приведенных точек зрения, всех исследователей объединило желание как-то объяснить постепенное угасание череды ростовских известий в Своде 1305 г. на рубеже 70-80-х гг. XIII в. Учитывая, что летописание в Ростове продолжалось и после этого времени (на это указывают чтения Московско-Академической летописи и других летописей, отразивших ростовское владычное летописание), наиболее убедительным следует признать предположение, что ростовское летописание, доведенное до названного срока, было использовано в каком-то внешнем летописном центре. Теоретически, это могло случиться спустя годы и даже десятилетия (вплоть до начала XIV в.), но вероятнее всего, ростовский материал был употреблен вскоре после его перемещения из Ростова – при создании великокняжеского Свода 1281 г., гипотеза о существовании которого выглядит достаточно правдоподобно.

Что же представляла собой ростовская летопись, отразившаяся в Своде 1305 г.? Ответить на этот вопрос позволяет обращение к ее заключительным известиям. Как свидетельствует СЛ (основной источник для восстановления чтений Свода за конец 70-х – начало 80-х гг. XIII в.), а также сохранившиеся фрагменты ТЛ, начиная со второй части летописной статьи 6784/1276 г. ростовские известия становятся вдруг очень подробными, отличаясь от редких и лаконичных записей за предыдущие годы. Под 6484/1276 г. встречаем явно ростовское известие о смерти великого князя Василия Ярославича и «съезде великом», приуроченном к его похоронам; под 6485/1277 г. – известия об отъезде ростовского князя Бориса Васильковича с сыновьями Дмитрием и Константином, его брата белозерского князя Глеба Васильковича с сыном Михаилом и других князей в Орду; о болезни, смерти и похоронах Бориса; об участии Глеба с другими князьями в удачном походе хана Менгу-Темира на ясов; под 6486/1278 г. – известия о торжественном возвращении Глеба с сыном и племянником в Ростов; о свадьбе сына Глеба Михаила; об отправлении Михаила отцом в Орду на новую «воину»; о смерти Глеба на ростовском княжении, а также пространный некролог, посвященный почившему; под 6787/1279 г. – известие, что новый ростовский князь Дмитрий Борисович «съ грехомъ и неправдою» отнял у Михаила Глебовича его волости. Большая часть названных известий содержит точные даты. К этому княжескому по тематике блоку известий под 6788/1280 г. примыкает сообщение о ремонтной деятельности ростовского епископа Игнатия в городском соборе, а также подробный (и, возможно, неростовский по происхождению) рассказ о наказании епископа Игнатия митрополитом Кириллом II за незаконное перезахоронение останков Глеба в 1279 г.; под 6789/1281 г. читается заключительное сообщение, касающееся Ростова, – о ссоре ростовских Борисовичей и их примирении великим князем Дмитрием Александровичем. Точные даты в ростовских известиях за 6787/1279 – 6789/1281 гг. отсутствуют10.

Обращение к оригинальным сообщениям Никоновской летописи (которая, как уже говорилось, могла через памятник, предшествующий ТЛ, в некоторых деталях отразить Свод 1305 г. лучше, чем другие летописи) показывает, что объем летописной работы в Ростове на исходе 70-х гг. был, скорее всего, даже большим, чем его сохранили СЛ и ТЛ. К примеру, в известии Ник. о болезни Бориса читается подробность, что умирающий хотел принять постриг, но ему помешала жена, «чяаше бо живота его»; под 6785/1277 г. во вставном рассказе о женитьбе князя Федора Ростиславича (будущего тестя Михаила Глебовича) имеется уточнение, что согласие на брак Федор испросил не только у матери невесты, вдовствующей правительницы Ярославля, но и у ростовских Васильковичей – Бориса и Глеба11; в известии о походе на ясов Ник. подчеркивает, что хан «повеле» русским князьям идти с ним и вскоре («помале») выступил сам; свадьба Михаила Глебовича определена в Ник. как «съездъ велий отвсюду», кроме того сообщается, что после нее Глеб «сътвори у себя пиръ великъ въ Ярославле»; после сообщения о лишении Михаила Глебовича его волостей в Ник. читается эмоциональное рассуждение, в котором летописец говорит о неизбежности суда Божьего над обидчиком Михаила, ростовским князем Дмитрием Борисовичем12; и др. Можно предполагать, что какие-то из этих чтений Ник. (избыточных по сравнению с СЛ и ТЛ) восходили к Своду 1305 г. Без сомнения, имели к нему отношение и отдельные фрагменты некрологической статьи в Ник., посвященной Глебу Васильковичу. В СЛ-ТЛ и Ник. первоначальный текст статьи сохранился в разных редакциях. Каждая из редакций имеет по отношению к другой дополнительные чтения, притом зачастую связанные между собой (так, к примеру, в обеих редакциях имеются цитаты «блаженъ мужъ, милуя и дая» и «яко вода гасить огнь, тако и милостыня грехы», но только Ник. указывает на их авторство: в первом случае – «Давидъ», во втором – «великий Златоустъ»; цитата из 40-го псалма «блажен разумевааи нища и убога...» в СЛ ограничена 2-м стихом, а в Ник. включает и 3-й). Еще более существенно то, что летописные источники статьи (а ими были, прежде всего, некрологи отцу и деду Глеба Васильковича, фрагменты которых комбинировал автор), отразились и в общем тексте, и в дополнительных чтениях каждой из редакций13, что указывает на независимое восхождение редакций к первоначальному виду статьи, как она отразилась в Своде 1305 г.

Таким образом, не вызывает сомнения, что во второй половине 70-х гг. XIII в. в Ростове имел место всплеск летописной работы. Рассмотрение известий за 6785/1277 – 6788/1280 гг. позволяет назвать ее заказчика. Летописец, вдохнувший жизнь в почти что заброшенную местную летопись, с наибольшим вниманием относится к князю Глебу Васильковичу (брату умершего осенью 1277 г. ростовского князя Бориса Васильковича), княжившему в Ростове до своей кончины 13 декабря 1278 г. Летописец не только описывает все события, связанные с новым ростовским князем и его сыном Михаилом, но и явно предпочитает его почившему брату и его семье. Так, предельно краткому и не имеющему точной даты известию о женитьбе Борисова сына Дмитрия (под 6784/1276 г.) противостоит подробный и датированный рассказ о свадьбе Глебова сына Михаила (под 6786/1278 г.), а строгому, лишенному посмертной похвалы известию о смерти и погребении самого Бориса – пространное повествование о преставлении Глеба, украшенное торжественным некрологом по образцу некрологов прежних ростовских князей. (Некролог Глебу Васильковичу представляет интерес не только как показательный текстологический факт, но и как любопытный идейный памятник своего времени, запечатлевший элементы формирующейся во второй половине XIII в. идеологии «ордынского плена»14. Похвалив князя за то, что он «отъ уности своея, по нахожении поганыхъ татар и по пленении от нихъ Русскыа земля, нача служити имъ и многи христианы, обидимыа отъ нихъ, избави» (ср.: Иер.21:12; 22:3), летописец создает образ благочестивого князя-милостилюбца и храмоздателя – идеальный образ правителя с точки зрения названной идеологии). Симпатия летописца к Глебу выразилась также в резком обличении обидчика его сына князя Дмитрия Борисовича и в не менее резком осуждении епископа Игнатия, вынесшего останки Глеба из ростовского собора (если, конечно, последнее известие принадлежит руке того же летописца).

Какие политические задачи и какой характер имела летописная работа, развернувшаяся в Ростове при князе Глебе Васильковиче?

История вокняжения Глеба Васильковича в Ростове освещается источниками очень туманно. Второй сын ростовского князя Василька Константиновича, он родился в 6744/1236 г.15 В 1238 г. братья Борис и Глеб Васильковичи остались без отца. Обширное Ростовское княжество в годы малолетства братьев находилось под управлением их матери Марии. Впоследствии Борис занял ростовский стол, а Глеб (в 6759/1251 г.) сделался правителем Белозерского удела16, сохранив при этом тесную связь с Ростовом и со старшим братом; в источниках отсутствуют данные о каких-либо конфликтах между Васильковичами. В 1277 г. оба брата с сыновьями поехали в Орду, где 16 сентября Борис скончался. Вдова Бориса и его старший сын Дмитрий отправились с гробом в Ростов, Глеб с сыном Михаилом и племянником Константином Борисовичем – в упоминавшийся уже поход на ясов под началом хана Менгу-Темира. Поход оказался удачным, и 12 июня 1278 г. Глеб с младшими князьями торжественно въехал в Ростов. Летописи ничего не сообщают о действиях не участвовавшего в походе из-за смерти отца князя Дмитрия Борисовича, однако косвенные данные свидетельствуют о том, что Дмитрий во время отсутствия Глеба мог попытаться вокняжиться в Ростове (или по меньшей мере относился к дяде весьма неприязненно). Восходящие к Своду 1305 г. СЛ и ТЛ специально не фиксируют факта вокняжения Глеба, но сразу после смерти брата начинают именовать его «Ростовскии», подчеркивая тем самым естественность перехода власти от старшего брата к младшему17. Иную оценку событий содержат русские статьи «Летописца вскоре патриарха Никифора» – хронографического памятника, сохранившегося в Новгородской Кормчей конца XIII в. Согласно «Летописцу», после смерти Бориса в Ростове «седоста» его сыновья (sic!), «а Глебъ, приехавъ ис Татаръ, княживъ 6 месяць и умре»18. Следует обратить особое внимание на это последнее указание: срок княжения Глеба автор записи считает от его возвращения из Орды (правда, на самом деле Глеб прокняжил в Ростове 7 месяцев), а не от смерти Бориса, после которой он прожил еще 1 год и 3 месяца. То, что известно про Дмитрия в рассматриваемое время, не противоречит версии «Летописца». Дмитрий, согласно летописи, не встречает вернувшегося из Орды дядю, отсутствует (в отличие от брата Константина) на свадьбе Михаила Глебовича, не находится в Ростове во время кончины Глеба и его похорон, а затем, заняв ростовский стол, не только отнимает какие-то (или все?) волости у двоюродного брата Михаила, но и, по-видимому, добивается от епископа Игнатия перезахоронения останков Глеба из ростовской княжеской усыпальницы (в Успенском соборе) в один из городских монастырей, что, без сомнения, имеет политический смысл19. Примечательно, что для такого перезахоронения было избрано самое неподходящее время – первая неделя Великого поста20, когда Церковь предписывает особенно строго поститься и каяться в грехах. Подобная акция в эти дни должна была выглядеть кощунственно (впрочем, бурный нрав Дмитрия, насколько он становится понятен из его биографии и «Послания» Якова Черноризца21, не исключает такой выбор даты). Все эти факты свидетельствуют о конфликте между Глебом Васильковичем и его племянником, который, надо полагать, рассматривал Ростов в качестве собственной вотчины и не признавал прав дяди.

В этих условиях младшему Васильковичу было необходимо упрочить свое положение. В «активе» князя было благосклонное отношение Менгу-Темира (из Орды князья, участвовавшие в походе на ясов, были отпущены «съ многою честью», на следующий год Глеб вновь послал сына на ханскую службу22). Женитьба сына Михаила на дочери ярославского князя Федора Ростиславича летом 1278 г. должна была усилить позиции Глеба в системе межкняжеских отношений. Летописание не осталось в стороне от политических задач момента. Княжеский летописец не только пополнил ростовскую летопись рассказом о событиях последних лет, но и, видимо, занимался редактированием предыдущего материала. Незначительные следы этой редактуры уцелели в Своде 1305 г. Так, под 6761/1253 г. в известии об освящении церкви свв. Бориса и Глеба читаем, что событие произошло «при благовернем князи Борисе и Глебе» (в ЛЛ), «при благовернемъ князе Борисе и Глебе» (в СЛ); аналогичное чтение встречается и под 6770/1262 г. в СЛ в известии о поставлении нового епископа Игнатия, совершившегося «при благовернемъ князе Борисе и Глебе»23. Похоже, в обоих случаях в формулу, называющую правящего князя, было при редактировании добавлено «и Глебе», что должно было представить Глеба в качестве соправителя брата. Объем редакторской работы летописца Глеба выяснить невозможно. Не исключено, что в летопись были вставлены отдельные известия, касающиеся Глеба лично, но при этом заметно, что летописец ничего не знает о его активной деятельности в Белозерском уделе24 (за исключением туманного упоминания в некрологе о строительстве храмов, подтверждаемого позднейшими северными источниками25).

13 декабря 1278 г. во время морового поветрия, от которого «мнози человеци умираху»26, Глеб Василькович скоропостижно скончался. Учитывая враждебную позицию, занятую по отношению к нему и его сыну новым ростовским князем Дмитрием Борисовичем, а также, надо думать, и епископом Игнатием, трудно предположить, что летописец Глеба смог продолжить свой труд в Ростове. Заключительной записью его повествования стало, видимо, известие 6787/1279 г. о лишении волостей Михаила Глебовича, содержащее резкое порицание Дмитрия Борисовича. Возможно, его же перу принадлежало и известие о наказании Игнатия митрополитом под 6788/1280 г. (Московско-Академическая летопись, отразившая владычное летописание, сохранила другую версию этого события – не излагая существа дела, летопись утверждает, что Игнатий пострадал «по оклеветанью»27). Друг с другом эти два известия роднит мотив творимой неправды: Дмитрий Борисович действует «съ грехомъ и съ неправдою», епископ Игнатий – «неправо», «не по правиломъ». Впрочем, не исключено, что рассказ об инциденте с наказанием Игнатия мог восходить и к митрополичьему летописанию, на существование которого указывал М.Д.Приселков28 и которое должно было отразиться в великокняжеском Своде 1281 г. (митрополит Кирилл II скончался в декабре 1280 г. в Переяславле-Залесском, гостя у великого князя Дмитрия Александровича). Что же касается последнего ростовского (по содержанию) чтения Свода 1305 г. – о ссоре Борисовичей под 6789/1281 г., – то оно, учитывая ту роль, которую, согласно летописи, сыграл в их примирении великий князь, скорее всего, было составлено великокняжеским летописцем.

Таким образом, сделанные в настоящей статье наблюдения привели нас к выводу, что ростовское летописание второй половины XIII в. отразилось в Своде 1305 г. в редакции, которая возникла в период короткого княжения в Ростове князя Глеба Васильковича в 1278 г. и в последующие год или два была пополнена немногочисленными приписками.

1.См.: Муравьева Л.Л. Летописание Северо-Восточной Руси конца XIII – начала XV века. М., 1983. С. 201-207 и далее.
2.Лурье Я.С. Летопись Троицкая // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.2. Л., 1989. Ч.2. С. 66.
3.Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII вв. М., 1980. С. 134-146, 153-157.
4.Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. М., 2001. С. 515-517.
5.Приселков М.Д. История русского летописания XI-XV вв. СПб., 1996. С. 151-154; Он же. «Летописецъ» 1305 г. // Века. Пг., 1924. Т.1. С. 30; Он же. История рукописи Лаврентьевской летописи и ее изданий // Ученые записки ЛГПИ. 1939. Т.19. С. 192, 195.
6.Приселков М.Д. История... С. 136-159.
7.Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 282-285.
8.Насонов А.Н. История русского летописания XI-начала XVIII века. М., 1969. С. 192-199.
9.Лимонов Ю.А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967. С. 135-154.
10.Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). СПб., 1913. Т.18. С. 75-78; Приселков М.Д. Троицкая летопись. М.; Л., 1950. (Далее – Троицкая летопись.) С. 333-338.
11.Ср.: ПСРЛ. М.; Л., 1963. Т.28. С. 61, 220.
12.ПСРЛ. СПб., 1885. Т.10. С. 154-157.
13.Ср.: ПСРЛ. М., 1962. Т.1. Стб.442-444, 466-467; Т.10. С. 156; Т.18. С. 76; Троицкая летопись., С. 336.
14.О ней см.: Лаушкин А.В. К истории возникновения ранних проложных Сказаний о Михаиле Черниговском // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1999. № 6. С. 18-24.
15.ПСРЛ. Т.10. С. 104; М., 1965. Т.30. С. 87.
16.ПСРЛ. Т.1. Стб.473.
17.ПСРЛ. Т.18. С. 75; Троицкая летопись. С. 335. О вокняжении Глеба прямо сообщает только Ник. и косвенно – Пискаревский летописец, вообще очень расположенный к белозерским князьям (ПСРЛ. Т.10. С. 154-155; М., 1978. Т.34. С. 99). Однако время возникновения этих сообщений установить невозможно.
18.Тихомиров М.Н. Забытые и неизвестные произведения русской письменности // АЕ за 1960 г. М., 1962. С. 239.
19.Пресняков А.В. Образование великорусского государства. М., 1998. С. 350. Примеч. 125.
20.Перезахоронение было проведено «по смерти за 9 недель» (ПСРЛ. Т.18. С. 77), т.е. около 14 февраля 1279 г. Великий пост в 1279 г. начался 13 февраля.
21.Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1997. Т.5. С. 386-393.
22.ПСРЛ. Т.18. С. 75-76.
23.ПСРЛ. Т.1. Стб.473; Т.18. С. 70, 72.
24.Копанев А.И. История землевладения Белозерского края XV — XVI вв. М.; Л., 1951. С. 20; Голубева Л.А. Весь и славяне на Белом озере. X — XIII вв. М., 1973. С. 195.
25.См.: Прохоров Г.М. Сказание Паисия Ярославова о Спасо-Каменном монастыре // Книжные центры Древней Руси. XI — XVI вв. СПб., 1991. С. 155-156; Он же. Повесть о Устьшехонском Троицком монастыре и рассказы о городе Белозерске // Там же. XVII век. СПб., 1994. С. 165-167.
26.ПСРЛ. Т.18. С. 76.
27.ПСРЛ. Т.1. Стб.525-526.
28.Приселков М.Д. История... С. 148-149.

[т. обр., по Лаушкину, не "мариинский", а "глебовский" ростовский летописный свод?]