Довмонт, Скомонд, Жвельгайт, Довгерт

[haermaunne]

jivebelarus.net/history/faces/Prince-Dovmont-in...
о Довмонте, просмотреть;
о Довмонте у Феннела и у Гришиной (Хронология Рогожского летописца...) здесь (в т. ч. в каментах)

www.pravenc.ru/text/Довмонта.html
ДОВМОНТ (Тимофей) († 20.05.1299, Псков), св. кн.
А. В. Кузьмин, В. И. Охотникова, А. С. Преображенский
...
Скомонд , витязь и волхв их, борзый яко зверь, погиб в бою с Волынью и голова его воткнута на кол. Когда "Ятвезкии князи" измерли и люди без государя мешкали, Наримонт Романович, по словам литовской летописи, доведавшись об этом, взял их без сопротивления под свою власть, зарубил над рекою Бебрею (Бобр) гор. "Райгрод" и стал называться князем Ятвяжским и Доновским или Дейновским. Жилища Я. были деревянные, выстроенные на насыпях или городищах. Названия вождей несомненно литовского происхождения: Небри, Стегут Зебрович, Небяст, Комат, Стейкинт, Минтель, Мудейко, Пестило, Шурпа, Шютра (срв. Швитригайл), Анкад, Скомонд и Юндил встречаются и поныне между именами дворянских и крестьянских фамилий литовских губерний. С ослаблением военных сил ятвяжских князей начинается обращение их в христианство со стороны тевтонского ордена и мазовецких правителей. Я. участвовали в 1259 г. в набегах татар на Польшу. Окончательно изгоняются они из пределов Польши в 1264 г., при Болеславе Стыдливом. Как и многие другие прусские племена, Я. не были истреблены, а слились частью с мазовшанами, частью с малороссами в Гродненской губ., частью с литовцами Пруссии и Принеманской Литвы. ...
Э. В.

В 1248 ятвяги воевали на Руси около Охоже и Бусовна и всю страну ту покорили. Князь Василько погнался за ними из Владимира и обратил в бегство. При этом были убиты Скомонд и Борут. "Скомонд был волхв и знаменитый гадатель по птицам; скорый, как зверь, пешком ходя, он завоевал Пинскую землю и другие области; и был убит нечестивый, и голова его была воткнута на кол".

Свельгате (ок.1170-1205) То был князь, богатый и могущественный нобиль, возглавлял литовцев, нападающих в союзе с ливами на Ливонию, атаковал Ригу, Кокнесе, Трикатую, Леневарден. В 1205 ходил походом против эстов, имея около двух тысяч конных воинов. На обратном пути, возвращаясь с бесчисленным множеством пленных и массой добычи, скота, коней, заночевал у ливов в замке Каупо. Тевтонцы и семигаллы, бывшие тогда уже христианами, узнали об этом и на следующее утро устроили засаду. Дружина литовцев шла гуськом по глубокому снегу. Она была разделена на две части, посредине которых шло около тысячи пленных. Свельгатэ ехал в санях. Тевтонцы первыми набросились на литовцев и перебили всё войско. При этом Теодорих Сциллинг, тевтонец из Ливонского Ордена, пронзил копьём самого Свельгатэ. Когда Свельгатэ корчился в предсмертных судорогах, семигаллы отрубили ему голову и увезли её к себе. Тогда были убиты и все пленные эстонцы.

В 1205 году литовский князь Даугерутис и воевода Свельгате отправились в поход на эстонцев. Во время похода они заключили мир с немцами, Свельгате был принят в Риге и угощен медвяным питьем. Вскоре, однако, князь земигалов Виестурис, союзник немцев, соблазнил рижан огроной добычей и смутил обвинениями в нарушении обязательств - сепаратном мире с общии врагами Ордена и земигалов - литвинами. Войска Виестуриса и Ордена напали на возвращавшихся с победой литвинов под Роденпойсом (ныне Ропажи в Латвии). Свельгате был зарублен в санях. Даугерутис, выживший в той битве, не простил обиды и вскоре вторгся на земли ордена с большим войском. Его посланцы передали правителям немцев слова князя: "Вы, убивавшие спящих под Роденпойсе - сразитесь с бодрствующими!". С большим трудом немцы разбили литвинов под Аскераде, но вскоре, поддавшись на новую провокацию неугомонного Виестуриса, они вторглись на земли Литвы. Даугерутис разбил их, Виестурис первым бежал с поля брани.


www.philol.msu.ru/~baltistika/data/pdf/daugerut...
Михаил Бредис, Елена Тянина «Даугерутис — первый литовский король?»
До сер 13 в Литва управлялась княжеским снемом (съездом)
Концепция "Полоцкой конфедерации"

www.litmir.net/br/?b=129321&p=1
до 37 года
Михаил Бредис; Елена Тянина
Крестовый поход на Русь
Политический переворот в Полоцке 1216 года и его последствия
Но события в Эстонии и Полоцке вдруг необычайным образом переплелись. В начале 1216 года сразу после окончания распутицы для заключения военного союза в Полоцк прибыли эстонские послы, уже имевшие план совместных действий:
«После праздника Воскресенья Господня [10 апреля 1216 года] эсты послали к королю полоцкому Владимиру просить, чтобы он с многочисленным войском пришел осаждать Ригу, а сами обещали в это же время теснить войной ливов и лэт-тов, а также запереть гавань в Динамюндэ. И понравился королю замысел вероломных, так как он всегда стремился разорить ливонскую церковь, и послал он в Руссию и Литву и созвал большое войско из русских и литовцев».
Поздно спохватился Владимир. Нельзя было быть столь нерешительным, когда дело касалось защиты вассалов, нельзя было делать рижскому епископу уступку за уступкой. И не только уговоры эстов стали причиной резкой перемены его позиции. Уже три года два его вассала Литва и Ерсика вели с Ригой настоящую войну. Дальнейшее промедление сулило Владимиру потерю контроля над этими землями, причем не по причине захвата их немцами, а добровольного выхода из «конфедерации». Тянуть и лавировать дольше было невозможно, а эстонская делегация становилась хорошим поводом для смены политики. Развалив однажды «первую коалицию», Владимир решается на создание второй. Но его последнему шансу и последнему шансу его страны уже не суждено было осуществиться.
«Когда уже все собрались в полной готовности, и король собирался взойти на корабль, чтобы ехать с ними, он вдруг упал бездыханным и умер внезапной и нежданной смертью, а войско его все рассеялось и вернулось в свою землю».
Среди белорусских историков бытует даже мнение, что полоцкий князь был преднамеренно отравлен лазутчиками из ордена. Однако, учитывая, что к 1216 году князь Владимир занимал стол более 30 лет и явно был уже немолодым человеком, его смерть могла произойти и в силу естественных причин. Но для нас важнее последняя фраза хрониста о том, что коалиционное войско сразу после смерти князя «рассеялось» и разъехалось по домам, а сама идея коалиции была похоронена вместе с ее автором в полоцком Софийском соборе.
Очевидно, что у Владимира не было преемников на полоцком столе, которые бы смогли взять инициативу в свои руки, и его династическая линия, скорее всего, прервалась его смертью. Для Полоцка наступают десятилетия, которые справедливо можно назвать «темными летами». О ситуации в княжестве ничего не известно вплоть до начала 50-х годов, когда оно уже однозначно входило в состав литовской державы Миндаугаса. Приоткрыть завесу над «темным» периодом полоцкой истории, а также понять, почему так резко изменилась политика Полоцка в Прибалтике, помогает короткое сообщение Яна Длугоша, пользовавшегося не дошедшими до нас летописными памятниками:
«Князь Мстислав Давидович Смоленский прибыл быстрым рейдом к Полоцку, неожиданно ударил на литовцев, без числа поразил их и уничтожил».
Казалось бы мелкий инцидент у ворот Полоцка, к самому Полоцку отношения не имеющий. В. Т. Пашуто охарактеризовал его всего лишь как грабительский набег на Полотчину литовцев, отбитый смоленским князем из боязни, что литовское войско вторгнется в пределы его земли. Но в самом сообщении нет прямых указаний на подобную версию. А его дата— 1216 год наталкивает совсем на другую мысль.
В Полоцке межвластие. Только что скончался князь Владимир, потерявшие предводителя войска коалиции в растерянности, кто-то из них (скорее всего, эсты) уже уходит на родину. Смоленский князь выбирает как нельзя лучший момент для вторжения в земли давнего врага. Ведь о вражде Рогволожичей и смоленских Мстиславичей, даже в «Слове о полку Игореве» сказано. А смоленские князья еще в XII веке то и дело пытались отобрать у Рогволожичей пограничные города Минск и Друцк. Нет, не за литовцами гнался князь Мстислав Давыдович, потомок Мстислава Великого. Его вожделением был опустевший полоцкий стол. Литовская дружина, конечно же, та самая, что была приведена для похода на Ригу, наверное, была единственной, кто попытался противодействовать этому захвату. После ее разгрома полоцкое вече было вынуждено сдать город противнику и признать его права на стол.
Так было принято в вечевых республиках. Мстислав Давыдович, «старейший» в смоленской княжеской династии, по всей видимости, передал полоцкий стол своему двоюродному племяннику Святославу Мстиславичу. Этот князь упоминается на полоцком столе под 1222 годом. Известно также, что в какой-то период между 1216—1254 гг. полоцкий стол занимал князь Константин из той же смоленской династии (может быть, младший брат смоленского князя Константин Давыдович, также известный по летописям). Закрепление смоленских князей на полоцком столе демонстрирует и резкое изменение внешней политики княжества по сравнению с курсом Владимира Полоцкого. Новый полоцкий князь прекратил всякое вмешательство в прибалтийские дела. Осенью того же 1216 года окончательно пала Ерсика. Видя бесперспективность дальнейшей борьбы, а может и понимая, что смоленский князь все равно не потерпит на удельном столе Рогволожича, Всеволод окончательно признал себя вассалом рижского епископа. А 21 сентября 1217 года в битве при Вильянди были разбиты другие участники несостоявшейся коалиции — эсты. Смоленские князья, захватив Полоцк, получили в наследство и служилое литовское войско, которое уже используют для решения своих политических задач. Литовские рати продолжают насылаться на соседние новгородские земли. Основным направлением этих набегов становится Торопецкая волость, которая стала спорной территорией между Смоленском и Новгородом, после того, как на Новгородском столе в 1218 г. укрепились Суздальские князья. Связь между этим событием и многочисленными походами литовских войск под Торопец и Старую Руссу нельзя не усмотреть. Литовские набеги в этом направлении зафиксированы в 1223, 1224, 1225, 1229, 1234 гг. На то, что они не были просто грабительскими рейдами, указывает и их прямая зависимость от занятия тем или иным князем новгородского стола. Из летописных сообщений видно, что литовские набеги падают исключительно на время княжения в Новгороде Ярослава Всеволодовича, при других новгородских князьях литовцы даже выступают как союзная Новгороду сила. НПЛ под 1222 г.:
«идоша новгородьци съ Святославомь къ Кеси, и придоша Литва въ помочь же; и много воеваша, нъ города не взяша», и под 1223 г.: «Приде князь Ярослав в Новъгородъ и рады быша новгородци. Воеваша Литва около Торопця; и гонися по нихъ Ярослав с Новгродци до Въсвята, не угони ихъ»[52].
Итак, Владимир Полоцкий, как политик и дипломат потерпел поражение. Полоцкое княжество потеряло инициативу и отказалось от Прибалтики. С захватом полоцкого стола смоленскими князьями фактически распалась полоцкая «конфедерация». Ерсика вслед за Кокнесе, становится владением рижского епископа, хотя Всеволод сохраняет власть в княжестве, по крайней мере, до начала 30-х годов, но уже как его вассал. От Полоцкого княжества отпадает Витебск, где по свидетельству русских летописей, власть сохраняет прежняя династия Рогволожичей. Литовцы, хоть и сохраняют военные обязательства перед Полоцком и продолжают служить и князьям смоленской династии, вряд ли в этих соглашениях есть намек на прежний вассалитет. Подписавшее в 1219 году договор с Галицко-Волынской Русью Литовское княжество уже однозначно независимое государство, ведущее политику без оглядки на Полоцк. В его состав уже входит Жемайтия, которая никогда не была в составе «конфедерации». Около 1223 года, после битвы при Калке, Полоцк вместе со Смоленском подписали мирный договор с Ригой и орденом.
Через пять лет, в 1229 году договор был возобновлен. Вероятно, к одному из этих годов относится не дошедшая до нас «Константинова грамота», в которой содержались некие территориальные уступки Полоцка. До наших дней сохранилась папская булла, которая представляет собой подтверждение дарственной грамоты Константина, «князя русского» на некие земли «из своего государства», уступленные Ливонскому ордену. Она датирована 14 июля 1264 года, но сама грамота была подписана гораздо раньше, так как в предшествующий период между орденом и Литвой, в состав которой уже входило Полоцкое княжество, была война, либо на полоцком столе сидели другие князья.
О каких землях здесь может идти речь? Латгальские земли в среднем Подвинье, вверх по течению от границ Ерсикского княжества и до границы собственно полоцких земель к середине XIII века уже попали под власть немцев. Это единственная земля, где Полоцкое княжество граничило с землями ордена и Риги после падения Ерсики и которая могла фигурировать в дарственных. А это означало, что договора 20-х годов XIII века окончательно увековечили потерю Полоцком Ливонии и Латгалии, и установили границы княжества практически те же, в которых оно было при Брячиславе Изяславиче. А в Прибалтике после ухода Полоцка главную роль начинают играть Новгород и Псков.
--------------------------------------------------------------------------------
Примечания:
5 Селиранд Э. Эсты // Финны в Европе VI—XV вв. Вып. 1. М., 1990. С. 119—129.
52 ПСРЛ. Т. III. С. 61—62.


www.livonia.narod.ru/chronicles/henricus/chroni...
"Хроника" Генриха Латвийского
Седьмой год епископства Альберта
•Поход литовцев против эстов. [1205 год]
•Семигаллы с рижанами выступают против литовцев.
•Бой с литовцами.
...
[1205 год] На седьмой год, около великого поста, когда те народы обыкновенно больше всего и делают свои набеги, литовцы, числом до двух тысяч конных, двинулись в поход против против эстов и, когда они шли вниз по Двине и проходили мимо города, один из них, человек богатый и могущественный, по имени Свельгатэ, свернул к городу вместе с товарищами. В числе других, кто с миром вышли из города ему навстречу, был горожанин по имени Мартин, который угостил его медвяным питьем. Выпив, Свельгатэ догнал ушедшее вперед войско и сказал товарищам: "А вы не видели, как дрожали руки у тевтонов, подносивших нам мед? До них долетел слух о нашем приходе, и они в таком ужасе, что до сих пор не перестают дрожать. Отложим пока разорение этого города, но если победим области, куда направляемся, то и тут людей возьмем в плен или перебьем, а поселение их уничтожим. Едва ли праха этого города достанетсяи по горсти нашему народу".

Немного дней спустя один из старейшин у семигаллов, по имени Вестгард, услышав о походе литовцев, поспешил в Ригу и стал упрекать тевтонов за то, что враги мирно проходят через их владения: как бы они, говорил он; изучив расположение местности, в будущем не погубили город вместе с его обитателями.

Так как тевтоны, по своей малочисленности, не хотели вступать в бой до возвращения епископа, тот же Вестгард, человек воинственный, стал подговаривать их к бою, обещал привести им на помощь побольше семигаллов и просил только дать ему каких-нибудь опытных в военном деле людей, умеющих вести войско и построить его к битве. Тевтоны, видя его твердость, выразили готовность исполнить его просьбу, но с тем условием, чтобы от каждого замка Семигаллии он согласился дать им заложника, какого они выберут. Весьма обрадованный таким ответом, он весело возвратился к своим и, взяв с собой поименованных заложников, собрал достаточно войска.Когда войско было приведено, заложники были переданы в руки тевтонов, и семигаллы, показав таким образом свою верность, получили и помощь и дружбу с их стороны. В самом деле, дружина епископа, братья-рыцари, рыцарь Конрад из Икесколы и другие немногие, кому можно было уйти, вышли из города к войску и стали на возвышенности с семигаллами ждать возвращения литовцев.

Между тем в Торейду посланы бьли умелые гонцы разведать и сообщить о походе врагов. Вышеназванный вождь семигаллов собрал также из отдельных домов в Риге съестные припасы и переправил войску, пришедшему издалека.

Литовцы возвравдались с бесчисленным множеством пленных и с массой добычи, скота и коней; вступив в Ливонию и идя потихоньку от деревни к деревне, они свернули, наконец, к замку Каупо и, положившись на мир с ливами, заночевали у них. Разведчики же тевтонские и семигалльские, точно узнавши о их возвращении, сообщили своему войску, а на другой день, вслед за первыми пришли новые известия о том, что литовцы хотят итти кратчайшим путем через Роденпойс на Икесколу. Услышав это, все малева (войско) радовалось, и люди наперерыв стали готовиться к бою (37). Литовцы шли со всей добычей и пленными, которых было больше тысячи, разделив войско свое на две части и взяв пленных в середину. Так как снег был очень глубок, шли по единственной дороге один за другим. Чуть только шедшие первыми заметили впереди следы, они приостановились, подозревая засаду. Задние с пленными догнали их и все собрались в одну колонну. Когда семигаллы увидели, какая их масса, то многие оробели и, не решаясь вступить в бой, старались укрыться в безопасные места.Видя это, некоторые тевтоны обратились к рыцарю Конраду с настойчивой просьбой дать им первьм вступить в бой с врагами Христа и говорили, что лучше со славой умереть за Христа, чем к позору своего народа бесчестно бежать. Конрад, имевший, как рыцарь, и на себе и на коне хорошую броню, с немногими бывшими налицо тевтонами напал на литовцев, и они, испуганные блеском оружия (так как и бог навел на них ужас), отступили в разные стороны. Когда, вождь семигаллов увидел, что литовцы, по милости божьей, пришли в такое смятение, он уговорил и своих мужественно сразиться с ними; тут все войско соединилось, литовцы рассыпались всюду по дороге, как овцы, и около тысячи двухсот у них пало от меча.

Теодорих Сциллинг из дружины епископа, наткнувшись на сидевшего в санях Свельгата, того, что собирался уничтожить град божий, пронзил ему бок копьём, а семигаллы, увидев, что он бьется в предсмертных судорогах, отрубили ему голову, положили на свои сани, куда они складывали одни головы литовцев, и повезли в Семигаллию.

Перебито было много и пленных эстов, так как и они всегда проявляли враждебность по отношению к сторонникам христианства, и таким образом христиане, вместе с язычниками семигаллами, одержали полную победу над обоими этими народами, то есть литовцами и эстами.

После поражения литовцев и эстов тевтоны с семигаллами возвратились к захваченному у обоих этих народов; добыча оказалась несметной: тут и кони, и скот, и одежды, и оружие. Спасенные, по милости божьей, все возвратились домой здравыми и невредимыми, благословляя бога.Один священник, бывший в то время в плену у литовцев по имени Иоанн, рассказывал (38), что там пятьдесят женщин, потерявших мужей, после этого повесились. Это потому, конечно, что они надеялись вскоре же встретиться с ними в другой жизни.
...""