Яминов А. Ф., Яминова С. А. Бокка...

[haermaunne]

do.gendocs.ru/docs/index-158848.html?page=6#876...
БОККА: ЕВРОПЕЙСКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ XIII в. И АРХЕОЛОГИЯ
Яминов А.Ф., Яминова С.А. (г. Уфа, Археологический научный центр) //Астраханские краеведческие чтения: сборник статей / под ред. А. А. Курапова. Астрахань: Изд-во, 2009. Вып. I. с

Одно из больших желаний многих археологов Волго-Уралья - это возможность когда-нибудь сказать: «Вот это и есть настоящее монгольское погребение!». Естественно, что для этого должны быть зафиксированы и признаны достоверными соответствующие этнодиагностирующие признаки именно монгол. Но что под этим следует понимать – набор признаков (характер захоронения, могильная яма, положение костяка и его ориентировка, инвентарь и т.д.) или только какой-то единичный элемент? Этот вопрос, к сожалению, до сих пор пока не разрешён столь однозначно. Г.А. Фёдоров-Давыдов, Н.А. Мажитов, В.А. Иванов, В.А. Кригер и многие другие старались внести ясность в данную проблему разными способами. Все эти исследователи известны (как и их фундаментальные работы), и поэтому мы не собираемся ещё раз рассматривать здесь их концепции. При этом отметим, что никто из них однозначно не назвал конкретного «монгольского набора» или же «настоящего монгольского» погребения.

Как исключение можно назвать только С.М.Васюткина, считающего, что монгольские памятники региона в XIII-XIV вв. – это погребения с северной ориентировкой, без костей коня, с находками бокки и серег типа «знак вопроса»101! Не будем говорить ничего насчёт серег (это особая тема), но практически во всех случаях почти все коллеги в качестве монгольского элемента упоминали такое явление, как бокка. В условиях всеобщей стандартизации позднесредневекового массового инвентаря на просторах Евразии от востока до запада, в данном случае могли бы, по идее, опять же помочь только единичные этнодиагностирующие элементы сопровождающего инвентаря. Только какую нагрузку они несут – этническую, социальную или иную?

У нас есть два уже классических описания очень необычного и интересного женского головного убора, оставленные двумя европейскими путешественниками XIII в. - Плано Карпини и Гильомом Рубруком. Согласитесь, что любой археолог, который столкнётся в области черепа женского захоронения в степи с чем-то сделанным в XIII-XIV вв. из бересты, будет в своей публикации обязательно ссылаться на эти имена. Вроде бы не нужно опять цитировать куски из текстов этих путешественников, но мы сочли необходимым привести здесь ещё раз их характеристики монгольского женского головного убора - бокки.

^ Плано Карпини: «Замужние же женщины носят один кафтан очень широкий и разрезанный спереди до земли. На голове же они носят нечто круглое, сделанное из прутьев или из коры, длинною в один локоть и заканчивающееся наверху четырёхугольником, и снизу доверху этот [убор] всё увеличивается в ширину, а наверху имеет один длинный и тонкий прутик из золота, серебра или дерева или даже перо; и этот [убор] нашит на шапочку, которая простирается до плеч. И как шапочка, так и вышеупомянутый убор покрыты букараном или пурпуром, или балдакином. Без этого убора они никогда не появляются на глаза людям, и по нему узнают их другие женщины. Девушек же и молодых женщин с большим трудом можно отделить от мужчин, так как они одеваются во всём так, как мужчины. Шапочки у них иные, чем у других народов; описать, понятно, их вид мы бессильны»102.

Отметим, что Плано Карпини был итальянцем, происходил из знатной семьи, был одним из основателей монашеского ордена францисканцев. Он занимал достаточно высокие должности в римской церкви, по поручениям которой бывал в Германии и в Испании. И именно его в апреле 1245 г. отправил к монгольскому хану римский папа Иннокентий IV. Плано Карпини побывал на Волге, в ставке хана Бату, далее через Хорезм, Семиречье и Тарбагатай добрался до Центральной Монголии. Там он провёл четыре месяца в ставке великого хана Гуюка. Н.П. Шастина в своей вступительной статье привела любопытную характеристику Плано Карпини от одного итальянского хрониста, видевшего его при дворе папы в 1247 г.: «Это был человек достойный, остроумный, образованный, красноречивый и очень способный к разнообразным делам; он написал толстую книгу о том, что видел замечательного у татар и в других местах»103. Поэтому у нас нет повода сомневаться в его компетентности и не доверять его сведениям о том, что видел, что его удивляло и интересовало у монгол.

^ Гильом Рубрук, фландриец по происхождению, монах ордена миноритов, участник шестого крестового похода, долгое время находился на службе французского короля Людовика IX, несколько лет провёл на Ближнем Востоке. То есть он обладал широким кругозором, считался очень образованным и энергичным человеком. Поэтому и был назначен послом и направлен в Монголию с целью выяснения возможности союза крестоносцев с монголами в борьбе против ислама. Его поездка состоялась в 1253-1255 гг. Он из Константинополя отправился в Крым, оттуда добрался до Волги в ставку хана Бату, откуда был отправлен к Великому хану Мунке. Вначале Рубрук три месяца кочевал вместе с ханской ставкой, но затем около двух месяцев провёл в самом Каракоруме104. Поэтому он видел многое и подготовил своё сочинение-доклад, очень богатое информацией. К примеру, даже описание монгольского женского головного убора он сделал гораздо подробнее, чем Плано Карпини: «Платье девушек не отличается от платья мужчин, за исключением того, что оно несколько длиннее. Но на следующий день после свадьбы она бреет себе череп с середины головы в направлении ко лбу; она носит рубашку такой ширины, как куколь монахини, но в общем более широкую и длинную и спереди разрезанную, которую завязывают на правом боку. Ибо Татары отличаются от Турок именно тем, что Турки завязывают свои рубашки с левой стороны, а Татары всегда с правой. Кроме того, они носят украшение на голове, именуемое бокка, устраиваемое из древесной коры или из другого материала, который они могут найти, как более лёгкий, и это украшение круглое и большое, насколько можно охватить его двумя руками; длиной оно в локоть и более, а вверху четырёхугольное, как капитель колонны. Эту бокку они покрывают драгоценной шёлковой тканью; внутри бокка пустая, а в середине над капителью, или над упомянутым четырёхугольником, они ставят прутик из стебельков, перьев или из тонких тростинок длиною также в локоть и больше. И этот прутик они украшают сверху павлиньими перьями и кругом пёрышками из хвоста селезня, а также драгоценными камнями. Богатые госпожи полагают это украшение на верх головы, крепко стягивая его меховой шапкой, имеющей в верхушке приспособленное для того отверстие. Сюда они прячут свои волосы, которые собираются сзади к верху головы, как бы в один узел, и полагают в упомянутую бокку, которую потом крепко завязывают под подбородком. Отсюда, когда много госпож едет вместе, то, если смотреть на них издали, они кажутся солдатами, имеющими на головах шлемы с поднятыми копьями. Именно бокка кажется шлемом, а прутик наверху копьём»105.

Рубрук далее ещё раз упоминает бокку, когда говорит о встрече с Кокота Катен (Хутухтай Хатун) - старшей женой хана Мунке: «После этого, когда был уже ясный день, она стала снимать у себя с головы украшение, именуемое бокка, и я увидел, что голова её плешива. Тогда она сама приказала, чтобы мы ушли, и, уходя, я увидел, как ей принесли серебряный таз»106. То есть, Рубрук был непосредственным очевидцем событий и не мог не обращать внимания на то, что собирается делать, как и во что одета ханша. Это ведь тоже являлось одним из аспектов исполняемого им поручения - кто, что и зачем? Так что вряд ли в этой ситуации первая супруга хана могла остаться вне поля его зрения! Таким образом, и Плано Карпини, и Рубрук своими глазами видели у монгольских женщин интересный головной убор и в обоих случаях одинаково его описывали. Они писали, что его делали из коры, длиной в один локоть, снизу доверху он увеличивался, а наверху было что-то четырёхугольное. Оба автора также упоминают внизу шапку, а наверху отмечают прутик «из золота, серебра или дерева или даже перо» и украшения этого убора драгоценными камнями.

В связи с этим, привлекает внимание одна персидская миниатюра XIV в., основным сюжетом которой является приём послов ханом Угедеем107. На ней видно, как слева от хана сидят пять его жён в совершенно одинаковых головных уборах. На их головах - какие-то небольшие круглые шапочки, от которых вверх отходят трубочки (!) с квадратным (!) завершением, в который далее воткнут длинный стержень (!) непонятного (к сожалению) происхождения. Очень красивой является ещё одна персидская миниатюра 1315 г., которая представляет хана Мунке с его тремя жёнами и десятью сыновьями. У всех женщин надеты на головы практически аналогичные фигурные шляпки. С их затылочных частей вверх идёт трубочка (!), завершающаяся каким-то трапециевидным выступом («четырёхугольник»!), из которого выступает длинное птичье (?) перо108. Опять отметим, что нижние части головных уборов женщин слегка отличны, но в верхней части они абсолютно идентичны. Бесспорно, что на этих миниатюрах живописцы в своих работах показали (пусть и с незначительными отличиями в деталях) жён монгольских ханов в их традиционных головных уборах, которые достаточно подробно охарактеризовали методом слова и письма европейские послы. И те, и другие оставили потомкам свидетельство об одном и том же элементе культуры, моды монгольского двора. Замечательно, что Гильом Рубрук оставил нам название этого головного убора – бокка.

Нашим коллегам это название тоже понравилось, и поэтому всё, связанное с находками в женских погребениях XIII-XIV вв. берестяных трубочек, всегда фиксируют как остатки бокки.

Нами учтено 45 комплексов, в которых, по мнению исследователей, зафиксированы именно бокки. И нам представляется, что данный подбор отражает реальный набор иных признаков, связанных именно с этим предметом. Конечно, для всех было бы лучше всего, если бы бокка была связана только с одним типом могильной ямы, а захороненная имела только одну ориентировку (лучше – северную!), но у нас, к сожалению, этого не получилось. Картина совсем другая. Четырнадцать погребённых с бокками ориентированы головами строго на запад. При этом три погребения – с подбоями, одно погребение - со ступеньками вдоль длинных сторон, а десять остальных – простые прямоугольные могильные ямы. Четыре погребения ориентированы головами на юго-запад, могильные ямы – простые прямоугольные. Пять комплексов ориентированы на северо-запад, четыре могильные ямы простые прямоугольные, одна – с подбоем и ступенькой. Пять простых прямоугольных погребений содержат комплексы с ориентировкой на восток. Четыре погребения ориентированы на север, из них три имеют простые могильные ямы, а поверх одного захоронения на уровне древней поверхности была сооружена кирпичная выкладка. В шести курганах были обнаружены простые прямоугольные погребениях с ориентировкой захороненных на северо-восток. Три комплекса были ориентированы на юг, при этом два из них зафиксированы в простых прямоугольных погребениях, а один – в могильной яме со ступеньками вдоль длинных сторон. Одно захоронение было ориентировано головой на юго-юго-запад, а над ним размещалось надгробное сооружение – сагана. Одно из них было ориентировано на восток-юго-восток, содержалось в простой могильной яме, но с подбоем в ногах. И две бокки были зафиксированы в женских захоронениях с ориентировкой на запад-юго-запад. Тут было два типологически разных погребения: одно из них было со ступенькой вдоль длинной стенки, другое – с подбоем.

Бокка содержится в комплексах с ориентировкой по всему спектру (З, ЮЗ, СЗ, В, С, СВ, Ю, ЮЮЗ, ВЮВ, ЗЮЗ) и в разных типологических могильных ямах (простая прямоугольная, с подбоем, со ступеньками с длинных сторон, со ступенькой только с одной длинной стороны, с подбоем и ступенькой). Сами насыпи курганов у них также разные: простые земляные насыпи, каменные кольца, заливка из глины, «панцирь» из гипсовых плиток, каменная насыпь, земляной с ровиком, кирпичные выкладки. Хоронили их тоже по разному – в деревянных гробовищах, в колодах, вообще без них. То есть, нет никакого стандарта. Поэтому, мы не можем в данный момент утверждать, что бокка – это чисто монгольский этнический элемент (с жёсткой ориентировкой и типом погребения). Скорее всего – это социальный признак, элемент женской (замужней) степной «моды» этого хронологического периода. Мы должны признать, что артефакт «бокка» или связка признаков «бокка + северная ориентировка (да и другая может быть)» пока, к сожалению, не срабатывают в качестве этнического идентификатора только для монгольских памятников. Бокка имеет не только широкие хронологические рамки их использования, но и широкий этнический состав их носителей в средневековой Евразии. Поэтому мы по-прежнему вынуждены далее искать иные монгольские типологические признаки. Но как бы Г.А. Фёдоров-Давыдов ни критиковал в 1966 г. своих коллег за стремление представить определённый тип обряда погребения как закреплённый за какой-либо одной группой кочевников постоянно, за использование вещевых типов для этнических определений109, сейчас, даже спустя более 40 лет, у нас просто нет иного другого пути. Имеющаяся на данный момент разработанная гигантским трудом учёных нескольких столетий хронологическая и типологическая археологическая шкала является замечательным фундаментом для решения дальнейших проблем. А они остались прежними: нужен новый виток анализа погребального обряда и поиск реперных типов вещей для этнических определений погребальных комплексов номадов позднего средневековья Евразии. Но не будем забывать, всё-таки, и про бокку!

101 Васюткин С.М. К этнической истории Южного Приуралья в XIII-XIV вв. // Материалы по археологии Южного Урала. Уфа. 1992. С. 127-129.

102 Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М. 1957. С. 27.

103 Шастина Н.П. Путешествия на Восток Плано Карпини и Гильома Рубрука. Вступительная статья // Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М. 1957. С. 8.

104 Там же. С. 14-17.

105 Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М. 1957. С. 99-100.

106 Там же. С. 147.

107 Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М. 1957. С. 177. Рис. 1.

108 Там же. С. 160. Рис. 2.

109 Фёдоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966. С. 8.