Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Средневековая личность :-)

Беляев Л.А.
Три жизни Андрея Рублева: к проблеме реконструкции средневековой личности // Средневековая личность в письменных и археологических источниках: Московская Русь, Российская Империя и их соседи, Москва 2016
(пагинация вверху страницы)

Предлагаемое исследование проведено в институте Фонда Гетти (Лос-Анжелес, март — май 2003), доложено в Пизе (Скуола Нормале, конференция «Византийский художник в восточнохристианском мире») и опубликовано (Beljaev L.A. Andrej Rublev: the Invention of a Biography //L’artista a Bisanzio e nel mondo cristiano-orientale. A cura di M. Bacci. Pisa, 2007. Р. 117—134). Здесь даются тезисы переработанной версии. Это не биография мастера, а биография легенды о нем и его работах, анализ формирования «историографической личности» и включения ее в национальный нарратив. С археологией — проблема. Изучая раннемосковский период, археолог неизбежно встретит заглавного персонажа «эпохи Андрея Рублева». Моя встреча с ним произошла в Андроникове монастыре, где иконописец, возможно, был погребен (такова одна из версий). Имела хождение даже некая эпитафия — фантомный источник из круга благонамеренных подделок, сконструированных в борьбе за сохранение памятников старины. В 1947 г. (11.02.; Институт истории искусства АН СССР) П.Д. Барановский представил текст с надгробия по копии, якобы полученной в 1939 г. от собирателя Н.П. Чулкова. Текст, утверждалось в докладе, списал с плиты еще Г.Ф. Миллер. Но Барановский излагал и другую версию, утверждая, что сам видел надгробие: якобы, в 1947 г. плиту вывернули рабочие у Спасского собора, он сделал с нее эстампаж, но камень не сохранился. Все это сомнительно. Рассказ о находке — типичная быличка. Хронология запутана: находка отнесена к октябрю 1947 г., но Барановский оперировал ею уже в февральском докладе. Эстампаж не сохранился. Архивная копия пропала, и в «портфелях» Г.Ф. Миллера следов такого списка нет. Представленный П.Д. Барановским текст не мог относиться к началу XV в. (первые надписи на плитах Московской Руси восходят к 1480-м гг.), он ближе к надписям рубежа XVII—XVIII вв. Мистификация достигла своей цели: И.В. Сталин подписал желанное постановление (10.12.1947 г.) о создании архитектурно-художественного заповедника в Спасо-Андрониковом монастыре. А вот наука надпись не приняла: ее почти не упоминали в специальной
41
литературе; не учли ее и в материалах канонизации преподобного Андрея Рублева (1988). Но с 1990-х гг. она стала стимулом для «конструирования мощей» Рублева (см.: Беляев Л.А. Заметки о фальсификатах в археологии //Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов. М., 2011. С. 51—66). Археология вообще не дает свидетельств, прямо связанных с Андреем Рублевым. А надежна ли его биография? Сухие факты. Письменные памятники знают о Рублеве столько же, сколько о самых знаменитых средневековых художниках. То есть очень мало. Он дважды назван летописью начала XV в.: как монах, участвовавший в росписи храма Благовещения в Кремле (1405 г.), и как второй из двух мастеров росписи (1408 г.) Успенского собора во Владимире. В обоих случаях за работу отвечал не он, но само упоминание в летописи — прямое свидетельство известности. О Рублеве говорят также жития середины XV в. Сергия Радонежского и его ученика Никона, где названы еще две работы, 1420-х гг.: росписи храмов Троице-Сергиевой лавры и Андроникова монастыря в Москве. Росписи не сохранились, но в XIX в. в Успенском соборе Владимира удалось открыть слой фресок, которые стилистически соотнесли с Рублевым и его соратниками. Более ничего о Рублеве по документам неизвестно, нет и точных дат жизни: смерть помещают между 1427 и 1430 гг., а дата рождения полностью гипотетична: при подготовке юбилея в 1960 г. ее назначили около 1360 г. Легенда о великом художнике зарождается вскоре после его смерти. О нем высоко отозвались церковные писатели XV в. Пахомий Логофет и преподобный Иосиф Волоцкий. В их трудах нет описаний произведений, но они с похвалой отзываются о нравственности художника и высоком духовном содержании его творений. Стандартный житийный набор: прилежание посту и молитве, любовь писать и созерцать иконы. Похожим образом рисуют Рублева решения Стоглава (1551 г.). Собор подтвердил, что почитание икон — один из столпов Православия, и призвал писать иконы Троицы как писали их греческие иконописцы и «как писал Андрей Рублев». Речь шла не о внешнем совершенстве и не о конкретном образе, а о каноничности и о том, что традиция изображать Троицу — древняя, ей следовали уважаемые мастера. Вопрос почитания икон для православной догматики и устройства Церкви всегда был серьезен и обострился в эпоху иконоборческой Реформации; принципиален был и спор о возможности изображать святую Троицу, тесно связанный с догматом троичности.
42
Имя Рублева быстро стало брэндом: с конца XV по XVII в. в завещаниях и описях имущества есть примерно дюжина упоминаний о его иконах, оцененных очень дорого. Но ни одна из них до нас не дошла. Трудно судить, насколько надежен был провенанс и доступен облик: за 100—200 лет олифа теряла прозрачность, иконы Рублева должны были потемнеть, их могли прописать или закрыть окладами. Но книжная часть легенды от этого не страдала: к рубежу XVII— XVIII вв. краткое Житие мастера включили в общие своды. У старообрядцев. К эпохе Петра Великого Андрей Рублев был фактически редуцирован до имени в святцах. Но о нем упрямо помнили — особенно старообрядцы. В поисках «правильных» икон они неизбежно приходили к его имени. Для состоятельного знатока древностей иметь его икону было крайне важно, и не мудрено, что их появилось много. Разумеется, не подлинных. Старообрядцы пытались описать наследие мастера, но при таком исходном материале в списки работ попали почти одни подделки и анахронизмы. Научный миф. До рубежа XIX—XX вв. никто в глаза не видел икон Рублева — образ «Троицы» освободили от оклада и расчистили только в 1904 г. Историки искусства были буквально обречены писать о художественных достоинствах, особенностях стиля и возможных корнях искусства, ставшего, наконец, зримым. Журналы, от почвеннических до эстетских, опубликовали статьи; художники авангарда проявили острый интерес к иконописи с ее обобщенным визуальным миром и острым чувством цвета. Этот интерес к иконописи унаследовала новая Россия, и он длился еще почти 15 лет (1917—1932 гг.). Даже отвергая иконы, Советская власть сохраняла внимание к ним как к товару. Для успешной торговли нужно было подогреть интерес на Западе, отобрать лучшие вещи, привлечь экспертов. Были созданы Центральные государственные реставрационные мастерские (1924—1934 гг.), чья работа произвела революцию в мире икон: вместо «черных досок» засияли сотни творений Средневековья. Западные журналы одобряли достижения «советских ученых» и зарубежную выставку русской иконы (1929—1932 гг.), на которой были образы из Васильевского иконостаса и... великолепная копия «Троицы», даже специалистами принимавшаяся за оригинал. Открытие национального гения Рублева было одной из главных задач Всероссийской комиссии по сохранению и раскрытию памятников древней живописи, предшественницы ЦГРМ. На Рублева открыли настоящую охоту. В первом же томе роскошного сборника «Вопросы реставрации» (1926 г.) вышла монография ди
43
ректора ЦГРМ И.Э. Грабаря «Андрей Рублев». Он отнес мастера к «суздальской» школе и предположил его новгородское происхождение. В круг произведений включалось около 60 названий — икон, фресок, миниатюр. Сегодня ясно, что подавляющая масса собранных работ не имела к Рублеву отношения, а новгородский след — ошибка. Директор ЦГРМ — одаренный художник и выдающийся маршан. Но не специалист ни по эпохе Рублева, ни по русской иконописи. Ведущие ученые (А.И. Анисимов, Г.В. Жидков) открыто упрекали его в полном непонимании дела и даже в прямом плагиате. Сам И.Э. Грабарь считал, что его «построения только домыслы». Но они легли в основу «науки о Рублеве». В 1920-х гг. критерии соотнесения вещей с именем были прежними. Первый — художественное качество: по поводу каждой иконы, поднимавшейся над средним уровнем и соотносимой с XIV—XV вв., считали правильным спросить: «А не Рублев ли?». Второй — география: пристально рассматривали все работы из монастырей, где жил Рублев, и соборы, которые он, согласно преданию, мог расписать. Третий — поиск в местах, где он мог бы работать (в Звенигороде ему усвоили три иконы высочайшего уровня, найденные в 1918 г., и остатки росписей Успенского собора). Правда, оживился и критический анализ: десятки расчищенных вещей, которые до Революции приписывали Рублеву, вывели из круга. Но на их место встало множество других заново расчищенных, а по сути — столь же мало достоверных. В результате, в наследие Андрея Рублева вошло чуть не все раннемосковское искусство. Так сложилась научная версия мифа о произведениях Рублева. Ее породил энтузиазм первооткрывателей, впервые увидевших в большом объеме живопись Древней Руси. Кроме того, ученые стремились создать Рублеву высокую степень признания чтобы обеспечить защиту иконам: на терпимость нового государства нельзя было полагаться. И правда, с рубежа 1920—1930-х гг. советская идеология проявила крайнюю враждебность ко всему, связанному с религией. ЦГРМ фактически уничтожили; реставраторов и ученых сажали (Г.О. Чириков, А.И. Некрасов) и расстреливали (А.И. Анисимов). В итоге, «научная легенда» о Рублеве, сложившаяся к концу 1920 — началу 1930-х гг., была «заморожена» примерно на 25 лет — ее не развивали и не распространяли, но и не критиковали. Андрею Рублеву вновь грозило забвение. Однако к концу 1930-х гг. государственная риторика смягчилась, запрет на русское средневековье сняли, возник заказ на исторические биографии и полную «Историю русского искусства». Когда
44
1941 г. заставил вспомнить о национальных героях, среди них оказался Андрей Рублев: новую книгу о нем печатали военные типографии в разгар тяжелейших сражений 1943 г. Она представила мастера на фоне эпохи, ключевое событие которой — освободительная война с Ордой. Рублев обрел военное измерение. Карманную книжку в 1943 г. составил Михаил Алпатов, европейски признанный ученый, начинавший как исследователь византийского и древнерусского искусства. Ему были свойственны широта взгляда и разумно-критический подход. В книжку он включил наиболее достоверные и стилистически близкие произведения: остатки росписи Успенского собора во Владимире и образ «Святая Троица». Эти отправные точки он сохранит в больших монографиях конца 1950 — начала 1970-х гг. Новой поворот в истории биографии Рублева — юбилей 1960 г. Его праздновал Всемирный Совет Мира. В Кремле прошло заседание с докладом М.В. Алпатова. По его же сценарию сняли документальный фильм (художественный заказали уже известному режиссеру Андрею Тарковскому, но он выйдет через 10 лет). Решение правительства прославить именно Рублева нашло широкий отклик в обществе, оно тянулось к церковному искусству. Печатали сотни статей, собирали конференции; позже вышла антология сочинений о «Троице», ряд сборников, монографии. Тень средневекового инока быстро обрастала плотью, миф обретал неожиданные измерения. Мало было вводить фантастические факты (вроде участия в Куликовской битве) в его биографию — нужны были серьезные труды. Заговорили (в том числе на Западе — Курт Вайтцман и др.) о близости Рублева к ученикам Сергия Радонежского и о причастности к исихазму. О мастере, не оставившем ни одного текста, стали писать, как о теологе и философе; в университетах имело шумный успех «Мировоззрение Андрея Рублева». Конечно, известная разница в подходах была. Часть ученых продолжала линию И.Э. Грабаря и произвольно увеличивала размер наследия Рублева. Другие (В.Н. Лазарев) существенно сузили их круг, но сохранили довольно много произведений. Алпатов же, стремясь отделить вероятные творения от гадательных, свел их число к десяти—пятнадцати. Но методическая почва всех объединяла: не подвергалось сомнению, что произведения Андрея Рублева можно идентифицировать на основе стилистического анализа, идя от одной или двух более-менее достоверно связанных с ним работ. В свое время стилевой подход вывел изучение русской иконописи из обла
45
сти чистой иконографии. Но хорошо известна ненадежность его как инструмента критики источников, особенно при недостатке сравнительного материала, а его для XIV и первой половины XV в. крайне мало. Но именно этот подход до сих пор лежит в основе реконструкции наследия Рублева и его биографии. После 1960 г. биография Рублева стала вполне каноничной, а его имя в текстах, посвященных древнерусской культуре, привычно ставили рядом с другими великими именами — точно так же, как его упоминали в церковных сочинениях XVI—XVII вв. В 1988 г. мастер был канонизирован, ему молятся в церквах, современные иконописцы вновь признают приписываемый ему стиль наиболее отвечающим духу Православия. Но уже с 1980-х гг. задавали неудобные вопросы о точности атрибуции базовых икон — Васильевского иконостаса, Звенигородского чина, даже самой «Троицы» (Г.И. Вздорнов, Н.К. Голейзовский, А.Л. Никитин, Л.А. Щенникова и другие). Безвозвратно ушли из наследия Рублева «праздники» иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля. Все хуже держатся на плаву такие представления об искусстве Древней Руси как «универсализм», позволявший соединять в стилевом анализе фрески, иконы, миниатюры и даже архитектурные произведения. При этом число приписываемых мастеру работ по-прежнему колеблется от полусотни (что примерно равно числу икон, признававшихся старообрядцами, и сопоставимо с объемом икон, достоверно датированных эпохой Рублева) — до трех-пяти. И что из этого? Взгляд на личность Рублева менялся в зависимости от общих духовных потребностей нации. Он представал то смиренным монахом; то одиноким гением искусства, стоящим выше окружающего мира; то борцом с иноземными захватчиками. Его рисуют и простецом, и философом. А ткань биографии при этом, парадоксальным образом, сохраняет структуру. Разнообразные «биографии» Рублева отражают единый метод составления: агиографический. Вещи остаются вне доступа, их состав трижды коренным образом меняется — а на биографии это никак не отражается. Образ живет, питаясь не реальными фактами, а раз навсегда обретенным Именем. При этом почти все, работая с наследием Рублева, ставят перед собой, как одну из главных, задачу открытия его работ и фактов его жизни. Насколько эта «жажда Рублева» влияет на наше восприятие наследия XIV—XV вв.? Можно ли считать пройденный путь частью научного прогресса, движением от незнания к знанию? Правильно ли продолжать «охоту на Рублева» и составлять списки произведений
46
мастера, известного нам почти только по имени? Не вредит ли это интерпретации? Возможно, если мы откажемся от попыток составить еще одну, «правильную», биографию Рублева, культура XIV— XV вв. станет понятнее. В конце — о художественных достоинствах обсуждаемых работ. Они очевидны всякому, знакомому с вещами de visu. Но должны ли мы верить своим ощущениям? Как действует на нас магия имени и героической биографии, авторитет ученых прошлого? Это необходимую поправку также приходится учитывать в критике источников.

@темы: разное

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Лайфхак-1812

""Артиллерист Суханин в «Журнале участника войны 1812 года» писал: «Войска, будучи расстроены и проходя через богатый город [Москва], не избежали искушения, тем более что виноторговцы отдавали целые ящики, наваливали их на обозы, лишь бы добро не досталось неприятелю».
Множество солдат перепилось до крайности и валялось на улицах Москвы. Командовавший арьергардом генерал Милорадович, чтобы спасти их, выговорил у французов 10 часов на эвакуацию города. Правда, о пьяных солдатах Милорадович не упоминал: он пригрозил французам, что, если они поспешат войти в Москву, их будут резать на улицах города, как в Испании. Командовавший французским авангардом Мюрат... согласился подождать. Все это время солдат собирали на улицах и приводили в чувство. (Однако даже потом, по вступлении французов в город, оказалось, что разбудить удалось не всех. Генрих Росс, врач вюртембергских конных егерей, вступивших в Москву 2 сентября, записал: «…наши пронюхали, что у валявшихся по улицам спящих русских во фляжках есть водка. Не смея слезть с коня, кавалеристы ухитрялись перерезать кончиком сабли ремни, которыми фляжки были привязаны к ранцам, и подхватывать самые фляжки крючочками, выточенными на кончиках сабель. Этим хитроумным способом добыта была водка, которая давно уже была редкостью»).""

(из: Тепляков С. А. "Век Наполеона. Реконструкция эпохи")

@темы: разное

---

Неизданное

А.В. Голубков
Российские цари и императоры в зеркале французских анекдотов начала XIX в. // Литературоведческий журнал № 40 / РАН. ИНИОН; Отд-ние ист.-филол. наук. Секция языка и лит.; Гл. ред. Николюкин А.Н. – М.: ИНИОН, 2016.
отсюда цгнии.инионран.рф/wp-content/uploads/2017/04/20...
...
Итак, термин «анекдот» как обозначение жанра исторического нарратива начал утверждаться во Франции в первой трети
242
XVII в. после открытия книги-памфлета «Anekdota», приписываемой византийскому историку VI в. Прокопию Кесарийскому. Манускрипт был обнаружен в Ватиканской библиотеке ученымэллинофилом Николо Алеманни48, который перевел текст49 с греческого языка на латинский и опубликовал в Лионе весьма облагороженную его версию с собственными комментариями под названием «Procopii Caesariensis Anekdota seu Arcana Historia» (1623). Алеманни не осмелился представить современной ему читающей по-латыни французской публике оригинальную версию, в которой были эпизоды, рассказывающие в том числе о разврате и безумствах византийского василевса Юстиниана и его супруги Феодоры, бывшей до замужества комедианткой и славившейся самыми отвратительными пороками, которые молва всегда приписывала актрисам50. Даже редуцированная версия книги Прокопия, представленная Алеманни, противоречила тому образу Юстиниана, который сложился к началу XVII в. Алеманни, издавая безымянный текст Прокопия, воспользовался тем названием, которое было дано в X в. в греческом каталоге «Суда», где, собственно, произведение и впервые было упомянуто и получило название «Anekdota», т.е. в буквальном переводе – «неизданные записки». Алеманни добавил второе название «Тайная история», последующие издатели брали оба заглавия либо останавливались на одном51. В каталоге «Суда» текст Прокопия был назван политическим памфлетом. П. Мараваль убедительно показал, что сочинение Прокопия стало не столько артикуляцией оппозиционных взглядов, а были лишь тонкой софистической игрой автора, в которой он, вспоминая годы учебы в школе Газы, продемонстрировал не столько отношение к императору, сколько риторическое мастерство, составив экспериментальное произведение по принципам инвертированной похвалы52. (Юстиниан назван «дурным императором», «тираном», воплощением Нерона и Домициана.) Прокопий показывал таким образом свою софистическую образованность, равные способности составления как эпидейктического, так и хулительного текста (psogos53), вне зависимости от собственного отношения к предмету, абстрагируясь от истины, сводя писательство исключительно к виртуозному языковому действию. Данное предположение, как кажется, ближе к истине, нежели теория о том, что Прокопий был политически ангажирован и выражал
243
идеологию группы, близкой опальному полководцу Велизарию54, в связи с чем и подводил читателя к выводу, что вся деятельность императора объясняется его характером, который сводится исключительно к жажде крови и стремлению к хаосу.
...
---------------------
48 О Николо Алеманни сведений практически нет; известно, что он был из древнего греческого рода, эмигрировавшего после взятия турками Константинополя в Италию. Предположительно родился в Анконе.
49 Алеманни располагал рукописью Прокопия из Ватиканской библиотеки, в которой отсутствовала первая страница.
50 Большинство сведений о василевсе собрано Прокопием в кн. IX.
51 Procopii Caesariensis Anecdota seu Arcana Historia. – Lyon, 1623 (N. Alemannus); Procopii Caesariensis Anecdota seu Historia Arcana. – Helmstadt, 1654 (I.E. Eichelius; переиздание текста Н. Алеманни); Procopii Caesariensis Arcana Historia. – Paris, 1663 (J.C. Orellius; переиздано в Венеции в 1721). В течение XVIII в. труд Прокопия более не переиздавался; всплеск издательского интереса к его «Тайной истории» наблюдается с 1830-х годов. Некоторым событием в осмыслении анекдота в XIX в. стала статья «Anecdota» Э. Ренана, появившаяся в «Journal des Débats» 19 июля 1857 г., в которой Ренан «популяризировал» наследие Прокопия, поведал об обстоятельствах
А.В. Голубков 248
обнаружения рукописи Н. Алеманни, а также о «дурном» правлении Юстиниана и Теодоры.
52 Maraval P. Op. cit. – P. 12–14. 53 А.А. Чекалова видит основную черту psogos’а, наследника языческой инвективы, в исключительном очернительстве. Канон христианской инвективы предполагал «возведение» героя к дьяволу. См.: Прокопий Кесарийский. Цит. изд. – С. 447. Ссылка 113. 54 Вопрос оставался ли Прокопий до конца своих дней предан Велизарию, остается открытым. Точно не известен характер их отношений во время создания Прокопием его книг «Войн…», однако не кажется правдоподобным, что он занимал провелизариевскую позицию, когда в официальных историях находил мотивы, которые лежали в основе возвращения Юстинианом полководца из Африки из-за опасений, что тот поднимет восстание, а в анекдотах – обвинит супругу Велизария Антонину в разврате, объясняя отзыв Велизария стремлением его супруги воссоединиться с любовником. Если бы всё было наоборот, тот поверить в сохранение симпатий к Велизарию со стороны Прокопия было бы легче.

@темы: разное

---

О позадавневших робятах.

Виктор Гуминский "Путь на Запад: русская литература путешествий в послепетровскую эпоху" // Литературоведческий журнал № 40 / РАН. ИНИОН; Отд-ние ист.-филол. наук. Секция языка и лит.; Гл. ред. Николюкин А.Н. – М.: ИНИОН, 2016.
www.voskres.ru/literature/library/guminskiy1.ht...; т-же здесь цгнии.инионран.рф/wp-content/uploads/2017/04/20...

""...
Видимо первым о годуновских «студентах» рассказал как раз Н. М. Карамзин в очерке «Исторические воспоминания вместе с другими замечаниями на пути к Троице и в сем монастыре» (1802), точно назвав количество посланцев Бориса, но указав, что они были посланы «в Швецию и Немецкую землю». При этом добавил: «Трое из них служили при Дворе Карла IX в Штокгольме»[v: Вестник Европы. 1802, ч.5, №17. С. 34.]. В «Истории государства Российского» писатель уточнил: «Царь послал 18 молодых Боярских людей в Лондон, в Любек и во Францию учиться языкам иноземным»[vi: Карамзин Н. М. История государства российского. Т. XI. Гл. I. М., 1989. С. 53; репринт изд. 1842─1844 гг.]. Современный исследователь справедливо указывает на то, что «посланные юноши не могли еще сразу стать университетскими студентами в точном смысле слова, необходимо было сперва пройти начальную школу, где они, скорее всего, и оказались; во-вторых, города, куда их посылали (в Германии это был Любек), не имели университетов»[vii: Андреев А. Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII─первой половины XIX века. М., 2005. С. 101.].
О судьбе четверых годуновских посланцев в Англию..., точнее, в Оксфордский университет, имеются некоторые сведения. Двое из них оказались «в Индейской земле»: Казаринко Давыдов (Кассариан Давыд) и Софонко Михайлов сын Кожухов (Софоний Кожушко) завербовались на службу в Ост-Индскую компанию и отправились на о. Яву в качестве торговых агентов (сохранились их донесения). Федор Костомаров стал «королевским секретарем» в Ирландии и затем, как предполагают, отправился в Новый Свет [Эх, Петька, раскидала нас гражданская война...)))]. Никифор Олферьев сын Григорьев (Vikipher Alphery) окончил Оксфорд, защитился на степень бакалавра, стал сначала дьконом, затем англиканским священником. С 1618 г. ─ настоятель церкви в деревне Woolley недалеко от г. Huntingdon в Восточной Англии. Скончался в Лондоне в 1668 г.[viii: См.: Романюк С. К. Русский Лондон. М., 2009. С. 17─18. Со ссылкой на исследование Кэти Шулински (Cathy Czulinski), но без указания выходных данных этой работы, с которой нам, к сожалению, так и не удалось познакомиться.] О. А. Кознина называет последнего Николаем Алферьевым и сообщает (без ссылки на источники), что с приходом к власти Михаила Федоровича Романова в 1611 г. тот «получил приглашение вернуться домой и занять привилегированное место при дворе», но отказался. «Его и там (т. е. в Англии. – В. Г.) не оставили в покое, - продолжает исследовательница, - пришедший к власти Кромвель лишил его достигнутого положения. Но и это не заставило его вернуться в Россию: он дожил в Англии до старости и дождался Реставрации».[Не только в России нужно жить долго] [ix: Кознина О. Англия глазами русских // «Я берег покидал туманный Альбиона…» Русские писатели об Англии. 1646-1945. М., 2001. С. 5.]
Впрочем, известно, что еще при Иване III для обучения в Европу посылали переводчиков, в частности установлено имя, «по всей вероятности, первого русского университетского студента ─ Сильвестра Малого из Новгорода, записанного 19 июня 1493 г. в матрикулы Ростокского университета».[x: Андреев А. Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII─первой половины XIX века. С. 100. Со ссылкой на: Raab H. Die Anfänge der slawischen Studien im deutschen Ostseeraum unter besonderer Berücksichtigung vonMecklenburg und Vorpommern // Wissenschaftliche Zeitschrift der Ernst Moritz Arndt-Universität Greifswald. Gesellschafts-und sprachwissenschaftliche Reihe, Nr. 4/5 (1955/56). S. 359.] Подобная практика продолжится в XVI в., когда будущих толмачей отправляли для обучения греческому языку и грамоте в Константинополь, шведскому языку, соответственно, в Швецию и т. д. [xi: Годуновские «ученики, ─ утверждают современные «аналитические библиографы» (Гузевич Д. Ю., Гузевич И. Д. Первое европейское путешествие царя Петра. Аналитическая библиография за три столетия: 1697─2006. СПб., 2008. С. 569), ─ не были первыми (Григорий Истома при Иване III, кн. Лыков при Иване IV…)», но при этом не ссылаются на источники. Сведениями о том, что известный дипломат, переводчик с латинского и немецкого языков при дворе Ивана III и Василия III, участник многих русских посольств, открывший в1496 г. путь в Западную Европу вокруг Кольского и Скандинавского полуостровов, Григорий Истома Малый обучался за границей, мы не располагаем. Сообщение С. Герберштейна о том, что «Григорий Истома, человек дельный, научился латинскому языку при дворе Юхана, короля датского» (Герберштепйн Сигизмунд. Записки о Московии. Т. I, М., 2008. С. 509), в данном случае говорит о другом. Вероятно, в1493 г. «подьячий Истома», состоявший в свите русских послов в Данию Д. Ларева (Ралева) и Д. Зайцева, воспользовался случаем и занялся повышением своего образовательного уровня (об этом посольстве см.: Гамель И. Х. Англичане в России в XVI и XVII столетиях. СПб., 1865. С. 162─164). Так что говорить о специально «образовательном», «учебном» путешествии Григория Истомы на Запад не приходится. Можно предположить, что точно так же повышали свой уровень владения тем или иным языком, путешествуя за границу, и другие русские послы или толмачи при них состоявшие. Нам ничего неизвестно и о том, где получил свое образование и «кн. Лыков», тем более, что библиографы не указали его инициалов, а эпоха Ивана IV знает целый ряд представителей этой фамилии. С напоминанием «о тысячах освободившихся русских полоняников, часть которых возвращалась в Московию, а часть оставалась в Европе (голландскому языку волонтеров, приехавших с В<еликим> П<осольством>, обучали «амстрадамские жители» ─ Павел Романов и Яков Клюев)», конечно, нельзя не согласиться, хотя вопрос о «путешественниках поневоле» в целом остается за пределами нашей работы.]

Собственно, Романюк (Романюк С. К. Русский Лондон. М., 2009. С. 17─18.):



Кузнецов Б. за наукой в чужедальние края: Первые русские студенты за границей // Родина. 2000. № 10.
krotov.info/history/17/1610/1603kuzn.html
В основном об Алферьеве, о котором много сведений.

Алферьев в вики и его предполагаемый портрет (???)
ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D1%84%D0%B5%...

Szulinski C. The First Russian Students in England (эта статья куда-то затерялась, мало того - нигде нет ссылок на её выходные данные - была опубликована только в энторнетах, штоле?)
_________
Нашлась таки копия статьи Шулински.

@темы: русские послы, разное, XVII

---

не такой уж и пустяк...

В 1600/1601 г. в Англии был принят посол Бориса Годунова Григорий Иванович Микулин. Он присутствовал на частном обеде у королевы, в очень узком кругу: за обедом Микулин и Зиновьев сидели по левую руку королевы за отдельным столом, и кроме них "никто в палате, где они были, не сидел"....
"А как у королевы стол отошел и королева от стола встала и почала умывать руки, велела серебряник с водою поднести Григорью. Григорий на королевино жалование челом бил, а рук не умывал, говорил - великий государь наш царское величество Елизавет королевну зовет себе любительной сестрой, а мне холопу его при ней рук умывать не приходится, и королевна учала быть весела и Григорья-то похвалила, что ее почтил, рук при ней не умывал". (Чарыков Н.В. Посольство в Англию дворянина Григория Микулина в 1600-1601 гг. М. 1878. с 31).

"Однажды кардинал Уолси посмел окунуть пальцы в воду, в которой только что омыл руки король [Генрих VIII]. Пустячная, на первый взгляд, оплошность в итоге привела кардинала к падению."
Люси Уорсли , "Английский дом. Интимная история." culture.wikireading.ru/5260

@темы: русские послы, XVII

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

А, вот вы где...

Я-то думал, агрессивный норманизм благополучно скончался. А он просто спрятался в шведском посольстве...

""Пока что самым лучшим твитом, который я когда-либо пропустил — ... — остаются слова Карла Бильдта из шведского посольства в Москве в 2012 году: «Важнейшим достижением Швеции было основание российского государства»."" (Это так радуется Рене Нюберг).

Ну, ладно. Судя по этой карте, на российский проект были брошены (безвозвратно и невосполнимо) лучшие шведские кадры.

@темы: разное

---

Похоже, Чёрная Душа из "Снежной сказки" (1959, в исполнении К. Лучко) стала прообразом для Анны Сергеевны из "Бриллиантовой руки". И внешность, и амплуа.
Тем более, что роль первоначально и предложили Лучко, но она отказалась. Ну и правильно. Десять лет прошло.


UPD Ахахах, она же - Клеопатра Петровна )))))
А роль в фильме получилась самая сильная - Лучко даже Леонова переиграла. И вообще - она даже как-то из фильма выбивается - причём совсем не в худшую сторону.

UPD2 По поводу причин запрета фильма. Кроме шапочки Старого года, там ещё кое-какие моменты есть, есть. Взаимные доносы снежных баб. Предновогодняя речь С.г. (с последовавшим заседанием). Ну, и такой артефакт, как "уголёк из трубки Кащея Бессмертного" (или я уже параною? ))) ).

UPD3 Каковой уголёк, кстати, и превратился в сердце тёти Клёпы ))) Э?

@темы: синематограф

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Праздники птолемеевского Египта

Таблица "Some Ptolemaic Dynastic Festivals" из: "The Ptolemaic King as a Religious Figure" by Ludwig Koenen

Работа интересна и в целом, и, в частности, тем, что показывает преемственность (через птолемеевскую эпоху) целого ряда христианских праздников (в Египте) по отношению к древнеегипетским религиозным празднествам.

осторожно, траффик

...

publishing.cdlib.org/ucpressebooks/view?docId=f...

journals.uair.arizona.edu/index.php/jaei/articl...

books.google.ru/books?id=3_-4pSOQ5WIC&pg=PA84-I...

@темы: античность

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Берегите глаза.

UPD Тут мне подсказали, что последняя рифма должна быть "...в говне".

@темы: разное